Против Русской армии Врангеля: союз махновцев с большевиками в изображении апологетов махновщины. ч.1

 

От редакции

О Несторе Махно  и возглавленном им крестьянском повстанческом движении 1918-1921 гг. написано уже много: десятки и сотни наименований книг, статей на разных языках, видеосюжетов и даже полнометражных фильмов. Во времена СССР советские историки и писатели, выполняя установки сверху, создавали исключительно негативный и даже карикатурный образ этого движения как контрреволюционного и антисоветского. В то же время за рубежом анархисты, преимущественно эмигранты из России, создали противоположный образ или даже культ Махно как народного вождя подлинной социальной революции. Поскольку доступ к архивам был существенного ограничен для первых и практически закрыт для вторых, то в обоих случаях получалась искаженная картина, не отвечающая историческим реалиям.

После краха режима КПСС и распада Советского Союза труды анархистских авторов стали доступны и на родине махновского движения. Открытие архивов позволило уточнить  многие факты и создать более объективные нарративы, но многие авторы восприняли концепции и теории, сформированные анархистами в эмиграции, без какого-либо критического осмысления. Интересно, что культ Махно получил распространение среди самых разных авторов - как патриотов Украины, так и патриотов России (и так называемой Новороссии). В Украине, например, памятники и памятные знаки в честь Махно открывают государственные деятели разного уровня, Запорожская областная государственная администрация проводит конкурсы работ о Махно, а Национальный банк Украины еще при Януковиче в 2013 г. выпустил памятную монету «Нестор Махно».

Міністр внутрішіх справ України Ю. Луценко відкриває
пам' ятник Нестору Махно в Гуляй-Полі 24.08.2009 р. Фото УНІАН.

Олег Дубровский не является профессиональным историком: он рабочий активист с многолетним стажем, которому в середине 80-х годов ХХ в. тогдашний режим не дал возможности получить высшее историческое образование, поскольку он «не поддерживал политику партии». Но по моим наблюдениям большинство тех, кто пишет сейчас о Махно и махновщине, также не являются историками по профессии, а многие сформировавшиеся в советские времена историки в начале 90-х резко поменяли свои взгляды и концепции.

О. Дубровский анализирует развитие анархистской историографии махновского движения, начиная от его непосредственных участников – Петра Аршинова, Всеволода Волина, Виктора Белаша – до более поздних и современных авторов. Сопоставление их трудов с уже известными и опубликованными недавно документами и воспоминаниями большевистских, белогвардейских и анархистских деятелей позволяет понять историческую ценность этих работ и развенчать целый ряд мифов и заблуждений. Тщательный и всесторонний анализ источников позволил, например, опровергнуть мифы о том, что союз махновцев с большевиками в октябре 1920 г. был заключен без участия Махно, или о решающем вкладе махновцев в разгром белой армии Врангеля. Особое внимание уделено идее создания некоего автономного района анархии в составе УССР, обсуждавшейся на переговорах махновцев с большевиками. Хотелось бы, чтобы остро полемический стиль автора не помешал вдумчивому читателю понять значение приводимых им фактов и аргументов для понимания нашего непростого прошлого.

   А. З.

Против  Русской армии Врангеля:

союз махновцев с большевиками

в изображении апологетов махновщины.

 

«Махно предложил  командованию Красной армии свои услуги

для совместной борьбы против Врангеля.

Этот факт поразил многих.»

Лев Троцкий

 

 В последних числах сентября 2020 г. известный популяризатор истории махновского движения Анатолий Дубовик выступил с очередной юбилейной статьей, на этот раз посвященной заключению военно-политического союза между российскими большевиками и махновцами против белой Русской армии генерала Петра Врангеля  в сентябре 1920г.  Оригинальный текст имеет название ««Требуем предоставления нам участка фронта против Врангеля» – заключение союза между красными и махновцами» (Україномовний варіант має назву ««Советская трибуна для проповеди анархических идей». Навіщо червоні і махновці вдруге союз уклали». Он размещен на страницах Интернет-проекта «Наша революція. 1917-1921» газеты «Деловая Столица», научным руководителем которого является старший научный сотрудник Института истории Украины Национальной Академии Наук Украины Геннадий Ефименко).

Попытаемся сделать критический обзор этого текста, помещая рассматриваемые события в более широкий исторический контекст, чем это делает популяризатор махновщины.

Последуем за изложением Дубовика.

Нестор Махно

Российские большевики и их махновские попутчики.

 В данном обзоре нам представляется излишним полемизировать  о количестве союзов между Махно и российскими большевиками. Стоит только отметить, что другие историки и публицисты, в том числе  откровенные апологеты махновщины, в отличие от Дубовика, считают (исходя из того, что становление махновщины началось не летом 1918 г., а еще осенью 1917-го) что таких союзов было куда больше, чем два, заключенных в феврале 1919-го  и в сентябре 1920-го.

Например, когда Махно, по его же словам, вступил «на путь вооруженной борьбы со всякой формой обособленного украинства» и «во главе анархистского отряда, объединившего вокруг себя несколько сот крестьян», отправился на помощь российским красногвардейцам в Александровск, - сражаться против гайдамаков Центральной Рады, - разве это не было его  союзом с российскими большевиками еще в декабре 1917 г.?

Или когда совместно с местными большевистскими военными формированиями махновцы в декабре 1918-го на два дня захватили Екатеринослав, выбив оттуда украинские войска, - разве это не было очередным махновско-большевистским союзом?

Был ли разгромлен Деникин в январе 1920 г.?

 Очевидно, не слишком хорошо зная развитие военной кампании между белыми Вооруженными Силами Юга России (ВСЮР) и российской Красной армией (Рабоче-Крестьянской Красной Армией – РККА), Дубовик пишет о «разгроме Деникина»  уже в январе 1920 г. «Разгромом Деникина», да и то, не окончательным, была Новороссийская катастрофа в марте 1920г., а в январе 1920-го можно было говорить лишь о тяжелом поражении ВСЮР в результате провала «похода на Москву».

Да, поход Добровольческой армии на Москву захлебнулся в октябре 1919г. и после месячного сражения с переменным успехом в районе Орла, которое в итоге белогвардейцами было проиграно, фронт белых армий ВСЮР покатился на юг. В январе 1920-го белые оставили большую часть территории «Области Войска Донского» и почти всю Украину, вплоть до побережья Азовского моря. Но основные силы ВСЮР (Донская и сведенная в корпус из-за огромных потерь Добровольческая армия) закрепились на Нижнем Дону и успешно отбивали неоднократные попытки красных  перейти по льду Дон и развить наступление дальше – на Кубань, всякий раз нанося жестокие потери войскам 8-й общевойсковой и 1-й Конной Красных армий. К исходу января 1920г. боевая обстановка на Нижнем Дону настолько изменилась в пользу белых, что, по словам Деникина, у красных сохранила боеспособность только конница Буденного и Думенко, а белое командование даже планировало переход в новое общее наступление.

Главным показателем этого временного изменения обстановки в пользу белых явился успешный контрудар Добровольческого корпуса в первых числах февраля 1920г., когда он вновь овладел важнейшим стратегическим пунктом на юге бывшей Российской империи – Ростовом-на-Дону, нанеся при этом тяжелое поражение 8-й Красной армии.

В это же время чрезвычайно малочисленный корпус Слащева также успешно оборонял проходы в Крым и еще шла борьба на территории Правобережной Украины, - только 29.01.1920 красные взяли Херсон и 30.01.1920 – Николаев и еще только начинался «бредовский поход», - осуществленный под командованием генерала Бредова прорыв объединенных сил белых «Войск Новороссии» и «Войск  Киевской области» из района Одессы, вдоль Днестра, на соединение с польскими войсками.

Новый лидер российской белогвардейщины.

 И только в марте 1920г., после катастрофической эвакуации остатков основных сил ВСЮР из Новороссийска в Крым, Деникин назначил своим преемником генерала Врангеля. Надо отметить, что Врангель оказался наиболее талантливым, как военачальник и наиболее гибким, как политический деятель из всех военно-политических лидеров российского белого движения.

Петр Врангель

Он дал уничтожающую характеристику Добровольческой армии: «Армия, воспитанная на произволе, грабежах и пьянстве, ведомая начальниками, своим примером развращающими войска…» и заявил, что дальнейшую «белую борьбу» с большевизмом под флагом «добровольчества» вести уже нельзя. Соответственно, с мая 1920 г. «добровольчество», как таковое, исчезает из белогвардейского лексикона, а ВСЮР 11.05.1920г. переименовываются в Русскую армию.

Он  сразу же уволил из рядов ВСЮР ряд одиозных генералов, не взирая на их военные таланты и боевые заслуги, в том числе  знаменитого Андрея Шкуро (Еще перед вступлением на должность главкома ВСЮР, Врангель заявил, что став главкомом, не потерпит присутствия в армии генералов Покровского и Шкуро).

Он подверг суровой критике деятельность своего предшественника: «Стратегия была принесена в жертву политике, а политика никуда не годилась. Вместо того, чтобы объединить все силы, поставившие себе целью борьбу с большевизмом и коммуной и проводить одну политику, «русскую», вне всяких партий, проводилась политика «добровольческая» … руководители которой видели во всем, что не носило на себе печать «добровольцев» - врагов России. Дрались с большевиками, дрались с украинцами и с Грузией и Азербайджаном, и лишь немного не хватало, чтобы начать драться с казаками, которые составляли половину нашей армии и кровью своей спаяли связь с регулярными частями. В итоге, провозгласив единую, великую и неделимую Россию, пришли к тому, что разъединили все антибольшевицкие русские силы…».

В своем знаменитом «Приказе о земле» Врангель продвинулся дальше любых других белых правителей на территории бывшей Российской империи в деле признания итогов буржуазно-демократической революции 1917г. в ее основном, аграрном вопросе. Ни один из других белых вождей не смог (не решился) сформулировать аграрный вопрос так, как это сделал Врангель: «Мелкому крестьянину-собственнику принадлежит будущность России, крупное землевладение отжило свой век».

Вторым важнейшим вопросом Российской революции был вопрос национальный, вопрос «государственных новообразований», - как это звучало во врангелевской трактовке. И здесь Врангель радикально изменил великодержавно-шовинистическую «белую» политику, предлагая возникшим после 1917г. на территории распавшейся Российской империи национальным государствам найти политическое взаимопонимание  и заключить военный союз с его режимом на платформе антибольшевизма. Для российского белого движения важнейшим следствием такого решения национального вопроса  являлась возможность налаживания военно-политического сотрудничества с Польшей. «Принятие Польшей мира, усиленно предлагаемого большевиками … было бы для нас роковым. … в этом случае исход борьбы был бы предрешен» - так оценивал Врангель решающую роль Польши для продолжения вооруженной борьбы российских белогвардейцев. «Булавочным уколом» называли белогвардейские историографы выступление Махно на стороне РККА в ее войне с Русской армией. Но обусловленная «ненавистью к национальной России» и поэтому подыгрывающая Ленину позиция Пилсудского, по их мнению, не только сорвала «поход на Москву» осенью 1919г., но и была основной причиной краха Русской армии через год -  осенью 1920-го. Так национальный вопрос, этот важнейший вопрос российской буржуазно-демократической революции, оказывал свое определяющее влияние на вопросы военные.

Очень важным для выживания южнороссийской белогвардейщины был также казачий вопрос, т.е. ликвидация конфликта с Донским и Кубанским казачьими войсками. И здесь Врангель пошел на радикальную ревизию предшествующей «белой» политики: за областями казачьих войск в составе будущего «государства российского» признавалась автономия и полное внутреннее самоуправление. 4.08.1920 был заключен соответствующий договор с находившимися в Крыму правительствами Донского, Кубанского, Терского и Астраханского казачьих войск. В первом пункте этого договора говорилось: «1. Государственным образованиям Дона, Кубани, Терека и Астрахани обеспечивается их полная независимость во внутреннем устройстве и управлении».

Врангель: «Левая политика правыми руками».

 Итак, можно говорить о том, что в среднесрочной перспективе поддержка крестьянства и казачества (если бы их удалось приобрести) давала бы Врангелю возможность развернуть  вооруженные силы, сопоставимые с РККА, а в долгосрочной перспективе, в союзе с «националами» (если бы их доверие удалось  завоевать) вообще выиграть гражданскую войну против российских большевиков.

В краткосрочной же перспективе, пока не обозначились результаты его «левой политики правыми руками», Врангелю нужно было искать любые возможные источники пополнения  войск Русской армии, которые представляли собой остатки ВСЮР и были весьма  незначительны по сравнению с  РККА.

Мобилизационные возможности контролируемых Русской армией территорий были очень скудны. Поэтому, в рамках  усилий по ее пополнению, в Крым прибывали: офицеры из состава ранее разбитых большевиками других белых армий, которые съезжались отовсюду, начиная с Норвегии и заканчивая Манчжурией; солдаты и офицеры из состава бывшего Русского экспедиционного корпуса во Франции; бывшие российские военнопленные Первой Мировой войны, застрявшие в Западной Европе до 1920 г..

После длительных переговоров с Румынией и Польшей, в августе 1920г. из Польши через Румынию, а затем морем в Крым были перевезены остатки «бредовцев». Данные разных источников об их количестве значительно расходятся, - от 7 до 13 тыс. человек из 23 тыс. участников «бредовского похода». В том числе был перевезен в Крым и Симферопольский офицерский полк, который, согласно фальсификаторской версии махновских апологетов, был полностью уничтожен махновцами еще в сентябре 1919г., в мифической «битве под Перегоновкой».

Но основным источником пополнений Русской армии были пленные красноармейцы, которые в массовом порядке ставились в строй даже  элитных белых частей, хотя боеспособность этих бывших пленных  «была весьма относительна» (Врангель).

Именно в этом контексте блока всех антибольшевистских сил и поиска источников  возможных пополнений было начато сотрудничество командования Русской армии как с рядом крестьянских   атаманов Правобережья, так и с некоторыми махновскими командирами, для которых приоритетом была борьба против большевиков. Ни словом не упоминая о гибкой и многовекторной  врангелевской «русской политике» и об использовании многих источников для пополнения Русской армии, Дубовик в своем очерке предлагает убогую версию о том, что «не имея достаточно войск, Врангель мечтал обрести в украинских повстанцах союзника против красных», причем, под украинскими повстанцами он подразумевает прежде всего махновцев.                  В отличие от Дубовика, мы не претендуем на знание того, о чем «мечтал» Врангель. Однако нам ясно видна цель, которую преследует этот апологет махновщины, изображая, будто Врангель, при решении проблемы малочисленности своих войск, видел панацею именно в союзе с повстанцами-махновцами. Цель эта у Дубовика была и есть одна – гипертрофировать роль и значение махновщины в истории Украинской революции.  

 Стоит обратить внимание на то, как Дубовик сам себе противоречит. Отмечая, что Врангелю «удалось привлечь на свою сторону некоторых махновских командиров», которые начали формирование своих, союзных с Русской армией отрядов, этот апологет махновщины затем утверждает, что «для махновцев союз с белыми был абсолютно невозможен».

Для самого Махно и его ближайшего окружения, очевидно, так оно и было, хотя определенное зондирование и здесь имело место. Так, во время обсуждения доклада  начальника тыла Юго-Западного фронта о борьбе с повстанческим движением на заседании Совнаркома УССР 3.07.1920 (1) (Сноски см. в конце), Дзержинский в своем выступлении говорил о фактах подобного белогвардейско-махновского взаимного зондирования.

Однако целая обойма махновских командиров  среднего звена была в открытую настроена на  военный союз с Русской армией. Поскольку махновщина в целом и ее командный состав, в частности, был совершенно индифферентен к идеям национального освобождения Украины (история заключения очередного союза с российскими большевиками вновь со всей очевидностью это показала), то его военно-политические позиции в своей основе определялись аграрным вопросом, его решением различными противоборствующими сторонами.

Радикальнее, чем большевики, решить аграрный вопрос во время революции 1917-1921г.г., было просто невозможно (Апологеты махновщины могут отметить, что, мол, пальма первенства в таком решении аграрного вопроса принадлежит группе гуляй-польских анархо-коммунистов во главе с Махно, но это был опыт в масштабе одной, отдельно взятой волости, который стал возможным только в условиях полной прострации местных органов власти Временного правительства осенью 1917г.). Тем более, что Врангель, как принципиальный защитник частной собственности на средства производства, начиная новую для российского белого движения, аграрную политику, в самой ее основе не мог отказаться от выкупа земли крестьянами в той или иной форме.

Но, даже сохраняя выкуп земли и заявив одновременно о своем признании антифеодальных итогов российской революции, он мог рассчитывать на поддержку зажиточного крестьянства, в 1920г. изнемогавшего под давлением продразверстки и продовольственной диктатуры («диктатуры Наркомпрода») большевистского режима. Продовольственная диктатура, кроме печально знаменитой среди крестьян продразверстки, означала удушение свободной торговли хлебом и другими продуктами, что для мелкотоварных производителей, какими являлись крестьяне, означало подрыв экономики их индивидуальных хозяйств.

Врангель, объявляя о необходимости различных форм выкупа земли у помещиков, в то же время гарантировал полную свободу торговли и ликвидацию ненавистной продразверстки. Поэтому для ряда махновских командиров и рядовых махновцев социально-экономической основой  союза с Русской армией (в классовом понимании вопроса это был союз мелкой и крупной буржуазии против промышленного пролетариата) было полное неприятие большевистской аграрной политики в той форме, в которой она осуществлялась с мая 1918г. и до введения НЭП. 

Союз какой-то части махновцев с Русской армией не был каким-то исключительным явлением. Во время буржуазно-демократической революции 1917-1921г.г. мелкая буржуазия, в своей борьбе за «землю и волю», металась между пролетариатом и буржуазией, между большевиками и белогвардейцами, между борьбой за национальное освобождение и махновщиной. Поэтому крестьянское повстанчество могло неоднократно менять свое идеологическое обеспечение и своих союзников. Возьмем таких, наиболее известных, после Махно, атаманов и «батек»: Григорьева; Зеленого; «батько» Струка; «батько» Ангела, которые имели свои Повстанческие армии, - какие союзы они не заключали, в какие блоки не вступали?! И если, например, «батько» Струк со своей Повстанческой армией, на основе полного отрицания большевистской аграрной политики мог заключить союз с белогвардейцами (с «Войсками Киевской области» ВСЮР), наступать вместе с ними на Киев, потом  с ними же отступать до Одессы и проделать часть «бредовского похода»; если бывшие махновцы могли воевать в составе элитных полков Добровольческой армии во время ее «похода на Москву» осенью 1919г., когда деникинское правительство («Особое совещание при Главнокомандующем ВСЮР») держало курс на реставрацию помещичьего землевладения, то почему на той же основе отрицания большевистской аграрной политики, к Русской армии не могли присоединяться махновцы, индифферентные к украинской национально-освободительной борьбе, присоединяться в то время, когда Врангель целенаправленно искал поддержки у «трудового крестьянства»?!

Социально-экономическое положение крестьянства, то есть, мелкой буржуазии, не давало никаких гарантий от ее блокирования с буржуазией крупной даже во время буржуазно-демократической революции, не говоря уже о революции социалистической, на осуществление которой претендовали большевики. Наглядным примером такого классового блока в Российской революции 1917-21 г.г. были белые российские  армии, с их мелкобуржуазной солдатской массой.  

Аллегорический образ так необходимого для выживания «белого дела» солидаризма, то есть, классового блока или сотрудничества классов в борьбе с «большевистской угрозой», рисует  знаменитый белый генерал Туркул в своем известном произведении «Дроздовцы в огне»: апрель 1920г.; Черное море; десант Дроздовской дивизии на Хорлы. В предрассветных сумерках, под пулеметным огнем красных, дроздовцы прыгают в воду с десантного катера и выбираются на берег. Раненый в ноги, молодой солдатик из красных пленных тонет в волнах прибоя и кричит, зовет на помощь. Не раздумывая, в полной амуниции, с катера  прыгает  в воду офицер, - спасать солдатика, и выносит его на руках, плачущего, обнимающего офицера за шею… «Вот образ будущей России!» - патетически восклицает Туркул…

«Россия – самая мелкобуржуазная страна в мире» - писал Ленин в 1917г. То же самое определение можно было отнести и к Украине, как составной части (до 1917г.) Российской империи, как стране с господством мелкотоварного хозяйственного уклада.

Попытка осуществить социалистическую революцию в такой стране, с соответствующей этой попытке аграрной политикой, радикальность которой носила вынужденный характер, вызывала шатания, колебания мелкой буржуазии, и даже переход какой-то ее части к блоку с буржуазией крупной, тем более, что антагонистических противоречий между этими классами не существует. Поэтому, когда российское белое движение сняло со своего идейного знамени стремление к реставрации помещичьего землевладения, то у мелкобуржуазного повстанчества не оставалось каких-либо социально-экономических причин, препятствующих его союзу с белогвардейцами на общей платформе антибольшевизма.

Понимали это и большевики. Поэтому, для потребления крестьянских (выражаясь языком марксистской социологии – мелкобуржуазных) масс большевистская и вторившая ей в этом отношении анархо-махновская пропаганда тиражировала не революционно-социалистический, но совершенно буржуазно-демократический тезис о том, что «белая армия, черный барон, снова готовят нам царский трон», что Врангель – это возвращение помещиков. В то же время, в узком кругу большевистских партийно-государственных функционеров, на упомянутом выше заседании Совнаркома УССР о борьбе с повстанчеством, тот же Дзержинский откровенно говорил о «левой политике» Врангеля: «Что касается земли, то Врангель предоставляет крестьянам в уездах и губерниях на своих съездах устанавливать форму владения землей. Что касается фабрик, то они передаются в управление рабочих. Что касается национальности, то каждая национальность получит федеративную автономию». (Примечание редакции: земельный закон Врангеля предполагал передачу крестьянам уже захваченных ими ранее земель за выкуп).

В контексте большевистских попыток осуществить социалистическую революцию в «самой мелкобуржуазной стране» и назревавшим в связи с ними острейшим социально-политическим кризисом весны 1921г., это была очень опасная для большевистской диктатуры программа. Ведь поддержка мелкой буржуазии и позиция нерусских национальностей, в конечном счете, определяли, кто победит в вооруженной борьбе между красными и белыми россиянами, в смертельной схватке между большевизмом и белогвардейщиной. В этом контексте совершенно верными выглядят слова Ленина, сказанные им весной 1921г.: «Мелкобуржуазная контрреволюция для нас опаснее, чем Юденич, Колчак и Деникин, вместе взятые…».

«Вспомогательная армия Врангеля»

 «Но невозможно было и вести войну против красных в родных для большинства повстанцев местах: Махно не хотел оказаться даже косвенным помощником Врангеля. По этой причине в июле 1920г. РПАУ ушла из района Александровска и Екатеринослава на север, в глубокий тыл Красной Армии. Все лето РПАУ провела в рейдах по Полтавской, Черниговской, Харьковской и Донецкой губерниям»  - продолжает Дубовик. Он также описывает победы РПАУ, - как махновцы громили части Красной армии и брали уездные города: Зеньков, Миргород, Изюм…

Подобные рассуждения не выдерживают критики. Невозможность «вести войну против красных в родных для большинства повстанцев местах» была обусловлена тем, что эти самые «родные места» летом 1920г. были ареной интенсивных боевых действий между РККА и Русской армией. Стоит, очевидно, напомнить, что 6.06.1920г. десантом корпуса Слащева у Кирилловки началось общее наступление Русской армии из Крыма на север. На следующий день началось наступление Сводного корпуса генерала Писарева с Чонгарского полуострова и 1-го армейского корпуса генерала Кутепова от Перекопа. К концу июня 1920г.  фронт Русской армии уже образовал дугу с вершиной у Александровска и тогда же начинается первое контрнаступление 13-й Красной армии: Сводный конный корпус Дм. Жлобы прорывает белый фронт и с востока наступает на Мелитополь. Этот прорыв поддержан наступлением красных стрелковых дивизий на всем фронте от Днепра до побережья Азовского моря у Бердянска. Ожесточенные бои между белыми и красными ведутся в самом что ни на есть махновском районе.

Это контрнаступление красных заканчивается провалом, конный корпус Жлобы был разгромлен и вновь наступают белые.  Орехов – Пологи – Большой Токмак – фронт на этом участке то продвигается на север и восток, то откатывается на запад и юг. Идут ожесточенные бои с переменным успехом. 2.08.1920 белые захватывают Александровск, но уже 4.08.1920 красные выбивают их оттуда (вновь белые захватят Александровск уже в сентябре, - 19.09.1920). Начинается новое контрнаступление РККА. На участке Левобережной группы войск 13-й Красной армии оно начинается с прорыва белого фронта 2-й Конной армией под командованием Городовикова и рейдом этой красной кавалерии по все тем же «родным для большинства повстанцев местам».

Но и это контрнаступление красных заканчивается неудачей и в сентябре 1920г. Русская армия вновь наступает в сторону Александровска и Синельниково, а также прорывается на Донбасс, - белые берут Юзовку, Волноваху и Мариуполь. В этих условиях по чисто военным соображениям воевать в родных местах махновцы решительно не могли. Как писал Л. Троцкий, - повстанцы, которые воевали и против красных и против белых, попадая между этими армиями, «растирались ими, как жерновами, в порошок». Поэтому, чтобы не быть «растертой в порошок», Повстанческая армия ушла воевать с красными севернее, - на территорию Полтавской, Черниговской, Харьковской и Донецкой губерний. Но как можно называть эти территории глубоким тылом Красной армии, когда боевые действия ведутся в Екатеринославской губернии, когда белые прорываются на Донбасс, когда сам штаб созданного в сентябре 1920г. Южного фронта РККА находился в Харькове?! Можно сказать, например, что в глубоком тылу Южного фронта Красной армии  полыхало Тамбовское крестьянское восстание или что махновцы, захватывая осенью 1919г. Бердянск или Мариуполь, оперировали в глубоком тылу Добровольческой армии, когда та сражалась в районе Орла. Но называть Харьковщину глубоким тылом воюющей на Екатеринославщине Красной армии, - это полная некомпетентность. Дубовику не мешало бы разобраться с такими понятиями, - что такое армейский тыловой район, что такое фронтовой тыл, исходя хотя бы из наработок советской военной науки…

И, наконец, самое главное, - был ли Махно косвенным помощником Врангеля весной-летом 1920гг.? По словам Дубовика «Махно не хотел этого». Возможно. Но Дубовик или сознательно пытается ввести своих читателей в заблуждение или, в лучшем случае, просто не понимает, о чем пишет, пытаясь отрицать, что Махно таковым не являлся.

С февраля по сентябрь 1920г. махновцы ведут ожесточенную партизанскую войну в тылу Красной армии: разрушаются коммуникации, линии связи и система снабжения красных войск; истребляются представители большевистского партийно-государственного аппарата; срывается большевистская продовольственная политика с физическим уничтожением представителей аппарата Наркомпрода и разгромом его вооруженной силы, - отрядов Продармии, захватываются некоторые уездные центры и наносятся поражения частям Войск внутренней охраны Республики (ВОХР) и даже отдельным боевым частям Красной армии, - батальонам, полкам, иногда даже бригадам. Вот только один конкретный пример такой боевой деятельности: июнь-1920, Гуляй-Поле забито обозами отступающих под натиском Русской армии красноармейских частей. Махновцы планируют налет на Гуляй-Поле с целью захвата находящихся в этих обозах боеприпасов, прежде всего снарядов для своей артиллерии и успешно проводят эту операцию. Как оценивать подобные действия в контексте борьбы между красными и белыми россиянами? Косвенная помощь? Нет! Это было прямое пособничество белогвардейцам при категорическом отрицании формального союза с ними! По существу, летом 1920г. РПАУ была «вспомогательной армией Врангеля» (Троцкий).

Вплоть до июля 1920г. все это происходило в «кондовом» махновском районе, буквально за спиной у фронтовых частей 13-й Красной армии, которые еще зимой-весной 1920г. предприняли ряд безуспешных попыток ворваться в Крым. Проходы в Крым в то время защищали, условно называемые корпусом, части Слащева,  - всего лишь 2200 бойцов. Особенно угрожаемое для белых положение сложилось в марте 1920г., когда в Крым морем перевозились оглушенные Новороссийской катастрофой, деморализованные, потерявшие боеспособность, без артиллерии, без лошадей, без всего войскового имущества,  часто вообще безоружные остатки основных сил ВСЮР. Так, только элитные добровольческие  «цветные» части: корниловцы; марковцы; дроздовцы; алексеевцы, прибыли в Крым со стрелковым оружием, казаки же, во время Новороссийской эвакуации, побросали даже винтовки, а все усиливавшаяся группировка войск 13-й Красной армии снова и снова штурмовала крымские перешейки.

Большевистские и белогвардейские источники одинаково оценивают роль Махно в этот период  - его действия в тылу Красной армии серьезно помогали Слащеву удерживать проходы в Крым. Белые не только оборонялись, но эффективно контратаковали, всякий раз нанося красным тяжелые поражения,  но при этом часть сил 13-й Красной армии все время была скована боевыми действиями с махновцами в армейском тылу. Много данных об успешной партизанской войне махновцев в тылу 13-й Красной армии весной 1920г. содержат книга А. Белаша  и В. Белаша «Дороги Нестора Махно», и посвященные определенным датам «юбилейные» статьи Дубовика, которые представляют собой более или менее точный пересказ боевых эпизодов, описанных в этой книге.

Приведем  и мы несколько примеров более общего характера. Январь 1920-го.  Успешно пройдя из Екатеринослава в Крым через территорию, занимаемую РПАУ, более того, через самый, что ни на есть, «махновский район», корпус Слащева закрепляется на перешейках (в своих воспоминаниях Слащев подробно описывает дислокацию его частей), а подошедшие части 13-й Красной армии (46-я стрелковая дивизия) с ходу пытаются ворваться в Крым, но получают жестокий отпор. В это время 42-я стрелковая и   Эстонская дивизии из состава все той же 13-й армии  были заняты ликвидацией остатков РПАУ первого формирования. Эстонская дивизия в полном составе занималась контрпартизанскими операциями против махновцев на обширной территории Мелитополь – Орехов – Александровск, вплоть до 15-го февраля 1920г., после чего две ее бригады из трех  были передислоцированы на Перекопский перешеек, для усиления находящихся там красных войск.

Март 1920г. – новое наступление красных для прорыва в Крым, которое начинается 8.03.1920г. На этот раз 13-я Красная армия создает ударную группировку в составе 8-й Червоного козацтва кавалерийской дивизии, 46-й стрелковой дивизии, 1-й и 3-й бригад Эстонской дивизии при поддержке двух дивизионов тяжелой артиллерии из состава Латышской дивизии. 2-я бригада Эстонской дивизии в это время продолжает заниматься контрпартизанской борьбой против махновцев в районе Орехов – Пологи – Гуляй-Поле. Эта попытка прорыва в Крым заканчивается для красных тяжелым поражением. Прорвавшись через Перекопский перешеек к Юшуньским позициям, они были успешно контратакованы частями Слащева и уже 12.03.1920г. начали отходить. И только 16.03 Эстонская дивизия усиливается своей 2-й  бригадой, которая спасти положение уже не могла. На плечах отступающих красных белые вырываются из Перекопского перешейка и в последовавших   боях почти полностью уничтожают Эстонскую и 46-ю стрелковую дивизии. Только встречные атаки «червонцев», - этой отборной красной кавалерии, заставили белых отойти обратно за Перекопский вал. Но знаменитая Эстонская дивизия, сыгравшая выдающуюся роль в переломном Орловско-Кромском сражении, чьи части (5-й Эстонский полк) первыми вошли в Орел утром 20.10.1919, красным командованием в марте 1920 г. была признана полностью утратившей боеспособность и расформирована. Приказом по войскам Юго-Западного фронта №348 от 18.03.1920 Эстонская стрелковая и 46-я стрелковая дивизии, точнее, их остатки, были расформированы и слиты в новое соединение с наименованием 46-я стрелковая дивизия. Управление 1-й Эстонской бригады и остатки 1-го и 3-го Эстонских полков были переданы в состав Украинской Советской Трудовой армии.

В апреле 1920г. начинается новое наступление красных на Крым. На этот раз группировка войск 13-й Красной армии состоит из 3-х стрелковых (Латышской, 3-й, и 46-й ) дивизий и 2-х кавалерийских (8-й Червоного козацтва и 16-й)  дивизий, но при этом одна  из трех бригад 3-й стрелковой дивизии в это время действует против махновцев и почти полностью уничтожается ими в бою под Гуляй-Полем и в самом Гуляй-Поле 28.04.1920г. Апрельское наступление 13-й Красной армии на Крым также закончилось полным провалом. Белые не только отбили его, но и высадив на флангах десанты отборных частей (Алексеевская бригада – десант на Геническ, Дроздовская дивизия – десант на Хорлы), захватили Чонгарский полуостров и ряд населенных пунктов к северу от Перекопа, обеспечив, таким образом, себе плацдармы для будущего  общего наступления Русской армии летом 1920г. По поводу этой апрельской победы Врангель издал приказ: «Поздравляю войска и население со славной победой! В жестоком 6-дневном бою мы разбили 13-ю советскую армию… Мы прочно обеспечили за собой выходы из Крыма, захватили 6 орудий, из них 4 в полной упряжке и с прислугой, 60 пулеметов, несколько сот пленных, поездные составы и много другой военной добычи. Войска проявили бессмертную доблесть. Бог не оставил нас! Победа будет с нами!»

Выводы: как осенью 1919г., разрушая в Приазовье  глубокий тыл Добровольческой армии во время ее «похода на Москву», махновцы помогали Красной армии, - «красной контрреволюции» (по выражению Дубовика), так и весной-летом и в начале осени 1920г., разрушая тылы Крымского участка Юго-Западного фронта, а затем Южного фронта РККА, они помогали белой Русской армии, белой контрреволюции. Иными словами: можно уничтожать белые гарнизоны на пространстве от Александровска до Мариуполя и взрывать артсклады в Бердянске и это однозначно будет помощь большевикам; можно нападать на тыловые части, разрушать железнодорожное полотно, валить телеграфные столбы, убивать продармейцев и комиссаров в сколь угодно глубоком тылу Красной армии и это однозначно будет помощь белогвардейцам…  

Известный демагогический анархо-махновский лозунг «Бей белых, пока не покраснеют, бей красных, пока не побелеют!» (Дубовик указывает и на другую редакцию концовки этого лозунга, - «пока не поумнеют!»), при практической его реализации обнаруживал свою полную несостоятельность…

Последний союз махновцев с большевиками по версиям апологетов махновщины.

 В  конце августа 1920г., в одном из таких успешных боев, когда махновцы в очередной раз разбили  части ВОХР, были ранены (тяжело ранены – по версии Белаша и Дубовика) Махно и один из его ближайших сподвижников Куриленко. Мы не будем спорить о степени тяжести этих ранений. Отметим только, что Куриленко довольно скоро после этого ранения отправится в Харьков в качестве представителя Повстанческой армии на переговорах по заключению соглашения с большевиками, а Махно, получив ранение в ногу ниже колена, ходить  не мог и, как пишет Дубовик, «о возвращении к военному делу речь пока не велась». Командовать Повстанческой армией временно стал Каретников. Дубовик продолжает: «Однако отсутствие Махно среди лидеров повстанчества  привело к весьма важным результатам в иной, не военной области».

 Утверждение об отсутствии Махно среди лидеров повстанчества противоречит имевшим место событиям, тем более, что определять военно-политический курс движения можно и без непосредственного руководства боевыми операциями.

И здесь мы подходим к ключевой части текста Дубовика:  заключению соглашения махновцев с большевиками, его содержанию и мотивации его участников. 

Весьма интересным и продуктивным для разоблачения промахновских фальсификаций истории украинской революции может быть сравнение версий этого события, представленных рядом махновских апологетов: Аршиновым, Волиным, Белашом, В. Литвиновым и конечно же,   А. Дубовиком, -  как  активным современным апологетом Махно и махновщины, а также таким представителем современной украинской буржуазной историографии, как А. Тимощук, который смыкается с нынешними анархо-махновцами на платформе антибольшевизма.  

 

Версия Аршинова.

      Начнем с Петра Аршинова, как отца-основателя школы промахновских фальсификаций.

Петр Аршинов

 Петр Аршинов (1886–1938) – выдающийся деятель российского и международного анархистского движения. Революционную борьбу начинал рабочим-слесарем. В 1904 г. вступил в РСДРП, руководил большевистской организацией на ж/д станции Кизил-Арват (в современном Туркменистане), редактор нелегальной газеты «Молот». В 1906г., уходя от полицейских преследований, возвращается на родину – в Екатеринослав, где присоединяется к анархо-коммунистам. Организатор ряда анархистских террористических актов в Екатеринославе и Александровске. 7.04.1907 участвовал в убийстве начальника Александровских железнодорожных мастерских, после чего арестован и приговорен военно-полевым судом к смертной казни, но сумел сбежать из тюрьмы 22.04.1907. В 1907 – 1910 г.г. участвовал в деятельности анархистских групп в Западной Европе (в Париже) и в России (в Москве, в Брянске и др.). В 1909 г. был арестован, но сбежал из тюрьмы. В августе 1910 был задержан австрийскими пограничниками при транспортировке литературы и оружия в Россию и выдан царским властям. Приговорен к 20 годам каторжных работ. Каторгу отбывал в Москве, в Бутырской каторжной тюрьме, где познакомился с Н. Махно. Освобожден Февральской революцией 2.03.1917г. Один из лидеров и секретарь «Московской федерации анархических групп» (МФАГ), член редакции газеты «Анархия». 12.04.1918 арестован ЧК при разгроме МФАГ, но вскоре освобожден, после чего участвует в создании и деятельности «Союза идейной пропаганды анархизма». В апреле 1919г. по приглашению  Махно приехал в Гуляй-Поле, где стал председателем культурно-просветительного отдела Военно-революционного Совета при штабе бригады Махно. С этого времени Аршинов становится одним из ведущих идеологов махновщины, занимая должности заведующего отделом печати культпросветотдела, председателя культпросветотдела, редактора газет «Путь к Свободе», (1919-1920), «Повстанец»(1920), «Голос Махновца»(1920). Ненадолго покидал движение для работы в структурах Конфедерации Анархистов Украины «Набат» в Екатеринославе и Харькове.      В январе 1920г., во время распада-разложения РПАУ первого формирования, перешел на нелегальное положение. Легализовался только после заключения военно-политического соглашения между большевиками и махновцами, вернулся в махновщину и в РПАУ второго формирования вновь возглавил культпросветотдел Совета Революционных Повстанцев, одновременно редактируя махновские газеты. В январе 1921г. вместе с П. Рыбиным покинул РПАУ и присоединился к анархистскому подполью Харькова, а затем, в том же году оказался в Западной Европе, в Германии, куда, по его словам (не подтверждаемым никакими другими источниками) он был направлен Советом Революционных Повстанцев для написания книги по истории махновщины. Активный участник «Группы русских анархистов в Германии», член редакции журнала «Анархический Вестник»(1923-1924). Явился пионером апологетической литературы о Махно и махновщине, написав книгу «История махновского движения(1918-1921)», издание «Группы Русских Анархистов в Германии», Берлин – 1923. После распада «Группы…» переезжает в Париж, где вместе с Махно издает анархистский журнал «Дело Труда». К 1926 г. вместе с Махно разработал проект «Организационной платформы Всеобщего Союза анархистов», вызвавший оживленную дискуссию в международном анархистском движении. В 1931г. призвал анархистов пересмотреть свое отношение к т.н. «диктатуре пролетариата», вскоре вернулся в «СССР», где со страниц официальной прессы заявил о своем окончательном разрыве с анархизмом и о признании «советского» государственно-капиталистического режима. Арестован и расстрелян в 1938г. Версия Аршинова приводится по изданию:

Петр Аршинов. История  махновского движения(1918-1921): «Дикое Поле», Запорожье, 1995). 

Изложение своей версии Аршинов начинает так: «С середины лета 1920г. Врангель начал брать инициативу борьбы в свои руки. Он медленно, но систематически продвигался, начиная угрожать всему донецкому бассейну» Это ошибочное утверждение. Врангель владел  инициативой с начала общего наступления Русской армии из Крыма в первых числах июня 1920г. и по середину октября 1920 г., когда провалилась его решающая, Заднепровская операция и Русская армия на всем фронте перешла к обороне.

«В связи с польским фронтом он представлял серьезную угрозу для революции и одно время эта угроза разрослась до зловещих размеров. Махновцы не могли оставаться равнодушными к движению Врангеля» - так продолжает излагать свою версию Аршинов.

Он задается вопросом: «Но как быть с коммунистами?»  и продолжает: «Их диктатура также враждебна свободе труда, как и Врангель». Но если  следовать логике этого постулата, то махновцы, очевидно, правильно делали, восемь месяцев ведя ожесточенную партизанскую войну в тылах Красной армии, ведь коммунисты для «свободы труда» представляли собой куда более могущественного и опасного врага, чем Врангель. Однако, оказывается, что продолжать войну с коммунистами было нельзя, так как  на их стороне были  «массы, верящие в революцию». Аршинов продолжает: «Правда, эти массы цинично обманывались коммунистами, эксплуатировавшими революционный порыв трудящихся  в интересах своей власти». Что же получается? По логике Аршинова получается, что в руках у коммунистов власть ради самой власти, интересы каких классов они выражают, - непонятно, но за ними массы, которые коммунистам удается чрезвычайно эффективно обманывать, а вот махновцам, этому воплощению революции, никак эти массы на свою сторону завоевать не удается, – ни своей агитацией, ни «пропагандой действием». Поэтому, несмотря на то, что коммунисты держатся только на обмане и являются такими же врагами трудящихся, как и Врангель, надо идти на союз с ними. Чрезвычайно сомнительное обоснование… 

Из текста Аршинова следует, что такое понимание социально-политической ситуации сформировалось у Махно и его ближайших сподвижников летом 1920г. и что их совещание по этому поводу имело место не позднее июля того же года: «На совещании Совета революционных повстанцев и штаба армии (дата совещания не указана) решено было повести главную борьбу с Врангелем. Широкая повстанческая масса должна была вслед за эти сказать свое решающее слово (сказала ли эта масса свое «решающее слово» и каким оно было, - об этом, при дальнейшем изложении своей версии заключения соглашения, Аршинов полностью умалчивает). Уничтожением Врангеля, по мнению совещания, достигалось многое. (…) Совещание решило предложить коммунистам, в целях совместного разгрома Врангеля, прекратить взаимную борьбу. От имени совета и командующего повстанческой армией еще в июле и августе 1920г. были посланы телеграммы соответствующего содержания в Харьков и Москву. Ответа не было. Коммунисты вели прежнюю войну с махновцами, продолжали прежнюю заведомо клеветническую кампанию против них».

Каковы же те мотивы, которые, по мнению Аршинова, заставляли махновцев предлагать большевикам союз «в целях совместного разгрома Врангеля»?   Вместо того, чтобы коротко и ясно сказать: после разгрома Врангеля совместными усилиями, мы рассчитывали вырвать массы из под влияния  обманывающих их большевиков; эти мотивы формулируются чрезвычайно размытыми, допускающими различные трактовки, общими фразами:  «Во первых, устранялась одна лишняя(?) опасность для революции. Во вторых, общероссийская действительность (собственно Украинской революции для Аршинова не существовало) освобождалась от той контрреволюционной пестроты, от которой страдала в течение всех революционных лет. Рабочая и крестьянская масса очень нуждалась в таком очищении действительности. Она, благодаря ему, легче смогла бы осмотреться, подвести итоги прошлого, сделать выводы и заключения и дать революции новые силы».

Интересно, что по версиям Белаша и Дубовика, основным мотивом к заключению соглашения с большевиками, было желание махновского комсостава осесть в своем районе (который надо было еще отвоевать у белогвардейцев) и заняться там анархо-коммунистическими социально-экономическими экспериментами, то есть, попытаться устроить «вольный коммунизм» на основе мелкотоварного сельского хозяйства в Гуляй-Польском районе (волости) или, если взять шире, в одном, отдельно взятом, уезде.

В свою очередь, Аршинов ни словом не упоминает о подобной мотивации, а отражающий ее и представленный делегацией РПАУ в дополнение к первым трем пунктам, 4-й пункт соглашения, по его версии, «представители махновцев согласились обсуждать самостоятельно», в неопределенном будущем, после того, как «большевики отделили его, заявив, что он требует особого обсуждения и согласования с Москвой».

Если содержание 4-го пункта  являлось основным мотивом к заключению соглашения со стороны махновцев (как утверждают Белаш и Дубовик), то, по сути, отказ от него махновской делегации, выглядит весьма странно или, скорее, свидетельствует о сильном давлении обстоятельств, которые вынуждали махновцев к союзу с большевиками. Версия Аршинова, весьма расплывчато формулируя мотивы махновцев и вообще не упоминая при этом об их желании  получить «автономию», несколько смазывает это противоречие между желаемым и достигнутым…

Если в июле и августе 1920г. большевики ничего не ответили на предложение Махно вместе  воевать против Русской армии, то сентябре ситуация меняется. После провала наступления на Екатеринодар, Врангель в начале сентября эвакуировал свои войска с Кубани, произвел необходимую перегруппировку и развернул новое наступление   на всем фронте  от Александровска до побережья Азовского моря. Положение 13-й Красной армии резко ухудшается.  Как пишет Аршинов, в это время, «когда эвакуировался Екатеринослав, и когда Врангель занял Бердянск, Александровск, Гуляй-Поле, Синельниково, в г. Старобельск, где стояли махновцы, приехала  полномочная делегация от ЦК партии коммунистов-большевиков, во главе с коммунистом Ивановым, для переговоров о совместных действиях против Врангеля».

Не вдаваясь в подробности, Аршинов далее сообщает, что «переговоры состоялись здесь же, в Старобельске и здесь же были выработаны предварительные условия военно-политического соглашения махновцев с советской властью. Для окончательной редакции и утверждения они были посланы в Харьков».

Кто со стороны большевиков окончательно редактировал и утверждал текст соглашения совместно с «военным и политическим представительством махновцев», не уточняется (можно только предположить, что это были Я. Яковлев, М. Фрунзе, Бела Кун и С. Гусев, которые это соглашение подписали, согласно всем опубликованным вариантам текста соглашения), однако, мы узнаем, что «между 10 и 15 октября 1920г. условия соглашения были окончательно выработаны и приняты договаривающимися сторонами…».

Обращает на себя внимание тот факт, что под опубликованным Аршиновым вариантом текста соглашения (который отличается от других вариантов отсутствием преамбулы и заключительной части, а также отдельными малозначащими словами) отсутствует дата его подписания. Поэтому, рассматривая версию Аршинова, можно попытаться установить какие-то хронологические рамки процесса заключения соглашения, лишь опираясь на приведенную им датировку. Так, описывая начало войны между махновцами и большевиками после победы над Русской армией, он  возвращается к истории заключения «соглашения советской власти с махновцами» и вновь упоминает, как для предварительных переговоров, в Старобельск, «в лагерь махновцев», приезжала «советская делегация» «во главе с коммунистом Ивановым». Когда это было, Аршинов опять не сообщает, но указывает, что «переговоры эти из Старобельска были перенесены в Харьков, где махновская делегация совместно с уполномоченными советской власти в течение трех недель вела работу по заключению соглашения».

По Аршинову, соглашение заключено между 10 и 15 октября и если  до этого в Харькове три недели над его текстом работали полномочные представители сторон, то это означает, что перенос переговоров в Харьков состоялся где-то между 19 и 24 сентября, а большевистская делегация во главе с Ивановым приехала в Старобельск еще раньше, что противоречит не только версиям других махновских апологетов, но и утверждению самого Аршинова о том, что приезд большевистской делегации во главе с Ивановым состоялся после эвакуации красными Екатеринослава, которая, как известно, произошла 25.09.1920,  а также  тому факту, что РПАУ только 26.09.1920 покинула пределы Донской области и возвращаясь оттуда, только 2.10.1920 вновь заняла Старобельск.

В своих нападках на большевиков по поводу затягивания публикации текста соглашения с РПАУ, Аршинов вновь противоречит сам себе. Надо вернуться к этому эпизоду в истории союза большевиков и махновцев, тем более, что не только Аршинов, но и другие апологеты махновщины (например, Волин и Литвинов) уделяют ему довольно большое внимание.

Вот что пишет Аршинов: «Долгое время советская власть оттягивала публикацию этого соглашения. Представительство махновцев уже тогда увидело в этом что-то  недоброе» (Ни одного донесения махновского представительства Совету и штабу РПАУ ни по этому поводу, ни вообще, Аршинов, конечно, не приводит). Далее: «Видя, что советская власть хитрит, затягивая публикацию достигнутого соглашения, махновцы поставили вопрос остро: пока соглашение не будет опубликовано, армия махновцев не может действовать на основе этого соглашения».

Итак, соглашение подписано между 10 и 15 октября 1920г., а затем большевики оттягивают и оттягивают его публикацию и «лишь после такого напора со стороны махновцев ( то есть, отказа выступать на фронт до публикации) советская власть опубликовала текст соглашения, но не сразу весь, а по частям, сначала часть вторую по военному вопросу, а через неделю (!)  - часть первую, по политическому вопросу.» «После этого – сообщает Аршинов  - с 15-20 октября махновская армия пошла на Врангеля». Но где же тогда «долгое оттягивание публикации»?!      В промежутке между 10 и 15 октября соглашение заключено, а уже 15-20 октября РПАУ выступает на фронт после публикации соглашения, тем более, после публикации политической части соглашения, которую большевики опубликовали через неделю после части военной, опубликованной в первую очередь. Аршинов сам разоблачает свои  измышления: где же эта неделя, в какие хронологические рамки он ее поместил?! Исходя из хронологии, обозначенной им самим, можно заключить, что большевики опубликовали военную часть соглашения сразу после его подписания, а буквально через несколько дней – часть политическую.

Таким образом, по версии Аршинова, его же утверждения в умышленном «долгом оттягивании публикации» текста соглашения большевиками, выглядят просто как антибольшевистская клевета. Но разоблачив сам себя и, очевидно, не понимая или не замечая  этого,  Аршинов на этих измышлениях задним числом строит свои дальнейшие рассуждения о коварстве большевиков: «Здесь стоит припомнить отмеченный нами факт(?!) затягивания советской властью публикации текста военно-политического соглашения. Теперь становится понятным, почему она упорно задерживала публикацию. (…) …не в ее интересах было публиковать и выносить на обсуждение масс политический союз с махновцами. В сущности, она хотела бы совсем скрыть его от широких масс, чтобы назавтра, словно ничего и не было, продолжать борьбу с махновцами под прежним лозунгом борьбы с бандитизмом и контрреволюцией».

Примечательно, что обвиняя большевиков в умышленной задержке публикации текста соглашения, а затем в публикации ими сначала военной (второй) части соглашения, а потом политической (первой)  части, якобы, с целью «затемнить» его смысл, Аршинов в этом контексте ни словом не упоминает об агитационно-пропагандистских возможностях  и активности  Культпросветотдела Совета РПАУ, председателем которого он был как раз во время действия соглашения. Ведь согласно третьему пункту  военной части соглашения, именно РПАУ прежде всего должна была донести о состоявшемся соглашении «идущей за ней трудовой массе» путем распространения «соответствующих воззваний с призывом о прекращении военных действий против сов. власти…» и только потом отмечалось, что «в целях достижения большего результата сов. правительство должно также немедленно опубликовать о состоявшемся соглашении».  

Аршинов ничего не пишет и о том, что сделала для публикации соглашения пресса КАУ «Набат»,  очень быстро возродившаяся после получения легальных возможностей, даже если учитывать то обстоятельство, что заключение соглашения с большевиками противоречило политическому курсу «Набата». Но прежде всего, разве махновский Культпросветотдел не должен  был, исходя из интересов махновского и анархистского движения, доносить до масс текст соглашения в его полном, так сказать, аутентичном виде?!

 В то же время Аршинов упоминает, что «для широкой пропагандистской работы в районе … у махновцев накопилось много энергии», которая, пока действовало соглашение с большевиками, была направлена на организацию антибольшевистской пропаганды: «Главным же образом имелось в виду, что на почве этого соглашения удастся резко оттенить перед трудовыми массами сущность того, в чем большевики не сходятся с махновцами и из-за чего между ними идет борьба». Как на основе текста данного соглашения можно было разъяснить «трудовым массам» сущность противоречий между большевиками и махновцами, остается только гадать, но, по мнению Аршинова, «это и было блестяще достигнуто» (в чем состояли эти «блестящие достижения», Аршинов не уточняет),  а вот организовать широкую публикацию полного текста соглашения, чтобы нейтрализовать якобы имевшие место большевистские происки в этом направлении, почему-то не получилось…  

Аршинов также берется проанализировать текст соглашения, развивая при этом, мягко выражаясь, весьма нетривиальные соображения: «Необходимо обратить сугубое внимание на самый текст соглашения.  В нем отчетливо сказались две тенденции – государственная, отстаивающая обычные привилегии и прерогативы власти и народно-революционная, отстаивающая требования, которые испокон веков выдвигаются подневольной массой к власть имущим. Характерно, что вся первая часть соглашения, относящаяся к области политических прав трудящихся, состоит из требований, предъявленных лишь махновцами. Советская власть в этой области классически выдержала позицию тиранической стороны, т.е. она урезывала требования махновцев, торговалась из-за каждого пункта, стараясь дать как можно меньше из того, что составляет необходимое и неотъемлемое в жизни народа  - политические права».

Сразу надо отметить, что когда анархо-коммунистический идеолог пишет о «политических правах трудящихся», то он впадает в социал-демократическую ересь, а слова о том, что «необходимое и неотъемлемое в жизни народа – политические права» -  это уже ересь либеральная… И как очередной клеветнический выпад в адрес большевиков можно расценить слова Аршинова о том, что «советская власть … классически выдержала позицию тиранической стороны» при том, что в течение трех недель «каждый пункт этого соглашения тщательнейшим образом взвешивался и обсуждался обеими сторонами». Разве «тираническая сторона» ведет себя подобным образом?! «Классически» тираны тиранят, то есть, самым бесцеремонным образом подавляют оппонентов, а не «тщательнейшим образом взвешивают и обсуждают». Чтобы подобные обвинения не были голословными, чтобы наглядно показать, как «советская власть … урезывала требования махновцев … стараясь дать как можно меньше», Аршинову достаточно было опубликовать первоначальный пакет махновских требований или, в крайнем случае, воспроизвести  их своими словами. Но он не делает ни того, ни другого…

Но не это главное, - главное то, что политическое соглашение «состоит из требований, предъявленных лишь махновцами».  Возникает вопрос, - где же тогда в его тексте «отчетливо сказалась государственная, отстаивающая обычные привилегии  и прерогативы власти» тенденция? Или Аршинов был не в состоянии «сводить концы с концами» даже в рамках одного абзаца своей «Истории…»?!

Именно потому, что состоящее из трех пунктов политическое соглашение фиксирует, по словам Аршинова, исключительно махновские требования, его текст представляет для нас наибольший интерес.

Пункт первый: «Немедленное освобождение и прекращение преследований в дальнейшем на территориях советских республик всех махновцев и анархистов, за исключением вооружено выступающих против Советского правительства» (Махновцы во всем тексте отделяются от анархистов, - по смыслу, махновцы – не анархисты, они, наряду с анархистами, одна из «революционных организаций»). Получается, что Махно и его ближайшее окружение согласились отмежеваться от тех «махновцев и анархистов», которые рядом с «основным ядром» РПАУ   (Белаш) и вместе с ним вели вооруженную борьбу против большевиков, согласились на их преследования большевистской властью. Даже не просто согласились, но, согласно Аршинову, сами выдвинули подробное требование, предавая, таким образом, своих единомышленников, своих соратников по вооруженной борьбе с большевизмом ради соглашения с ним. 

Пункт второй: «Полнейшая свобода агитации и пропаганды, как устно, так и печатно, махновцами и анархистами своих идей и пониманий без всякого призыва к насильственному ниспровержению Советского правительства  и с соблюдением военной цензуры. В деле издания махновцы и анархисты, как революционные организации, признанные Советской властью, пользуются техническим аппаратом Советского государства, подчиняясь правилам техники издания». Это означает, что по требованию Махно и его окружения в тексте соглашения было зафиксировано, что отныне они становятся мирными «советскими» анархистами. Вся суть махновщины, со времен ее зарождения и развития, состояла именно в «насильственном  ниспровержении» всех властей, которые мешали  крестьянству пробиваться к заветным «земле и воле». Вся махновская агитация и пропаганда во время войны РПАУ против большевиков в тылах Красной армии была направлена именно на это, но чтобы заключить военно-политическое соглашение с большевиками, махновцы отказывались от своей сути, заявляя, что отныне они будут заниматься только мирной пропагандой «своих идей и пониманий»…

Пункт третий: «Свободное участие в выборах Советов, право махновцев и анархистов вхождения в таковые и свободное участие в подготовке созыва очередного V-го Всеукраинского съезда Советов, имеющего быть в декабре с. г». Но разве при реализации этого махновского требования Советы перестанут быть органами власти?! Разве от того, что махновцы и анархисты примут «свободное участие в подготовке созыва очередного … съезда Советов» и образуют на нем анархо-махновскую фракцию, изменится властный характер этой государственной институции?! Получается, что сами махновцы просто потребовали доли власти для себя и солидарного с ними сегмента украинского(российского) анархистского движения.  А как же «безвластие», как  же «Анархия», о которой столь пафосно любили и любят рассуждать махновские апологеты?!

В итоге, «политические права трудящихся» или даже целого «народа» свелись у Аршинова к праву избирать и быть избранными в органы власти и к свободе слова и печати только для определенных «революционных организаций» -  только для «советских» анархистов и для «замирившихся» махновцев. Для сравнения: почти в то же самое время такой известный леворадикальный большевик, как Мясников-Уральский, требовал от большевистского руководства предоставить свободу печати всем идейным течениям, - от анархистов до монархистов…  

И последнее: излагая свою версию заключения соглашения с большевиками, Аршинов сформулировал тезис, который, в  виду его полной неадекватности, не решился повторить ни один из последующих махновских апологетов, за исключением Волина. Читаем: «В своей окончательной форме соглашение было принято договаривающимися сторонами, т.е. СОВЕТСКОЙ ВЛАСТЬЮ и РЕВОЛЮЦИОННЫМ ПОВСТАНЧЕСКИМ РАЙОНОМ (выделено Аршиновым) в лице Совета революционных повстанцев Украины, и подписано уполномоченными этих сторон».

О каком «Революционном повстанческом районе» писал Аршинов, когда РПАУ к октябрю 1920г. не удерживала никакого района, но только всю весну и лето 1920г. рейдировала в тылу у красных, по территории Левобережной Украины и Донской области?! Собственно «махновский район», как в самом узком его понимании – «от Гуляй-Поля до Полог», так и в наиболее широком, - ряда уездов Екатеринославской и Таврической губерний,  был в то время  захвачен Русской армией, его предстояло еще отвоевать, поэтому утверждать подобное было совершенно безосновательно. Но даже если представить, что ко времени заключения соглашения с большевиками махновцы уже отбили у белых Гуляй-Поле и окрестности, то как «уполномоченные Совета и командования повстанческой армии махновцев» (именно так подписан приводимый Аршиновым вариант текста соглашения)  превратились в «революционный повстанческий район» или, что более разумно предполагать, в его представителей?!

Весной 1919г., когда махновская повстанческая, то ли дивизия, то ли армия, будучи формально в составе РККА, контролировала огромную территорию от Александровска исключительно до Мариуполя включительно, в махновском движении присутствовал элемент т.н. военной демократии: созывались повстанческие съезды; Гуляй-Польский исполком определял нормы представительства на них от крестьян, рабочих и повстанцев, по этим нормам выбирались делегаты и т.д. Только на таком съезде могла быть выбрана полномочная делегация, представляющая «революционный повстанческий район» для подписания какого-либо соглашения с большевиками. Данный тезис Аршинова представляет собой либо дешевую демагогию, либо просто нелепость…

 

 Версия Волина

Всеволод Волин

Всеволод Волин (Эйхенбаум) (1882-1945), - выдающийся деятель российского и международного анархистского движения. Революционную деятельность начинал студентом Петербургского университета. В 1905-1911 г.г. член партии социалистов-революционеров, с 1911г.  – анархо-коммунист, с 1914г. -  анархо-синдикалист. Участник первой российской революции 1905-1907г.г. Царскими властями осужден на вечное поселение в Сибирь, но в 1908г. по дороге в ссылку бежал, эмигрировал во Францию. Во время Первой мировой войны член русских и французских анархистских групп в Париже, за антивоенную пропаганду заключен в концлагерь, откуда сбежал и перебрался в США. В июле 1917г. вернулся в Россию, член «Союза анархо-синдикалистской пропаганды», один из редакторов его печатного органа, - газеты «Голос Труда».  В марте 1918г. организовал и возглавил партизанский отряд для борьбы с наступающими германскими войсками. Участник боевых действий против германских войск на территории Украины весной 1918г. Осенью 1918г. участвовал в создании Конфедерации Анархистов Украины «Набат», член ее секретариата в 1919-1920 г.г. В августе 1919г. присоединился к махновскому движению. Председатель Военно-революционного Совета РПАУ первого формирования, один из идеологов махновщины, ее ведущий интеллектуал. В обстановке распада РПАУ первого формирования, арестован большевиками в январе 1920г., в марте 1920г. доставлен в Москву, где содержался в тюрьме ВЧК. Освобожден в результате достижения военно-политического соглашения между большевиками и махновцами и в октябре 1920гг. вернулся в Харьков, где занимался легальной агитационно-пропагандисткой и просветительской анархистской деятельностью в контакте с официальным представительством РПАУ второго формирования. Арестован ночью на 26.11.1920 в рамках начатой большевиками кампании по ликвидации анархо-махновщины и доставлен в Москву. Из тюремного заключения в Москве освобожден по запросу делегатов съезда Красного Профинтерна и 5.01.1922 г. в числе 10 анархистов выслан из РСФСР. В эмиграции сотрудник ряда анархистских изданий, автор предисловия к книге Аршинова «История махновского движения».

В 1930-е г.г. секретарь Махно, редактор второй и третьей книги его воспоминаний. В 1940г. закончил написанную на французском языке концептуального характера работу, -   «Voline. La revolution inconnue. 1917-1921», которая была издана в Париже в 1947г. и представляла собой анархистскую трактовку истории Российской буржуазно-демократической революции 1917-1921г.г. Умер в Париже от туберкулеза в 1945г.  Второе издание этой книги, уже на английском языке, было осуществлено в Монреале в 1975г.  Версия Волина приводится по русскоязычному  изданию:

Волин В. Неизвестная революция. 1917-1921/ Пер. с франц. Ю. В. Гусевой. -  Москва: НПЦ «Праксис», 2005.

В целом версия Волина  не имеет самостоятельного значения. Она представляет собой не просто пересказ, но иногда даже раскавыченное, ничем никак не обозначенное цитирование версии Аршинова, с единственным добавлением от себя.

По Волину, оказывается, что мнением массы повстанцев верхушка махновцев все-таки поинтересовалась, не собрав повстанческий съезд, как это можно было бы ожидать и как это практиковалось в 1919г., но  устроив общеармейский митинг, даты проведения которого Волин не приводит: «Затем вопрос был вынесен на обсуждение массы повстанцев и в ходе общего митинга они решили, что делом первостепенной важности является именно разгром Врангеля. Собрание довело свое мнение до сведения совета и штаба».

Как в условиях боевых действий можно собрать в одном месте  на митинг армию числом около 10 000 человек?! В условиях боевых действий низкой интенсивности выбрать по ротам, эскадронам и батареям делегатов на какую-то армейскую конференцию, - это еще как-то возможно, но общеармейский митинг в условиях войны – это чушь, это досужие анархистские измышления, тем более, что ни один из других апологетов махновщины не упоминает о том, что такой митинг имел место. Можно считать его выдумкой Волина. Очевидно, ему очень хотелось привнести в процесс заключения союза с большевиками хоть какой-то анархический антураж, хотелось, чтобы подобный митинг был, чтобы «массу повстанцев» все-таки спросили, а не поставили перед фактом.

Но в одном пункте Волин прямо опровергает Аршинова. Сравниваем соответствующие отрывки  текстов аршиновской «Истории махновского движения» и «Неизвестной революции» Волина. 

Аршинов: «Никто среди махновцев не верил в продолжительность и прочность соглашения с большевиками. На основании прошлого каждый ожидал, что они непременно придумают повод для нового похода на махновщину. Но ввиду политической обстановки полагали, что соглашение это продлится три-четыре месяца. А это имело бы большое значение для широкой пропагандистской работы в районе, нужда в которой была огромная и на которую у махновцев накопилось много энергии. Последнее время, в силу своего положения, махновцы были совсем оторваны от этой работы. Главным же образом имелось в виду, что на почве этого соглашения удастся резко оттенить перед трудовыми массами сущность того, в чем большевики не сходятся с махновцами и из-за чего между ними идет борьба. ЭТО И БЫЛО БЛЕСТЯЩЕ ДОСТИГНУТО (выделено нами – О.Д.)».

Волин: «После всего произошедшего никто из махновцев не верил в революционную лояльность большевиков. Повстанцы знали – только угроза врангелевского наступления вынудила последних заключить союз с Махно. И были уверены, что как только опасность минует, советское правительство не замедлит под любым предлогом начать новую кампанию против Махновщины. Никто не верил ни в прочность, ни в долговременность союза. Но все сходились на том, что согласие продлится месяца три или четыре, а за это время можно провести энергичную пропаганду идей махновского и анархического движений. ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА НЕ ОПРАВДАЛАСЬ (выделено нами – О. Д.)».

В свою очередь, Дубовик, как автор примечаний к «Неизвестной революции», в соответствующем примечании (примечание к стр. 482) отвергает версию Волина в целом: «Волин, с января по октябрь 1920г. находившийся в чекистских тюрьмах, неверно описывает предысторию заключения последнего союза между РПАУ и советской властью» и предельно кратко, в нескольких фразах, излагает свою версию, к анализу развернутого варианта которой мы вскоре приступим.

Сейчас остается лишь отметить, что отвергать версию Волина, - это значит отвергать версию Аршинова. Дубовик этого не делает, то ли не потрудившись сопоставить версии Волина и Аршинова, то ли из за нежелания  подрывать авторитет аршиновской «Истории махновского движения».  

 

Версия Белаша

Виктор Белаш

Виктор Белаш (1893-1938). Активист анархистского движения, в махновщине один из ее ведущих военных руководителей. Из крестьян, образование начальное. Революционную деятельность начинал, будучи по профессии машинистом паровоза.  В 1908г. присоединился к Новоспасовской группе анархо-коммунистов. Участник вооруженного выступления большевиков, левых эсеров и анархистов в Туапсе в октябре 1917г. В 1918г. организатор анархистского подполья и партизанской борьбы с австро-германскими интервентами на территории Приазовья. В декабре 1918г. присоединился к махновскому движению, где занимал посты начальника штаба бригады, начальника боевого участка, командира бригады, начальника штаба Повстанческой дивизии (армии). Во время военно-политического конфликта с большевиками летом 1919г., после ухода Махно с поста командующего Повстанческой дивизией (армией), некоторое время исполнял обязанности командующего, затем перешел на нелегальное  положение. В августе 1919г. присоединился к РПАУ первого формирования, где занял пост начальника штаба армии. Во время разложения-распада РПАУ первого формирования, в январе 1920г., перешел на нелегальное положение. В марте 1920г. вновь присоединился к махновщине и  в мае 1920г., при создании РПАУ второго формирования, был избран ее начальником штаба, заместителем Председателя Совета Революционных Повстанцев (СРП) и членом (затем начальником) оперативного отдела СРП. После роспуска РПАУ второго формирования в мае 1921г.,  во главе отдельного махновского отряда действовал в Мариупольском уезде, где его отряд самораспустился в сентябре 1921г. после неудачных попыток пробиться на Кубань.  Арестован ГПУ на Кубани 23.09.1921, в 1924г. освобожден на поруки легальных анархистов. В том же году вновь арестован при подготовке нелегального анархистского съезда в Харькове и отправлен в ссылку в Ташкент на три года, откуда досрочно освобожден в 1925г. С этого времени становится осведомителем и провокатором ГПУ в анархистском движении. Арестован НКВД в Краснодаре 16.12.1937, расстрелян 24.01.1938.

 Версия Белаша приводится по книге -  А. В. Белаш, В. Ф. Белаш «Дороги Нестора Махно». Историческое повествование. Киев: РВЦ «Проза», 1993г.

Сразу надо отметить, что существует два авторских текста В. Белаша: статья «Махновщина», опубликованная в журнале «Летопись Революции» №3 за 1928г. и находящийся в архиве оригинальный текст («Воспоминания о гражданской войне», Харьков. 1930), на основе которого его сын Александр  Белаш  написал книгу «Дороги Нестора Махно».  

«Дороги Нестора Махно» -  источник очень и очень специфический. Это редактированный, дополненный, превращенный в «историческое повествование»  вариант текста В. Белаша.              В результате трудов А. Белаша получилось громоздкое, чрезвычайно корявое по стилю, часто с нарушением элементарной логики изложения, полное откровенных нелепостей, произведение. Ценность очень большого количества фактологического материала нивелируется весьма низким его качеством. «Дороги Нестора Махно» насыщены фальсификациями, гиперболами, натяжками и нестыковками: сражения, которых не было; воинские части и соединения, которых не существовало, фантастические данные о количестве войск враждующих сторон и их группировках и т.д. Пространные рассуждения, которых много в этом «историческом повествовании», буквально разрываются противоречиями, ведь А. Белашу приходилось и махновское движение защищать и перед КПССовской властью расшаркиваться (А. Белаш компоновал свои «Дороги Нестора Махно» преимущественно во время кампании «перестройки, демократизации и гласности» КПССовского режима).

Насколько жестким могло быть промахновское редактирование (то есть, нигде никак не оговоренное, беспардонное препарирование оригинального текста) со стороны А. Белаша, видно из проведенного нами сравнения отрывка оригинального текста В. Белаша, представленного          А. Тимощуком в его монографии «Анархо-коммунистические формирования Нестора Махно…» и соответствующего места в «Дорогах Нестора Махно» (См. наш текст «Апологеты махновщины и фальсификация истории»).

Но, несмотря на все это, в большинстве случаев, в «Дорогах Нестора Махно» довольно несложно отделить собственный текст В. Белаша от позднейших текстовых наслоений его сына и соавтора   А. Белаша, тем более, что сам А. Белаш дает дополнительное указание: «Там, где повествование ведется от первого лица, - это текст В. Белаша».

Этот текст пронизывают две тенденции, отражающие время его создания (конец 20-х – начало 30-х годов ХХст.) и условия, в которых находился автор. Это, во первых, самые разнузданные инсинуации в адрес Л. Троцкого и выпады в адрес тех видных большевиков, которые впоследствии стали лидерами левой оппозиции. По Белашу, все усилия большевиков по ликвидации махновщины, - это усилия троцкистов.  Во вторых,  это постоянные попытки изображать себя, как конструктивного, благонамеренного, пробольшевистски постоянно настроенного элемента в руководящем ядре махновщины. «Приспешников Троцкого» Белаш жестко критикует. Союз, сотрудничество, взаимодействие с большевиками всячески приветствует…

Кроме того, на протяжении всего «исторического повествования», ни В. Белаш, ни А. Белаш не в состоянии придерживаться какой-то одной идейной позиции. Идеологически «Дороги Нестора Махно» представляют собой какую-то невообразимую кашу.

Все вышеуказанные моменты надо принимать во внимание, изучая версию В. Белаша в изложении его сына и соавтора А. Белаша.

Изучение этой версии начнем с того же момента, с которого начинает излагать свою версию Дубовик, - с ранения Махно под  Изюмом в конце августа 1920г. 

Итак, утром 29.08.1920г. под Изюмом, в бою у села Петровское, Махно был ранен в ногу ниже колена (такое же ранение в том же бою получил один из его ближайших сподвижников  Куриленко). В результате, как утверждает Белаш(и повторяет за ним Дубовик), «тяжелое ранение Махно и Куриленко на долгое время вырвало их из штаба и Совета: они отошли от работы и были на лечении».

По версии Белаша, 3.09.1920г. махновцы заняли Старобельск, «в котором местные хирурги оперировали Махно и Куриленко». Гарнизон города, – батальон ВОХР, сдался и большая часть его перешла к махновцам, «а меньшая – бежала на Луганск».

Затем, следует характерное для «Дорог Нестора Махно» хаотичное, с чередой благоглупостей, изложение, из которого можно узнать: что за 50 верст до еще не взятого Старобельска, «крестьяне окрестных селений двигались за нами громадной вереницей», в надежде на то, что махновцы начнут раздавать им содержимое захваченных большевистских складов; что                    «с тружениками села мы любили беседовать»; что во время таких бесед «труженики села» жаловались на пресс продразверстки и на земельную политику Наркомзема УССР, который в 1919г. в ведении  такого-то количества совхозов удерживал столько-то десятин земли, а в 1920г. эти показатели значительно уменьшились и опять эти «труженики села» приводят точные цифровые данные о количестве совхозов и обрабатываемой ими земли и делают отсюда вывод, что «Наркомзем не в состоянии без нас ее обработать» (3). Жаловались эти селяне махновцам и на то, что Совнарком, очевидно УССР, издал декрет об обязательных поставках живой домашней птицы(4)  и тут же сообщается, что «не успевали махновцы открыть склад, как эти люди, подобно саранче (очень корректное сравнение социальной базы махновщины с саранчой), таскали себе домой все содержимое». «Эти люди», продолжает Белаш, «махновщине сочувствовали, поддерживали ее продовольствием, питали сводками, выдавали коммунистов. Даже больше, они сами убивали их и очень часто нам приходилось становиться на защиту обреченных».  Дубовик вполне мог бы использовать этот пассаж, как очередное доказательство «гуманности» махновцев, на которую он, время от времени, указывает, противопоставляя жестокостям большевиков.

Вслед за этим, сразу же, без какой-либо логической связи, следуют рассуждения о знаменитых комитетах незаможных селян – комнезамах (КНС), о том, что «вблизи городов, узловых станций и промышленных центров» они «вырастали и крепли под руководством компартии, представляя организацию классовой расслойки, но во всех же отдаленных селениях с КНС обстояло хуже (хуже для кого?!)». Оказывается там, в этих «отдаленных селениях», члены комнезамов получали от махновцев «лошадей, телеги и пр., во множестве отбиваемое у красных частей» и «не оставались в долгу», - «некоторые их отряды»  переходили на сторону махновцев «без боя» «и только часть разбегались по хатам («некоторые переходили, но только часть разбегались» - как надо понимать эту безграмотную писанину?!), бросая винтовки».

Дальше еще интереснее: «И, как крестьяне, они становились на защиту своей ничтожной собственности, памятуя(!), что она подвергается удару со стороны пролетарской революции». «Удар пролетарской революции по ничтожной крестьянской собственности» свидетельствует об идейной капитуляции Белаша перед сталинизмом на момент написания им текста, положенного в основу «Дорог Нестора Махно». К тому же, защита крестьянами «своей ничтожной собственности» у него вытекает не из мелкобуржуазной социально-экономической природы мелкого сельского товаропроизводителя, а из неизвестно кому представленной докладной записки «зам. председателя Реввоентрибунала Северной железной дороги А. Аладжалова от 12 сентября 1920г., который с 1917г. почти непрерывно работал на Украине». Оказывается, этот Аладжалов, который в книге Тимощука проходит как председатель ревтрибунала Павлоградского уезда, «чтобы ближе познакомиться с махновцами и махновщиной», «проехал и прошел пешком по нескольким деревням Павлоградского уезда», несмотря на то, что «эта поездка была связана с большим риском для жизни». На основании впечатлений от этой поездки Аладжалов и составил свою докладную записку, где утверждал, что опорой Махно являются крестьяне-середняки и беднота, точнее, бывшая беднота, в результате махновских экспроприаций переставшая быть таковой и что «сшибить ее»  в советское русло можно только силой…»(5).

В качестве  иллюстрации этого «сшибания силой» подается «выписка из приказа №1 начальника тыла 40-й стрелковой Богучарской дивизии от 5 сентября 1920г. г. Бердянска» (6) и  отрывок из «сводки от 12 сентября о деятельности Екатеринославской губернии» (7) Кем была составлена и для кого предназначалась  эта сводка о «деятельности губернии» – остается неизвестным, но после публикации  этих документов, следует неадекватный по отношению к вышеизложенному, состоящий из принципиальных ошибок, вывод: «По мере обострения(?!) борьбы сил контрреволюции и сил революции на фронтах гражданской войны, определялись отношения между красными и махновцами. Временами были потепления(!), но, в основном, большевики не терпели конкурентов(!) и всячески подводили инакомыслящих (в том числе и анархистов-коммунистов) под полную ликвидацию, постоянно создавая образ врага и пугая (кого?!) мелкобуржуазностью».

Но зачем большевикам было создавать образ врага, когда враг был налицо, когда сразу за этим выводом указывается, что «Конфедерация «Набат», в процессе усиливающейся борьбы, была главной идеологической и политической организацией махновщины» и приводятся выдержки из резолюций состоявшейся 3 – 8 сентября 1920г. третьей конференции «Набата», где в частности, говорилось: «Принимая во внимание, что Советская власть стала могильщицей революции, что война Советской власти с буржуа и белогвардейщиной не может служить смягчающим обстоятельством в нашем отношении к Советской власти, конфедерация «Набат» призывает всех анархистов и честных революционеров к решительной и непримиримой борьбе с Советской властью и ее институтами, не менее опасными для дела социальной революции, чем другие менее прикрытые ее враги – Антанта и Врангель» (8).

Это значит, что ожесточенная, разрушающая тылы Красной армии  партизанская война махновцев против большевиков в том же сентябре 1920г. была практической реализацией «набатовских» политических установок. Это был реальный враг и большевикам вовсе не требовалось искусственно создавать его образ.  

Стоит также отметить, что указание на то, что конфедерация «Набат» являлась «главной идеологической и политической организацией махновщины», полностью противоречит тоже относящемуся к ситуации 1920г. утверждению Белаша о том, что «руководящей и направляющей» идейно-политической силой махновщины являлся союз трех сельских  анархистских групп: гуляй-польской, дибривской и новоспасовской, имевший, якобы, исключительное влияние на Махно. Однако никаких указаний, никаких документов, освещающих политическую линию этого «Союза анархистов» в связи с заключением соглашения с большевиками, Белаш не приводит. Но взаимоисключающие утверждения, - это не редкость для такого, весьма специфического, точнее, чрезвычайно низкопробного источника, как «Дороги Нестора Махно». После  не состыкованного между собой набора документов и сентенций, после выдержек из резолюций «набатовской» конференции, после всего этого ералаша, встречаем фразу: «А мы в это время продолжали рейд»…

Старобельск 

Махновцы оставили Старобельск и двинулись в Донскую область, чтобы, как утверждает Белаш, предупредить белоказачье восстание на Среднем Дону, которое должен был спровоцировать десант войск Русской армии под командованием полковника Назарова, высаженный 9.08.1920 недалеко от Таганрога,  «и отстранив офицеров, рядовую массу казаков влить в свою армию». Получается, что «рядовой массе» белоказаков было все равно, под каким знаменем воевать с красными – то ли под триколором Русской армии, то ли под черным махновским. Но красные очень скоро разбили десант Назарова  и махновцы просто  продолжили против них практически непрерывную партизанскую войну. Перипетии продолжавшегося рейда (маневрирование и группировки частей, преимущественно успешные бои с незначительными силами красных тыловых войск) описаны «Предписаниями Штабу Особой группы войск(махновцев) по оперативной части, №№ 73-74» от 11 – 12 сентября 1920г., которые Белаш подписывал, как начальник оперативного отдела Совета Революционных Повстанцев Украины (махновцев) (9) и выдержками (с 13.09  по 23.09.1920) из ведшегося Белашом «Военного дневника оперативного отдела Революционного Совета Украины(махновцев)»(10), который в «Дорогах Нестора Махно» выдается за собственный дневник Белаша.

Затем, после байки о том, как Махно, встретив группу пленных продотрядовцев, которых махновцы вели на расстрел, помиловал одного из них, – жалкого на вид подростка, оказавшегося будущим автором «Тихого Дона» (А. Белаш видимо забыл, что в то время Махно был ранен, «отошел от работы и находился на лечении»), натыкаемся на  совершенно замечательные по своей социально-политической безграмотности, по своей  глупости, рассуждения, суть которых сводится к  тому,  что махновцы, воюя с красными,  фактически являлись пособниками белогвардейцев: «Игра в победу(?!) нас тяготила: мы боялись собственных сил(?!). Бросай на нас красное командование новые дивизии, они были бы в наших рядах добровольно(?). Мы сознавали(!) что наша победа – есть победа и Врангеля и Польши, что мы, преследуя цель строительства свободного от насилия общества, лозунга(?) социальной революции, признания правового гражданства(?!), самоуправления, полной ликвидации бюрократизма и т.д., сами того не замечая (?!), творим дело генерала, играем в дудку деревенского кулака и собственника помельче(!). Нашими действиями, пропагандой и агитацией наносился большой урон властнической системе(!), мы вынуждали считаться с собой, но наши оппоненты (т.е. большевики) не желали делиться монополией (?!) на выбор пути строительства по настоящему свободного коммунизма (?!)».

Затем, сорвавшись в абсурдное, с точки зрения смысловой последовательности, и очень обширное цитирование писем Короленко к Луначарскому (11) и представив кратчайшее описание «побед и Врангеля и Польши», авторы «Дорог Нестора Махно» подходят к оценке состояния РПАУ и ее перспектив на конец сентября 1920г. (если цитаты из писем Короленко к Луначарскому – это, несомненно, вставка от  А. Белаша в оригинальный текст, то подводящее нас к теме заключения соглашения с большевиками, описание махновской армии, несомненно, принадлежит В. Белашу).

«К 23-му сентября – сообщает Белаш – наша армия насчитывала до 35 тысяч штыков и сабель. Из них 15 000 было в разных группах и отрядах на Екатеринославщине, Полтавщине, Черниговщине и Донщине. 20 000 было в одном армейском кулаке, на стоянках занимая по несколько населенных пунктов. (…) Армии становилось не под силу передвигаться с места на место и я категорически заявил в Совете (когда?) о необходимости выйти на врангелевский фронт. (Белаш умалчивает о том, как же отреагировал Совет на это «категорическое заявление»). Кроме того, для меня становилось очевидным, что наши анархические идеи и лозунги масса воспринимает с сомнением и во имя сохранения частной собственности, уравнительного пользования землей, нас поддерживает, но нуждается в большой разъяснительной и идеологической работе. Я чувствовал и видел, как озлоблялся кулак, а торговец обогащался за счет кризиса фабриканта.

Наше ядро (5 000 старых повстанцев, объединившихся вокруг наших анархических групп с 1918 года) за 1920 год обрастало всевозможными антибольшевистскими элементами, поддерживаемое кулаками, середняками (города и деревни) и даже пролетариями. Армия выросла и стали ей тесны проселочные дороги. Она стремится занять район и укрепить его для формирования Советского Свободного безнасильственного строя. И, если бы она это сделала, можно было быть уверенному, что красноармейцы дезертировали бы с фронта и большевистская власть вынуждена была бы вновь оставить Украину».

Интересно, что Белаш постоянно чрезвычайно преувеличивал численность махновских и белогвардейских формирований. К приводимым им цифрам надо относиться с очень большой осторожностью. Вот и в данном случае цифры Белаша  выглядят очень сомнительными: на 23.09.1920 до 35 000 штыков и сабель, из них 15 000 в различных отрядах, разбросанных на очень большой территории и 20 000 «в одном армейском кулаке».  

35 тыс. бойцов, – по масштабам гражданской войны между красными и белыми россиянами, это очень большая численность, это почти равно боевому составу Русской армии Врангеля в это время. Еще для сравнения – в начале октября 1919г., перед началом Орловско-Кромского сражения, в ударной группировке Добровольческой армии, в ее 1-м армейском корпусе, наступавшем на главном, московском направлении: Курск – Орел – Тула – Москва, насчитывалось немногим более 16 000 бойцов – 15907 штыков и 831 сабля на 5.10.1919.  

15 000 махновцев «в разных группах и отрядах» на пространстве от Дона до Днепра, - при тех средствах связи, которыми могли располагать партизаны в 1920г., вряд ли они могли  регулярно и оперативно посылать в штаб постоянно рейдирующего «армейского кулака» сводки о своей численности. Скорее всего, как-то проверить эти цифры нет никакой возможности.

Но 20 000 «в одном армейском кулаке»? Рассмотрим вышеупомянутые «Предписания по оперативной части», подписанные Белашом, как начальником оперативного отдела СРПУ(махновцев). Там перечисляются все части этого самого «армейского кулака», которые имелись в его составе на 11-12.09.1920: два кавалерийских полка; три пехотных полка;  пулеметный полк; дивизион артиллерии; штаб, при нем комендантская рота; Совет; «Сотня Батька»; «команда люисистов»; связь; артсклад; снабжение; лазарет. И Белаш хочет уверить своих читателей, что в этой группировке было 20 000 человек? Можно также обратиться к  вышеупомянутым  записям Белаша в «Военном дневнике…» за десять сентябрьских дней 1920г., - совершенно невозможно представить, что там речь идет о передвижениях 20-титысячной массы бойцов.  

Но если признать цифры Белаша достоверными, то и тогда несостоятельность его посылок и выводов будет очевидной.  Он утверждает, что РПАУ, при таком количестве людей, «становилось не под силу передвигаться с место на место» и он «категорически заявил в Совете о необходимости выйти на врангелевский фронт», что означало необходимость заключения союза с большевиками.

Но почему так формулируются причины и из них делаются такие неадекватные выводы? Ведь РПАУ успешно рейдировала все лето 1920г., что, естественно, предполагает высокую мобильность и маневренность. Допустим, что ее численность все время росла; допустим, что в сентябре 1920г. в ней было уже 20 000 человек, но ведь и тогда она успешно продолжала рейдировать  между Доном и Донцом.

Однако, по словам Белаша, «армия выросла и стали ей тесны проселочные дороги», ей «становилось не под силу передвигаться с места на место» и почему-то из такого состояния армии делается вывод не о восстановлении ее мобильности, если таковая утрачена, но о необходимости ее выдвижения на врангелевский фронт, где война шла высокоманевренная, отдельными группировками войск, без определенной линии фронта.

Но и в этом случае Белаш опровергает сам себя. В соответствующем месте «Дорог Нестора Махно» он приводит численность боевых войск РПАУ первого формирования в ноябре 1919г.: в четырех ее корпусах было 102 650 штыков и сабель (не считая «стратегических резервов штарма»). Это, конечно, невероятные, фантастические цифры (в другом месте, рассказывая о косившей махновцев эпидемии тифа, Белаш договорился до того, что в РПАУ было 250 тысяч человек), особенно, если сравнить их с численностью белых армий ВСЮР на огромном фронте от низовий Днестра до устья Волги той же осенью 1919г.: Войска Новороссии – 11 000 человек; Войска Киевской области – 9 000 человек, Добровольческая армия – 20500 человек; Донская армия – 50 000 человек; Кавказская армия – 14 500 человек; Астраханский отряд Войск Северного Кавказа – 5 000 человек.  Но если, как уже говорилось, признать достоверность цифр Белаша, то возникает вопрос, - как же такой огромной армии, каждый из четырех корпусов которой по численности равнялся всей РПАУ второго формирования, не были тесны проселочные дороги, как ей не только было под силу «передвигаться с места на  место», но и «с быстротой необыкновенной»(Деникин)  по этим дорогам преодолеть огромные расстояния по тылам  ВСЮР: от Умани до Днепра (до Александровска) и от Александровска до Мариуполя. Белаш опять и опять сам себе противоречит.

Махновцы в 1920 г.

Далее: казалось бы, что   в этом абзаце логично было бы объяснить, как и почему РПАУ утратила мобильность – эту основную составляющую ее успехов, ее выживания, и почему вследствие этого ей надо было «выходить на врангелевский фронт» вместо того, чтобы эту мобильность самым срочным образом восстанавливать.

Но вместо подобных объяснений мы опять натыкаемся на отсутствие логической связи в тексте Белаша, более того, имеет место смысловая белиберда: ни слова не сказав о том, почему мобильность утрачена и как махновский штаб и Совет собирались ее восстанавливать, Белаш вдруг начинает уверять своих читателей  в том, что ему «становилось очевидным» - крестьянская масса поддерживает махновцев «во имя сохранения частной собственности и уравнительного пользования землей (Как это Белаш соотносит одно с другим?!), но «наши анархические идеи и лозунги воспринимает с сомнением».

Кричащий абсурд следующей фразы  об «озлоблении кулака» (который «озлобился» еще в 1918г.) и «обогащении торговца за счет кризиса фабриканта» в контексте социально-политической ситуации при большевистском режиме летом-осенью 1920г., комментировать вообще невозможно.

Следующий абзац продолжает демонстрировать нам отсутствие смысловой связи, противоречия и недомыслие. После абсурда «обогащения торговца за счет кризиса фабриканта» мы узнаем о том, что 5-титысячное ядро старых махновцев (с 1918г. объединившееся, так надо понимать, вокруг трех вышеупомянутых сельских анархических групп) «за 1920 обрастало всевозможными антибольшевистскими элементами». Тем самым Белаш намекает на то, что старое махновское ядро из 5000  бойцов, якобы, никогда не было антибольшевистским, несмотря на то, что большевики  «подводили анархо-коммунистов под полную ликвидацию», несмотря на все перипетии 1919-1920 г.г., несмотря на пресс продразверстки, «комиссародержавие» и террор ЧК. Но в тоже время это  ядро поддерживалось «кулаками, середняками(города и деревни) и даже пролетариями», то есть, всем крестьянством.

Что такое «середняк города», понять, конечно, трудно. Примечательно другое: очень часто оперируя понятием «кулак», Белаш нигде не раскрывает его содержания, - кулак, это кто? Просто зажиточный крестьянин, у которого дом под железной крышей и(или) несколько коней в  его индивидуальном хозяйстве или эксплуатирующий труд батраков сельский буржуй?

В то же время ядро «кадровых, старых повстанцев» при его поддержке  кулаками, середняками «и даже пролетариями», предстает как некое социальное целое, в нем нет никакой, как выражается тот же Белаш, «классовой расслойки» и остается только предполагать, из кого же оно все-таки состояло.

И тут же, после указаний на «обрастание» старого махновского ядра «антибольшевисткими элементами» и его поддержку всем крестьянством, Белаш отмечает, что выросшей армии уже «тесны проселочные дороги» (как политкорректно оценить подобную смысловую взаимосвязь?!) и эта армия, на такой классовой базе, «стремится занять район(какой?)и укрепить его для формирования Советского Свободного безнасильственного строя».

Какой бы район ни заняла эта армия и как бы его ни укрепила и как бы ни назвала социальные порядки внутри его, он все равно оказался бы на положении осажденной крепости, ведь кругом были бы одни враги – «государственники»(как любят выражаться современные апологеты анархо-махновщины). Но разве в осажденной крепости возможен «Советский Свободный безнасильственный строй», т.е. вожделенная «Анархия»?!  «Вольный коммунизм» в «автономном Гуляй-Польском районе», то есть в Гуляй-Польской волости или в отдельно взятом уезде?! В состоятельности подобных прожектов могла быть уверена только безграмотная в политическом и социально-экономическом отношении махновская верхушка.

Совершенно безосновательным является вывод Белаша: если бы махновская армия заняла и укрепила «район», для формирования этого «Свободного безнасильственного строя», то «красноармейцы дезертировали бы с фронта и большевистская власть вынуждена была бы вновь оставить Украину». Красноармейцы  (какая-то их часть) дезертировали всегда. В другом месте «Дорог…» Белаш скажет, что «только на Украине, по подсчетам большевиков, в течение августа-декабря 1920г. было выявлено около 500 тысяч дезертиров».

Но в данном случае, как нам представляется, вывод Белаша вернее передали бы слова, - началось бы массовое бегство красноармейцев с фронта. Но почему? Для крестьянства весь смысл существования махновской армии заключался в том, что своими постоянными рейдами, то есть, своей степной партизанской войной на огромных пространствах Левобережной Украины, она подрывала ненавистную для мелкой буржуазии большевистскую продовольственную политику. Но если бы эта армия замкнулась в «районе», укрепляя его для формирования там «Анархии», то какой стимул был бы у красноармейцев, то есть, у тех же мобилизованных в Красную армию крестьян, массово бежать с фронта, обуславливая тем самым оставление Украины «большевистской властью», тем более, что крестьянская масса «анархические идеи и лозунги воспринимала с сомнением»? Ведь следом за большевиками пришла бы Русская армия, которая стерла бы в порошок «район Свободного безнасильственного строя». Повторилась бы история лета 1919-го года…

Современные апологеты махновщины (например, тот же Дубовик, как самый активный их представитель) могли бы подсчитать, сколько раз за 1918-1920 г.г. белогвардейцы  захватывали коренной махновский район с центром в Гуляй-Поле, к «автономии» которого в составе УССР, так стремился командный состав РПАУ.

Но вернемся к «историческому повествованию»: Белаш продолжает громоздить противоречия и рассказывать откровенные небылицы, излагая свою версию заключения соглашения с большевиками.       

«27-го сентября, подъезжая к пос. Беловодску, я имел беседу со многими старыми командирами, принадлежавшими к нашему союзу анархистов. Они изъявляли свое согласие осесть на одном месте, чтобы заняться анархо-коммунистическими экспериментами».

Белаш не пишет о том, что он где-то, на какой-то дневке во время рейда, собрал совещание старого комсостава, что было бы более-менее правдоподобно, так как, по его словам, относящимся к маю-1920, такое право у него появилось после избрания заместителем Председателя Совета и начальником штаба армии 25.05.1920. Нет, он «имел беседу»,  да еще и во время движения. Какой характер она носила – коллективный или индивидуальный, - неизвестно. Индивидуальный характер «беседы» выглядит наименее вероятным, - это сколько же времени надо подъезжать к Беловодску, чтобы в течение одного дня в движущихся колоннах махновских войск успеть побеседовать по важнейшим вопросам с одним, другим, третьим, десятым старым командиром? Даже коллективный характер этой «беседы» выглядит не очень убедительно. Представим себе: растянувшись на несколько километров, к Беловодску движутся колонны войск РПАУ. Где-то в середине  походного построения, на одной из тачанок Совета армии едет Белаш и через своих вестовых приглашает на «беседу» тех старых командиров, которых он посчитал нужным пригласить. Но кто-то из этих командиров в походном охранении, кто-то в авангарде, кто-то в арьергарде, - ведь война с большевиками, т.е. рейд по тылам Красной армии, продолжается. Проходит какое время и к тачанке Белаша постепенно, один за другим, прибывают верхом эти самые «старые командиры», принадлежащие к союзу трех сельских анархических групп.

И вот, прямо во время движения (Белаш на тачанке, а кругом много конных старых командиров), в пыли, в шуме, в толчее командирских коней вокруг тачанки с Белашом (ведь всем надо слышать, что он говорит!) в форме беседы начинается обсуждение важнейших вопросов о перспективах махновского движения в целом, о его выживании, в конце концов! Какая-то не очень убедительная картина получается…  

Однако, продолжим: эти старые командиры «изъявляли свое согласие осесть на одном месте, чтобы заняться анархо-коммунистическими экспериментами». Если они соглашались, значит, им делалось предложение.  Значит Белаш  предлагал им это, – «осесть на одном месте, чтобы заняться» этими сомнительными экспериментами. Ведь он тут же оговаривается: «… я  знал, что село еще не созрело для анархии… (…) Надеяться на него, как на анархическую созидательную силу, было сомнительно».  Но кто  тогда бы  занимался формированием «Советского Свободного безнасильственного строя» или «Вольного коммунизма» в отдельно взятом «районе», со столь впечатляющими результатами, как  массовое дезертирство красноармейцев с фронта, если «село еще не созрело для анархии»?!

Получается, что  Белаш, пользуясь невежеством  старых махновских командиров, предлагал им социальные проекты, в неосуществимости которых он был заранее уверен!  

«Занять Старобельщину – еще худшая сторона», - это была бы, по мнению Белаша, прямая помощь Врангелю в его возможном продвижении в Донскую область. Непонятно только, - обсуждалась ли возможность занятия Старобельщины во время «беседы» со старыми командирами или это Белаш рассказывает о своих собственных размышлениях.

И дальше: «Я уговаривал своих «союзников» выйти на Врангеля и, после колебаний, они сдались». Как понимать всю эту смысловую белиберду?! Возможно, так: Белаш организует встречу ряда старых махновских командиров и беседуя с ними, предлагает «осесть в одном месте», чтобы заняться строительством «Вольного коммунизма» в отдельно взятом районе. Командиры соглашаются, хотя сам Белаш уверен в несостоятельности этой затеи. Как вариант ее реализации рассматривается занятие Старобельщины (Старобельского уезда?), но он отвергается, так как такой анархо-анклав в этой части Харьковской губернии мог бы поспособствовать прорыву белогвардейцев в Донскую область.

Остается одно, - «выйти на Врангеля», отвоевать у него эпицентр махновского движения – Гуляй-Польский район и там предаваться «анархо-коммунистическим экспериментам». Но подобное было возможно только в союзе с большевиками. Белаш так и пишет: «Идея нашего союза с Соввластью заключалась в том, что мы стремились получить автономию в Гуляйпольском районе». Большевики могут санкционировать образование подобной автономии, но для того, чтобы это стало возможным, надо вместе с ними «выйти на Врангеля», - вот такие аргументы, очевидно, выставил перед своими собеседниками Белаш и «после колебаний, они сдались».

О важнейшей проблеме, - о том, что махновской армии по каким-то причинам  уже «не под силу передвигаться с места на место», Белаш  во время беседы со старыми командирами почему-то предпочитал не вспоминать. Может, РПАУ до такой степени обросла обозами с награбленным  добром, как 4-й Донской конный корпус генерала Мамантова под конец своего знаменитого рейда по красным тылам в августе 1919-го?!

Здесь обращает на себя внимание тот факт, что Белаш подписывает «Предписания…», как начальник (с 22.06.1920г.) оперативного отдела Совета РПАУ, но ни слова не говорит о своей деятельности, как начальника ее штаба, каковым он вроде бы стал при восстановлении РПАУ в мае того же года.  

Дальше, по версии Белаша, происходит следующее:  в тот же день, «27-го сентября по телеграфу я вызвал Харьков и говорил с уполномоченным правительства Манцевым о перемирии. Мое предложение было принято, и перемирие было заключено».

Таким образом, можно считать, что среди комсостава РПАУ имел место некий пробольшевистский заговор, организатором которого выступил заместитель Председателя Совета РПАУ и  начальник его оперативного отдела, по совместительству начальник штаба армии В. Белаш.

Получается, что при авторитарном характере махновщины, ее «естественный вождь», ее «испытанный революционный вождь», «Председатель Революционной Повстанческой Армии Украины (махновцев) Батько Махно», раненный в щиколотку левой ноги за месяц до этого и к концу сентября 1920г. вполне интеллектуально  дееспособный, а также командарм Каретников вместе с ним, пребывали в полном неведении по поводу того, что за их спиной заключается перемирие с большевиками. В то же время не собирался и ничего не решал по этому поводу Совет РПАУ ,  на авторитет которого Белаш вскоре будет так угрожающе ссылаться.

Однако начальник оперативного отдела этого Совета,  27.09.1920г., переговорив, во время движения армии на Беловодск, с рядом анонимных старых командиров и, очевидно, заручившись их поддержкой, но не имея на это никаких полномочий, через голову «естественного вождя», через голову командарма и Совета,  в тот же день, от себя лично, заключает перемирие между РПАУ и Красной армией! И разговаривавший с ним Манцев, выходит, даже не поинтересовался его полномочиями!  Как такое было возможно?!

Более того, обозначив конфедерацию «Набат» «главной идеологической и политической организацией махновщины», Белаш таким образом полностью перечеркнул ее установки, сформулированные в цитированной выше резолюции «набатовской» конференции от  3-4.09.1920г. Если Белаш выражал устремления союза трех сельских анархических групп на соглашение с большевиками, то в результате этого заговора должна была начаться жесткая политическая конфронтация между «Набатом» и этим союзом сельских анархистов. Непонятно только, почему тогда принадлежавшие к этому союзу «многие старые командиры», в конце концов, именно «сдались» под натиском аргументов Белаша, а не просто поддержали его инициативу.

Стоит также обратить внимание на то, как, по версии Белаша, было заключено перемирие. Переговорив со старыми командирами по дороге в Беловодск, в тот же день, 27.09.1920г., он по телеграфу «вызывает Харьков» и разговаривает с «уполномоченным правительства Манцевым о перемирии». Но что означает «вызвать Харьков»?

Восемь месяцев идет ожесточенная партизанская война махновцев против войск внутренней службы Юго-Западного, а затем Южного фронтов РККА, против отрядов Продармии и Трудармии и вдруг, во время этой войны, один из представителей махновской верхушки из какой-то глубинки телеграфирует в столицу УССР (характерно, что ни содержания, ни конкретного адресата своей телеграммы, ни как он ее подписал, Белаш не приводит) и не облеченный никакими полномочиями «говорит с уполномоченным правительства Манцевым о перемирии».

 Понятно, что в Харькове и у Совнаркома УССР, и у ЦК КП(б)У, и у штаба Южного фронта были свои узлы связи, где были и телеграфные аппаратные, которые в обязательном порядке очень плотно контролировались ЧК или (что то же самое) Особым отделом штаба фронта.  Допустим, что  отправленный Белашом «вызов» одновременно попал в канцелярию Совнаркома УССР, в секретариат ЦК КП(б)У и в штаб Южного фронта. И вполне возможно, что Манцев, как председатель ЦУПЧРЕЗКОМА, т.е. Всеукраинской ЧК,  как начальник Особых отделов штабов Юго-Западного и новообразованного Южного фронтов и  по совместительству начальник тыла Южного фронта узнал о его содержании раньше,  чем Раковский, Косиор, Яковлев и Фрунзе.

Но как Манцев сразу стал «уполномоченным правительства», когда (по Белашу) еще не было никаких предварительных контактов между большевиками и махновцами, на основании которых стороны могли бы определиться со своими уполномоченными для проведения переговоров о перемирии? Более того, переговоры о возможном перемирии (которые должны были предварять собой переговоры о возможном союзе) Манцев  мог вести, как начальник тыла Южного фронта, а не как «уполномоченный правительства», ибо заключение перемирия не входит в компетенцию гражданской власти. После санкции на то власти политической (ЦК КП(б)У), их могли вести только военные.

Но Белашу все нипочем: никем от РПАУ не уполномоченный, он в разговоре с «уполномоченным правительства» Манцевым предлагает перемирие, его предложение принимается и перемирие тут же заключается.  «На этом наш 3-й рейд закончился. Военные действия были приостановлены». Вот как, оказывается, все было просто: побеседовал с группой старых командиров, «вызвал Харьков», и, переговорив с Манцевым,  перемирие заключил…

Путая понятия «союза  с Соввластью» и «мира с большевиками», Белаш выражается  таким образом, что остается не совсем ясной основная причина, толкнувшая махновцев на мир с большевиками: «Идея нашего союза с Соввластью заключалась в том, что мы стремились получить автономию в Гуляйпольском районе. Кроме того, устраняли бесконечную борьбу, плодами которой, в конце концов, пользовались и Врангель, и шляхетская Польша. Мы получали свободную советскую трибуну для проповеди своих анархических идей и вырывали из советских тюрем анархистов и махновцев. Это была основная причина, толкнувшая Совет, штарм и «союзную организацию» к миру с большевиками» (…). Также остается неизвестным, когда «Совет, штарм и «союзная организация»», перечеркивая определенный «Набатом» политический курс, осознали эту «основную причину».

Совершенно фальшивой выглядит следующая фраза: «Продразверстка и другие меры «военного коммунизма», засуха, захватившая 7 областей и другие трудности всем диктовали условия окончания борьбы и перехода к мирному, созидательному труду».

Перед началом изложения истории заключения соглашения с большевиками по версии Белаша, «Дороги Нестора Махно» на многих страницах рассказывали о том, как летом 1920г. Украину охватило массовое повстанческое движение в ответ на «продразверстку и другие меры «военного коммунизма», настолько массовое, что грозило исходом большевиков с Украины, а теперь «военный коммунизм», засуха и другие трудности диктуют всем (кому – всем?!) «условия»(?!) перехода от войны к «мирному, созидательному труду».

На основании этого делается замечательный, по своей неадекватности, вывод: «И красное командование вынуждено было искать себе союзников. Создалась ситуация, когда большевики должны были считаться с махновщиной и заключить с ней союз».  Очевидно, именно так, по Белашу,  выглядят те условия, которые диктовались военным коммунизмом для перехода к мирному труду.

Стоит еще добавить, что большевики считались с махновщиной всегда, - и во время временных «потеплений», и тогда, когда Троцкий писал свою известную статью «Долой махновщину!», и во время многотрудных, но в  своем конечном результате успешных военно-политических усилий «подвести» ее «под полную ликвидацию»…

Однако,  в данном случае, Белаш рассказал нам о том,  что «создалась ситуация»,  когда инициатива  перемирия,  мира и союза исходила не от большевиков, а именно от махновцев, - от самого Белаша, подпираемого «старыми командирами», а затем от «Совета, штарма и «союзной организации»» сельских анархистов.

«Кроме того, Советскому правительству это соглашение было выгодно еще и тем, что во время успешного наступления поляков и Врангеля не только освобождались войска с внутреннего фронта, которые в большом количестве отвлекались на борьбу с махновщиной, но, наоборот, приобретались дополнительные силы закаленной боями и вооруженной Повстанческой армии. Так думали мы».

Но так ли думало «Советское правительство», точнее, большевистское партийное руководство? И кто  это «мы»?! Опять Совет, штаб армии и «союзная организация»? И о каком соглашении шла речь, когда, по Белашу, 27.09. 1920 было только заключено перемирие?!

Далее Белаш выдает обойму благоглупостей о судьбе комбедов и социальной базе противников соглашения с большевиками, комментировать которую в рамках этого обзора просто невозможно: «Но крестьянские группы, частично исключая батраков и бедняков, продолжали не верить большевикам, которые разрушали частную собственность. Это неверие сказывалось в непостоянстве состава комбедов, большей частью переходивших на нашу сторону. Кроме того, середняцкая группа, выросшая вокруг нашего Совета и штарма, будучи не раз обманутой надеждою поправить свое материальное положение через комбеды, потеряла веру к административным советским лицам, которые только карали, запрещали и приказывали…» 

Тут же Белаш скатывается в абсурдно-хаотичное сталинистское словоблудие: «…крестьяне надеялись устроить свои хозяйства так, чтобы стать собственниками, автономистами. И если они этого достигали, а по закону классовой пролетарской диктатуры такой комнезаможник переходил в разряд кулаков и нес бремя продналогов, то, естественно он разочаровывался. Поэтому местами комбедчики того времени превращались в середняков-собственников, а не сторонников обобществленного крупного землепользования». В 1930 г. Белашу нужно было расшаркаться перед «раскулачиванием» и «сталинской коллективизацией»,    обозначив свое вполне лояльное понимание «великого перелома» 1929г.: «собственник-автономист», он же «кулак», он же «середняк-собственник» - это тот, кто не «сторонник обобществленного крупного землепользования», то есть, тот, кто не хочет идти в сталинский колхоз…

После этого сталинистского словоблудия Белаш возвращается к истории заключения соглашения с большевиками: «Итак, с 27-го сентября 1920г. махновщина прекращает враждебные действия против Соввласти. Она становится союзницей Красной армии против Врангеля и буржуазии». По версии Белаша 27.09.1920 заключено только перемирие, но от перемирия до союза дистанция может быть очень большой или вообще непреодолимой.

Но сразу же получается, что: «Повстанцы идут рука об руку с рабочим классом и умеряют столкновения середняка с пролетариатом, выхватывая его из под влияния кулака». Как такое могло получиться и что это вообще может означать?! «Повстанцы» - эта опять не поддающаяся классовому определению некая социальная общность, «рука об руку» с пролетариатом пошли «умерять» его столкновения с «середняком», едва только Белаш и Манцев заключили перемирие между махновцами и большевиками! Это только фраза, пустая и глупенькая фраза (как не раз оценивал Ленин подобную пустую болтологию своих политических оппонентов)! Белаш, пытаясь оперировать большевистской терминологией, выдает глупость за глупостью, в своем стремлении выглядеть почти большевиком…

«29-го сентября как союзники  (версия Белаша еще не давала оснований для подобных утверждений), а не как враги, мы входили в Старобельск, нас встречали криками «Ура!». Вечером было расширенное заседание Совета Революциронных Повстанцев Украины (махновцев) и командного состава. Многие анархисты и командиры нападали на меня за союз с Соввластью».  

Опять же, если следовать за версией Белаша, на 29.09.1920 было заключено только перемирие, никакого союза еще не было, но нападали на него, надо думать, совершенно обосновано, ведь он самочинно, не имея на то никаких полномочий, заключил это перемирие с красными. За такие дела его следовало арестовать и отдать в руки «комиссии антимахновских дел», которая у махновцев выполняла функции трибунала.

Белаш продолжает: «Махно в таких случаях разжигал страсти. Он говорил: «Я болен и не работаю в Совете… Ответственен за соглашение Белаш со своими приверженцами, мы с них после спросим».

Читая подобное, можно предполагать, что Махно тоже присутствовал на этом расширенном заседании и занял такую двусмысленную позицию, как бы выжидая, что же из этой затеи получится, чтобы потом, в случае ее провала, свалить всю ответственность за него на Белаша и его приверженцев. Но опять же, речь уже идет о  соглашении, но ведь его, по версии Белаша, еще только предстояло заключить.

Каков был количественный и персональный состав Совета на конец сентября 1920г., какова была повестка дня этого расширенного заседания, кто выступал с докладами и в прениях, какие решения были приняты и каков был механизм их принятия, - голосованием по большинству голосов или консенсусом, кто имел право решающего голоса, а кто только совещательного, -  ничего этого Белаш не сообщает, но приводит обширную самоцитату из своего заключительного слова («в заключительном слове я сказал примерно следующее») и тогда надо думать, что с никак не упомянутым докладом выступал именно он.

Надо также думать, что этот доклад  был  посвящен заключенному с красными перемирию и предлагаемому им военно-политическому соглашению. Но в своем заключительном слове Белаш об этом даже не упоминает. Не разбирает он и аргументацию своих оппонентов, которые, очевидно, выступали («нападали на меня») в прениях. Вместо этого он угрожает и выдает ряд интересных характеристик Совета РПАУ и его роли.

В начале заключительного слова ставится вопрос: подчиняется ли комсостав РПАУ Совету или нет? Если подчиняется, то надо выполнять распоряжения Совета, хотя, казалось бы, выполняет распоряжение только тот, кто подчиняется и достаточно было поставить вопрос о выполняемости распоряжений Совета. Если Совету не подчиняются, то значит «он лишний в нашем повстанческом организме и, естественно, его надо распустить». Но тут же Белаш опровергает этот свой «естественный» вывод потенциальной угрозой: но сказать, что Совет лишний, может только «махровый белогвардеец»! Далее следуют характеристики Совета:

- «Совет – это организация, объединяющая вокруг себя революционное повстанчество и состоящая из представителей анархических организаций, повстанческих частей и самостоятельных партизанских отрядов» (Белаш никогда не перечислял эти организации, части и самостоятельные отряды, а также их представителей, входящих в состав Совета);

- «Очевидно, что вокруг Совета группируются не только революционные элементы, а и контрреволюционные(!), кулацкие(!) и люмпен-пролетариат(!). Присасывающиеся(?!) к нему представители различных классов(!) и народных групп(?) ставят в угол внимания свои политические и экономические выгоды. И, если они будут Советом руководить, то тогда мы не сможем являться выразителем народной анархической воли(?!)»;

-   Белаш, как мы помним, говорил еще и о «середняцкой группе, выросшей вокруг Совета и штарма»;

-   Но все-таки, Совет «до сих пор является анархической активной группой, ведя пока борьбу за независимость армии, ибо только в этом залог победы…»(Как этот пассаж вообще можно понять?!)

Белаш настаивал, что такому Совету надо доверять, а «выкрики в его адрес, что Совет стал Советским и его надо распустить, есть глупое заблуждение или явная контрреволюция. Если вы ему доверяете, то будьте любезны и подчинитесь, а ослушаетесь, он найдет достаточную силу, чтобы подчинить ослушников дисциплине».  О том, что данному составу Совета можно не доверять, что его можно переизбрать в соответствии с интересами «присасывающихся к нему представителей различных классов», Белашу, очевидно, и в голову не приходило.   

Вот такой вот социально-политический анекдот о махновском Совете, как «выразителе народной анархической воли».

Оказывается, что этот набор откровенных глупостей и угроз был изложен для того, чтобы  охладить «горячие головы, в интересах которых продолжение с Соввластью войны было выгодно. Они увидели, что Совет не намерен сентиментальничать и тут же подчинились и подписали проект договора».

Исходя из версии Белаша, можно представить, что 27.09 - 29.09.1920г.  события в среде махновской верхушки развивались так: 27.09.1920г., во время движения РПАУ к Беловодску, Белаш беседует с рядом старых командиров, которые соглашаются с его аргументами и в тот же день, уже из Беловодска, он, вызвав по телеграфу Харьков и переговорив с Манцевым, заключает перемирие между красными и махновцами.

Затем (когда точно, неизвестно, возможно 28.09.1920) у Совета, штаба армии и «союзной организации» находятся причины для мира с большевиками. 29.09.1920, уже в Старобельске на расширенном заседании Совета и комсостава РПАУ против инициативы Белаша и новой, примиренческой, позиции Совета, выступает многочисленная оппозиция («многие анархисты и командиры»), очевидно, придерживающаяся политического курса, обозначенного руководящей и направляющей политической силой махновщины  - конфедерацией «Набат».

Вместо того, чтобы получить вотум доверия данному составу Совета или определиться, поддерживает ли комсостав РПАУ существование Совета вообще, а затем, получив доверие и поддержку, прямо сказать, что курс «Набата» есть контрреволюционный курс пособничества Врангелю и Польше, Белаш начинает запугивать оппозицию ярлыками «махровой белогвардейщины» и «явной контрреволюции», требуя подчинения Совету. Оппозиционеры («горячие головы») капитулируют, подписывая текст проекта договора с большевиками. Получается (по Белашу), что каждый присутствующий на этом расширенном заседании махновский командир должен был подписать проект соглашения с большевиками, то есть, выходит что-то вроде круговой поруки.

Далее Белаш настаивает, чтобы это расширенное заседание утвердило «выделенную из состава Совета дипломатическую комиссию в составе Буданова, Хохотвы и Клейна» и добивается своего (Наверное, будет риторическим вопрос: насколько все происходившее на этом расширенном заседании Совета и комсостава РПАУ соответствовало анархическим принципам? )

«Комиссия не замедлила выехать в Харьков для подписания договора» - продолжает Белаш. Надо думать, что это произошло тогда же – 29.09.1920. Но о каком подписании договора могла идти речь, когда впереди еще было согласование его содержания, которое вполне могло закончиться неудачей?

Но тут же, без каких-либо комментариев,   цитируется  постановление по второму пункту повестки дня заседания Политбюро ЦК КП(б)У от 29.09.1920, который называется «О переговорах с Махно» (12) Эта цитата показывает, что 29.09.1920 переговоры уже шли, что они уже достигли  стадии формулировки отдельных взаимоприемлемых пунктов намечавшегося соглашения.

Но как, если следовать за версией Белаша, все это могло произойти на протяжении одного дня? 29.09.1920г. РПАУ вступает в Старобельск. Конечно, не в момент вступления в город, но через какое-то время, там собирается расширенное заседание Совета и комсостава, на котором разгорается бурная полемика по поводу заключенного Белашом перемирия и намерений Совета вообще замириться с красными. По ходу заседания оппозиция пробольшевистскому курсу Совета подавляется, ее участники подписывают проект договора, тут же формируется делегация («дипломатическая комиссия»), которая с этим проектом не замедлила выехать в Харьков.

От Старобельска до Харькова более 200 км. Учитывая плачевное состояние железных дорог на территории Украины  осенью 1920г. и то, что железнодорожная  ветка от Старобельска на Харьков находилась в зоне боевых действий между махновцами и красными, которые формально еще не были прекращены, можно вполне обоснованно предполагать, что такая поездка заняла бы почти целый день. Ведь еще 26.09.1920 сам Белаш, как начальник оперотдела Совета РПАУ, в своих «Предписаниях…» давал указания различным махновским боевым группам, -  как и где наиболее эффективно разрушать железнодорожное полотно, (о чем через 10 лет, в своих записках, он благоразумно умолчал).

Но по прибытию в Харьков, махновской делегации еще надо было, так сказать, аккредитоваться у большевиков, разместиться и не только где-то начать с ними обсуждение привезенного махновского проекта договора, но и по нескольким пунктам достигнуть соглашения, как об этом свидетельствует протокол заседания политбюро ЦК КП(б)У. Как можно было все это успеть в течение одного дня 29.09.1920г., даже если все, начиная со вступления махновцев в Старобельск, происходило в режиме нон-стоп, без каких-либо перерывов на еду, сон и т.д.? Это наглядная демонстрация того, что ни В. Белаш, ни его позднейший соавтор А. Белаш, не трудились «сводить концы с концами», излагая свою и без того весьма сомнительную версию заключения соглашения с большевиками.  

Владимир Ленин

«И в то же время В. Ленин, обеспокоенный переносом срока наступления на Врангеля…» - вне какой-либо логической связи с предыдущим текстом, (как это принято в «Дорогах Нестора Махно») цитируется телеграмма Ленина Троцкому без указания даты(13), а затем, датированный 1.10.1920, очень интересный документ, под названием «Всем отдельным отрядам и группам революционных повстанцев, действующих на Украине» и подписанный «Председателем Революционной Повстанческой Армией Украины (махновцев) батько Махно» и «командармом С. Каретниковым» (14), по содержанию которого апологетам махновщины можно задать не один вопрос. Но внутренняя логика данного обзора диктует отложить анализ этого документа до рассмотрения версии наиболее активного современного апологета махновщины А. Дубовика.  

Никак не комментируя  воззвание Махно-Каретникова, Белаш пишет, что «красное командование ответило на это следующим приказом» и приводит приказ Фрунзе от 2.10.1920г., который совершенно не перекликается с содержанием  этого интереснейшего документа, но говорит о том, что «вследствие соглашения с партизанской армией Махно о прекращении военных действий и перехода ее в  подчинение командованию Южфронта», «часть войск внутренней службы Южфронта оттянуть» на такую-то линию, «всем частям войск прекратить военные действия против Махно…» и «на пути следования частей партизанской армии отводить части войск внутренней службы по указанию уполномоченного Реввоенсовета Южфронта       т. Иванова».

Вновь приходится отметить, что логическая связь  в тексте «Дорог Нестора Махно» вовсе не обязательна и поэтому после приказа Фрунзе читаем: «В Совет повстанцев, ввиду назначения его секретаря в дипломатическую комиссию, был кооптирован Попов, который не замедлил принять дела. Вскоре (когда?) из Харькова к нам прибыла советская правительственная миссия в количестве 3-х человек: Иванова, Александрова и Васильева». Вот так небрежно  Белаш излагает свою версию: приехали некие Иванов, Александров, Васильев, но ни указания их инициалов, ни указания занимаемых ими должностей в партийном, в государственном, или в военном советском аппарате, ни указания на то, с какими полномочиями и задачами приехала эта «правительственная миссия»…

«К этому времени – продолжает Белаш – отношения красного командования к нашим отрядам на Украине (следует перечисление «наших отрядов»  на Херсонщине, Полтавщине, Черниговщине, Екатеринославщине и Харьковщине) по прежнему оставались враждебными». Достоверность причисления этих повстанческих отрядов к махновским должна быть взята под сомнение.

Так, в отвратительных по своему качеству авторских примечаниях к «Дорогам Нестора Махно» указано, что командиры действовавших на Полтавщине повстанческих отрядов, которые Белаш относит к махновским: Садовой, Двигун, Белокоз, Матвиенко, Кикоть были в 1919г. командирами рот у Блакитного и Христового, т. е. воевали в повстанческих вооруженных формированиях, ориентированных  на УНР, а «в начале 1920г. – уездные военкомы и начальники милиции»; по ситуации на Полтавщине на начало 1920г. они могли быть таковыми только у большевиков, но «в конце 1920 – повстанцы и сочувствующие махновцам, а особенно(!) петлюровцам». Тогда на каком основании эти, «особенно сочувствующие» УНР, повстанческие отряды можно было причислять к махновским?! На подобные нестыковки в тексте «Дорог Нестора Махно» можно натыкаться неоднократно…  

В чем выражалась  враждебность красного командования к этим повстанческим отрядам, Белаш не уточняет, но парадоксальность и бессвязность изложения продолжаются: «в результате           3 октября 1920г. венгерский красный отряд отказался участвовать в карательных экспедициях…».

В составе красных войск внутренней службы Южного фронта действовало много различных отдельных отрядов, кроме того, были отряды ЧК, отряды ЧОН, отряды комнезамов, Продармии и Трудармии, но что это был за «венгерский красный отряд», какой он был численности, откуда взялся, какие задачи выполнял и почему желание личного состава этого отряда отправиться с внутреннего фронта на врангелевский или польский фронты было результатом продолжающейся враждебности красного командования к предположительно махновским повстанческим отрядам и самое главное, примером чего  может служить эпизод с этим отрядом (15), - на все эти, само собой разумеющиеся вопросы Белаш не отвечает, но публикует отрывок адресованной  Ленину телеграммы Фрунзе от 3.10.1920, в которой он описывает общее тяжелое положение на Южном фронте и в частности в войсках 13-й Красной армии (16) и тут же вновь переходит к истории заключения соглашения махновцев с большевиками: «До приезда к нам Советского представительства мы колебались, подпишет ли правительство договор».

Почему так? Ведь в Харькове находилась махновская «дипломатическая комиссия», которая должна была информировать Совет и штаб РПАУ о ходе переговоров.

«Но наше сомнение рассеялось на первом же заседании штаба совместно с совпредставителями, уверявшими, что договор будет подписан, что мы получим автономию Гуляйпольского района». Когда происходило это первое совместное заседание? Куда в данном случае исчез Совет РПАУ, который, по версии Белаша, играл ключевую роль во всей  истории с заключением соглашения?  В каком виде обещали большевики подписать договор? Что осталось в нем от первоначального махновского проекта?

На все эти вопросы версия Белаша ответа не дает, но демонстрирует вопиющий  политический дилетантизм махновской верхушки: «наше сомнение рассеялось на первом же заседании», после голословных заверений «совпредставителей» о том, что махновцы и автономию Гуляй-Польского района получат, и договор с ними будет подписан.

И тут же, вновь опровергая сам себя, то есть, в данном случае, им опубликованное воззвание Махно-Каретникова от 1.10.1920г., которое предлагало  всем группам и отрядам «революционных повстанцев»  «прекратить (всякие) враждебные действия против Советской Красной Армии»  и организованно вступать в ее ряды,  Белаш пишет: « И штаб отдал распоряжение все группам и отрядам – прекратить военные действия против Советской власти и немедленно выйти в Чаплинский район для соединения с Повстанческой армией».

Дата этого распоряжения осталась неизвестной, но в авторский текст, вновь без всяких комментариев, вновь без  смысловой увязки с предыдущим и последующим изложением, вклинивается публикация документа, на этот раз отрывка из телеграммы Фрунзе Ленину от 6.10.1920 (16), где в частности говорится: «С Махно вопрос окончательно решен в смысле соглашения, с 12 октября можно его направлять на фронт. Ожидаю донесений от нашей делегации, выехавшей к нему, дабы окончательно установить военную линию поведения в отношении его. Его делегация прибыла в Харьков…».

Эти слова Фрунзе позволяют считать, что  на 6. 10.1920 соглашение махновцев с большевиками уже состоялось, но, по версии Белаша, о его содержании махновская верхушка  узнает от своей делегации лишь 16.10.1920, хотя тот же Белаш публикует «Приказ Командарму Повстанческой» от 8.10.1920г., в котором Фрунзе предписывает РПАУ начать выдвижение на фронт по определенному им маршруту (18).

Таким образом, версия Белаша предлагает нам абсурдную, немыслимую ситуацию, - Совет и штаб РПАУ о содержании заключенного соглашения еще ничего не знают, но уже, непонятно на каких основаниях, начинают выполнять приказ Фрунзе о выдвижении на фронт: «В тот же день мы вышли из Старобельска на Изюм. 8-го октября мы прибыли в город Изюм, где пробыли до 13-го числа».

И вновь перед нами образец низкого качества текста данного «исторического повествования»: приказ Фрунзе датирован 8.10.1920; получив его, махновцы в тот же день выступили из Старобельска на Изюм и тогда же «прибыли в город Изюм». Как такое было возможно, если расстояние между Старобельском и Изюмом 140 км.? Даже если бы РПАУ не утратила прежней мобильности, как утверждал Белаш, но 140 км. по проселочным дорогам для колонн тачанок и бричек – это около двух дневных переходов… Вспомним, что под конец своего третьего рейда, двигаясь на Старобельск, РПАУ 27.09.1920 вошла в Беловодск и, по версии Белаша, только 29.09.1920 – в  Старобельск, при том, что расстояние между этими городами всего около 57км. Стоит также вспомнить, что когда РПАУ первого формирования в сентябре 1919г. прорвала боевые порядки войск Слащева под Уманью и  «с быстротой необыкновенной»(Деникин) прошла стремительным рейдом по практически пустым тылам ВСЮР, то за 11 дней она преодолела около 600 верст (как отмечал тот же Деникин), что составляет продвижение около 70 км. в день.

В Изюме, как сообщает тот же Белаш, «по распоряжению Совета наша дипломатическая комиссия была усилена новыми членами: Куриленком и Поповым, которые уехали в Харьков…». Казалось бы, для истории заключения соглашения с большевиками немаловажно было бы знать, почему Совет РПАУ принял решение об усилении своей «дипломатической комиссии», почему  этими деятелями (ведь именно они подписали и политический и военный разделы соглашения), в какой конкретно день было принято такое решение и когда эти деятели уехали в Харьков.

Однако Белаш ничего об этом не сообщает. И здесь опять выстраивается очередная хронологическая неувязка. Так, Фрунзе 6.10.1920 сообщает Ленину, что «с Махно вопрос окончательно решен в смысле соглашения», а 8.10.1920 направляет «Приказ командарму Повстанческой» выдвигаться к фронту с Русской армией по определенному маршруту, а Белаш утверждает, что усиление махновской «дипломатической комиссии»  Поповым и Куриленко и отъезд последних в Харьков состоялись только между 8.10 и 13.10.1920. Следовательно, по Белашу, подписать  в Харькове соглашение с большевиками, Попов и Куриленко могли только после 8.10.

Продолжая развивать свою версию, Белаш пишет: «Вокруг соглашения были всевозможные толкования и догадки. Но В. И. Ленин на совещании актива московской организации РКП(б) от 9 октября 1920г. определенно выразил уверенность в порядочности союзника: «… По словам т. Троцкого вопрос о Махно обсуждался весьма серьезно в военных кругах и выяснилось, что ничего, кроме выигрыша, здесь ожидать нельзя… Договор наш с Махно обставлен гарантиями, что против нас он не пойдет…»(19).

Но где в приведенном отрывке идет речь об этой самой «порядочности»?! Ленин признавал только политическую целесообразность и никогда не оперировал такими категориями, как «порядочность союзника».

В свою очередь Белаш, увидев в ленинских словах то, чего там нет и быть не могло, разражается  в их адрес беспомощными, наивными, если не глупыми вопросами: «Но о каком выигрыше шла речь? Кто у кого хочет выиграть? Что и зачем?». Но задав эти вопросы, Белаш сам пытается ответить на них, пустившись в обширное цитирование большевистской и махновской прессы. Сначала цитируется «Всероссийская кочегарка», орган Донецкого губернского комиссариата и губернского исполкома Советов, №71. Стр.1, от 12.10.1920, где речь идет только о военном соглашении  и  указывается, «что пропасть, отделявшая махновщину от задач Коммунистической партии нисколько не уменьшилась в связи с военным соглашением с Махно»; что «это военное соглашение должно быть широко использовано, как факт для агитации против махновщины».

Затем, (как пишет Белаш) «вносил ясность и наш орган», какой – неизвестно, возможно,  газета «Путь к Свободе», откуда приводится текст «Ответ всему трудовому народу»(в оригинале текст носит название «Ответ всему трудовому народу Украины») (20), подписанный Военным Советом РПАУ(махновцев), Председателем Реввоенсовета Батько Махно и секретарем Рыбиным, а затем следует авторская фраза: «По поводу соглашения «Путь к Свободе» от 13 октября продолжала» и цитирование продолжается, причем почему-то  по работе Д. Лебедя – Итоги и уроки трех лет анархо-махновщины. Харьков, 1921.  

В своем «Ответе всему трудовому народу» махновская верхушка пыталась объяснить, что вынудило махновцев «прекратить враждебные действия против Советской власти и войти в соглашение с командованием Красной армии после долгой взаимной вражды, которая сопровождалась кровавыми столкновениями». Отмечая, что «революционные повстанцы были  и будут непримиримыми врагами Советской власти, где торжествуют бюрократизм, насилие, несправедливость и неравенство», а также то, что «мы не признавали и не намерены признавать бюрократических советов, которые являются бременем и тяжестью для трудового народа», Махно и Военный Совет РПАУ заявляют: «Поход контрреволюционного барона Врангеля на Украину для нас, Революционных Повстанцев, является новым порабощением трудящихся масс. Поэтому мы, учитывая надвигающуюся свору контрреволюции … сочли необходимым ради спасения Революции и трехлетнего завоевания обратиться телеграфно к Советской власти с требованием нижеследующего: …»

Далее в текст «Ответа всему трудовому народу» встроена, без указания даты отправления, телеграмма Совета Революционных Повстанцев Украины (махновцев), Председателя Совета Батько Махно и секретаря Попова (под оригинальным текстом этой телеграммы, с которой, собственно, и начались переговоры с большевиками, стоят еще подписи Каретникова и Белаша) адресованная «Харьков Предсовнаркома Раковскому, копия Москва Кремль Ленину, копия всем Советам России, Украины». Стиль и содержание этого документа заслуживают того, чтобы воспроизвести его полностью: 

«Неоднократно командование Рев. Повстан. Армии Украины в целях активной борьбы за интересы тружеников, за социальную революцию, направляло свои боевые части на наступающего Врангеля, надеясь, что только совместная борьба на фронте сможет выявить действенность средств между тружениками, поставленными во имя интересов вашей партии в положение враждебных сторон, насильные враждебные отряды частей вашей армии в ущерб тружеников, в ущерб интересов революции, направляемые вашей рукой, преступно мешало Рев. Повст. Армии Украины нанести должный удар наступающей белой своре, вынуждая нас, обороняясь, курсировать в тылу Красной Армии.

Совет и Командование Рев. Повст. Армии Украины телеграфно по адресу Председателя Совнаркома Раковского указывали на столь печальный противоречащий интересам революции факт. Настоящий, требующий от революции напряжения всех сил момент мы, в интересах трудящихся, в интересах революции, обращаясь к вам, именующим себя революционерами, требуем: 1. Предоставления нам участка фронта против Врангеля. 2. Немедленного освобождения всех арестованных махновцев и анархистов. 3. Созыва Всероссийского съезда крестьян и рабочих, на котором сами труженики смогут найти общий трудовой язык в общих трудовых интересах».

Если исходить из версии Белаша, то можно приблизительно установить дату отправления этой телеграммы: 29.09.1920, на должность секретаря, в состав Совета был кооптирован Попов, который, в свою очередь, отправился в Харьков на усиление «дипломатической комиссии» во время стоянки РПАУ  в Изюме, то есть, в период между 8.10 и 13.10. 1920. Это значит, что по версии Белаша данная телеграмма за подписью Махно и Попова могла быть отправлена в период между 29.09. 1920 и как минимум, 8.10.1920, что, скорее всего, произошло гораздо раньше, судя по  приказу Фрунзе от 2.10.1920 и по его сообщению  Ленину от 6.10.1920. Однако, вся эта хронология от  Белаша опровергается опубликованными в настоящее время документами, о содержании которых речь пойдет ниже.

Процитировав телеграмму Махно-Попова, махновский «Ответ всему трудовому народу» констатирует:  «Советское правительство изъявило полное согласие вести переговоры с Реввоенсоветом Революционной Армии Украины и пришло к соглашению совместно действовать против контрреволюционного барона Врангеля на нижеследующих условиях: …» (данное в скобках примечание А. Белаша указывает, что далее следует текст соглашения, который в тексте «Дорог Нестора Махно» будет приведен ниже, при описании телеграфных переговоров между В. Белашом и Куриленко) и заверяет, что, несмотря на «соглашение с командованием Красной Армии, Советской властью для совместной борьбы против контрреволюционной своры», махновцы «не намерены отказываться от своих идей и мировоззрений» и будут «вести идейную борьбу против насилия государственной власти и нового порабощения трудового народа государством».

Продолжение махновских комментариев к достигнутому соглашению в газете «Путь к Свободе» от 13.10.1920 носит гораздо более непримиримый  по отношению к большевикам характер и в идеологическом и военно-политическом контексте 1920г. может расцениваться, как весьма прозрачный намек на то, что после совместной победы над Врангелем, махновцы начнут новую войну с большевиками. Это статья некоего И. Чарина «О перемирии», опубликованная в газете «Путь к Свободе», №46, от 13.10.1920(21):

«… никакого идейного контакта и сотрудничества с Советской властью или ее признания не могло и не может быть.

Мы всегда были и будем идейными непримиримыми врагами партии коммунистов-большевиков.

Мы никогда не признавали никакую власть и в данном случае не можем признать Советскую власть.

Так что снова напоминаем и лишний раз подчеркиваем, что не следует спутывать, злостно или по непониманию, военный контакт, являющийся следствием грозящей революции опасности, с каким-то переходом, «слиянием» и признанием Советской власти, что не могло быть и не будет».

Ни автор этой статьи, ни ее название, Белашом почему-то не указаны.   Он также не комментирует ее, как и «Ответ всему трудовому народу». Однако, краткий комментарий этих текстов  все-таки необходим. Отметим несколько самых важных моментов.

Во-первых, «советская власть», то есть, большевистская диктатура, не позиционируется в этих текстах как «красная контрреволюция». Несмотря на то, что махновцы «непримиримые враги» этой власти, в том виде, в котором она существует, к ней все-таки можно обратиться с предложением о союзе «ради спасения революции и трехлетнего завоевания», «для совместной борьбы против контрреволюционной своры».

Более того, заявляя о своем непризнании «советской власти» и о своей непримиримой враждебности к ней, Махно и его окружение противоречат сами себе. Ведь в условиях политического соглашения с большевиками зафиксировано «свободное участие в выборах советов, право махновцев и анархистов вхождения в таковые», что, по версии Аршинова, являлось одним из требований махновской делегации.

Во-вторых, «Ответ всему трудовому народу», и дальнейшие   рассуждения по поводу достигнутого соглашения и отношения к советской власти в статье «О перемирии», делают акцент на «военном контакте», на «соглашении с командованием Красной Армии для совместного действия против контрреволюции – барона Врангеля», то есть, на военной части соглашения, никак не комментируя и даже не упоминая часть политическую. Соответственно, отсутствует вообще какое-либо упоминание о якобы важнейшем для махновцев требовании автономии Гуляй-Польского района, которое (по Аршинову) было представлено махновской делегацией как дополнение к политическому соглашению, в качестве его  4-го пункта, подписание которого большевики отложили на неопределенное будущее.

Казалось бы, в «Ответе всему трудовому народу» самое место заявить о своих намерениях после победы над Врангелем создать безвластное общество в масштабах  «Гуляй-Польской автономии» и показать, по каким причинам  «советская власть», которую «мы», якобы, не признаем, не торопится давать свою санкцию на существование автономной «Анархии»…

Но вернемся к тексту «Дорог Нестора Махно». По версии Белаша, командование РПАУ, еще ничего не зная о содержании соглашения с большевиками, начинает выдвигать армию на фронт по указанному в приказе Фрунзе маршруту: «От Беловодска до фронта наша армия наглядно таяла. Союз с Советским правительством разъедал(?) кулацко-армейские(?) элементы, отчего они начали дезертировать».

 Если зимой-весной 1920г. Махно доходил до того, что практиковал «черный террор» против не желавших  воевать с красными бойцов разложившейся РПАУ первого формирования, не только санкционируя его, но и лично убивая своих «синків», - старых повстанцев, то  РПАУ второго формирования в целом комплектовалась на добровольной основе. Новая Повстанческая армия в очень значительной своей части состояла из  бывших красных пленных (по Белашу, к сентябрю 1920г. – на 45%) и в нее шли люди, желавшие с оружием в руках бороться против ненавистной для сельской мелкой буржуазии большевистской аграрной политики. 

Тогда о каком дезертирстве могла идти речь, если армия поменяла свою ориентацию и вместо войны с большевизмом перешла к военно-политическому союзу с ним?!  

Более того, «союз с Советским правительством» представлял собой разрыв с политическим курсом «Набата».  Но если «Набат» действительно являлся руководящей идеологической и политической силой махновщины, то, очевидно, он имел среди ее участников немало сторонников. И вот, всех тех махновцев, которые следовали установкам «Набата», которые хотели продолжать воевать с красными, Белаш  называет «отщепенцами», «дезертирами», «попутчиками», «попутчиками-кулаками, а возможно и белогвардейцами».

«Итак, из армии бежали части, группы, одиночки. …. К дезертирам Совет применял репрессивные меры, но остановить процесс не мог». В качестве конкретного примера таких репрессивных мер он приводит расстрел комиссией антимахновских дел «командира 8-го пехотного полка имени Живодера, известного старика Матяжа», который «пытался из Барвенкова свернуть на Полтавщину, но был схвачен».

В  отвратительном по качеству глоссарии к «Дорогам Нестора Махно», об «известном старике Матяже» написано следующее: «Матяж (1870-1920) – середняк из Кобелякского уезда. Эсер, принимал активное участие в григорьевщине. В махновщине с августа 1919г. Называл себя анархистом, но был за «самостийну Украину» без Петлюры. Расстрелян Комиссией антимахновских дел 16 октября 1920г.»

Белаш продолжает: «Мы утешали себя мыслью, что армия очистилась от враждебных ей(?!) элементов…  … Попутчики от нас отошли, не пожелав примириться с Соввластью. В армии остались старые кадровые повстанцы, испытанные в боях и закаленные в походах». Это значит, что махновцы-сторонники «набатовской» линии,  по «набатовски» «честные революционеры», желавшие продолжать войну с красными, оказались не испытанными в боях и не закаленными в походах попутчиками, а «старые кадровые повстанцы» вновь оказались вполне пробольшевистскими элементами…

Следующий эпизод версии Белаша вновь демонстрирует ее низкопробность.

Белаш: «Наши представители в Харькове: Куриленко, Буданов, Попов, Хохотва и Клейн передавали (куда?) по телеграфу: «Сего 16-го октября 1920 года Президиум Исполнительного Комитета Украинской Республики постановил:» - следует состоящее из трех пунктов постановление ВУЦИК за подписью председателя ВУЦИК Петровского и секретаря Казимерчука о приостановке судебно-административных преследований лиц, участвовавших в «махновских анархических организациях» и при их отказе «прибегать к вооруженной силе против власти Украинской Социалистической Советской Республики немедленно освободить и восстановить во всех правах».

Далее махновская делегация, якобы, продолжала: «Свое распоряжение правительство обещает поместить в газете «Коммунист» № 236», хотя постановление ВУЦИК, формально высшего органа власти в УССР в перерывах между Всеукраинскими съездами Советов, не являлось «распоряжением правительства»  и для его публикации у ВУЦИК имелась своя газета – «Вісті ВУЦВК».

Делегация также отметила, что «за время нашего пребывания в Харькове отношение к нам самое вежливое» и наконец, сообщила самое главное: «Успели(?) подписать сегодня(!) договор, вот он: приводится текст «Военно-политического соглашения между правительством УССР и Армией Махно» (22). 

Таким образом, версия Белаша предлагает развитие невероятной ситуации, которую он  обозначил ранее: воззвание Махно-Каретникова от 1.10.1920 уже говорит о соглашении «Совета Революционных Повстанцев Украины(махновцев) с Реввоенсоветом Украинской республики»; приказ Фрунзе от 2.10.1920г. говорит о «соглашении с партизанской армией Махно о прекращении боевых действий и переходе ее в подчинение командованию Южфронта»; телеграмма Фрунзе Ленину от 6.10.1920 говорит о том, что «с Махно вопрос кончен в смысле соглашения и с 12 октября можно его направлять на фронт»;  приказ Фрунзе от 8.10.1920 уже направляет РПАУ выдвигаться в сторону фронта по определенному красным командованием маршруту; «Ответ всему трудовому народу», опубликованный в махновской прессе  до 13.10. 1920 г., рассуждает о заключенном соглашении и даже вмешает в себя  текст его второй, военной части, но при этом, по Белашу, махновская верхушка ничего о содержании договора не знает и он, якобы, еще не подписан.

Ведь, оказывается, что махновская «дипломатическая комиссия» только 16.10.1920 «успевает» подписать договор  и передать по телеграфу его содержание тому же Белашу, который до этого о его содержании ничего не знал (если судить по приведенному ниже телеграфному диалогу между Белашом и Куриленко). Как такое было возможно?! Этот вызывающий анахронизм, эта отталкивающая небрежность или полная неспособность «сводить концы с концами» собственного изложения авторов «Дорог Нестора Махно» - отца и сына Белашей, делают представляемую ими версию совершенно несостоятельной.  

Итак, по версии Белаша, после передачи по телеграфу содержания договора, происходит примечательный телеграфный диалог между ним и Куриленко.

- «Постой, Василий, – якобы, спросил Белаш у Куриленко – а четвертый пункт, самый главный, что с ним, почему нет в разделе первом?». Если отталкиваться от версии Белаша, то этот вопрос означает, что он к 16.10.1920 ничего не знал о содержании подписываемого договора  и что в махновском проекте, который «дипломатическая комиссия»  29.09.1920 повезла в Харьков на согласование с большевиками, требование анархо-автономии шло четвертым пунктом, иначе откуда бы Белаш об этом четвертом пункте знал?!

«Куриленко отвечал: «По настоянию правительства он выделен и подлежит обсуждению по партийной линии. Все же они обещают его подписать, да и мы надеемся, что не будем обмануты, ибо у них на польском фронте неважно, хотя и начали говорить о мире. К тому же, на врангелевском – совсем паршиво».

Что, отметим, совершенно не соответствовало реальной обстановке на Южном фронте на то время. К 16.10.1920 красные не только взяли обратно Юзовку, Волноваху и Мариуполь, но и, самое главное, нанесли поражение белым за Днепром, сорвав решающую для Русской армии Заднепровскую операцию. Потерпев поражение в продолжавшемся два дня, -  13-го и 14-го октября 1920г., кавалерийском сражении под Апостолово, белые 16.10.1920 уже в беспорядке отходили к своим понтонным переправам через Днепр южнее Никополя…

Выражая надежду, что большевики с санкционированием образования Гуляй-Польской анархической автономии махновцев не обманут, Куриленко все же хотел подстраховаться и советовал Белашу шантажировать большевиков отказом от наступления: «Вам надо воздержаться от наступления, надо перед правительством вопрос о 4-м пункте поставить ребром с фронта: оно подпишет и сейчас».

На это предложение Белаш отвечал, «что из-за простой формальности Совет не намерен удерживать части, готовые в поход. Мы будем с фронта требовать насколько  возможно, но не можем не выступить сегодня же на Врангеля».

И хотя РПАУ «выступила на Врангеля» не 16.10, а только 22.10.1920, но Белаш еще раз продемонстрировал свою «просоветскую» благонамеренность: подписание-неподписание большевиками четвертого, «самого главного», пункта политического соглашения, которое, например, у Аршинова превращается в одну из основных проблем во всей истории союза махновцев с большевиками, у Белаша превращается в «простую формальность», когда в связи с ним речь зашла о возможной задержке наступления РПАУ на белогвардейцев.

Интересна, однако, сама логика мышления этих махновских «безвластников» - большевистскую «Советскую власть» мы не признаем, однако она должна дать свою санкцию на автономное существование «Анархии»…

Изложение своей несостоятельной версии Белаш заканчивает так: «Затем я ушел в Совет, которому передал договор»…

 А затем он расскажет   очень интересную, но не подтверждаемую никакими другими источниками историю о том, как Махно и его окружение готовились к полномасштабной войне против РККА после разгрома Врангеля, - к войне за свою «автономию», с переходом на их сторону 1-й Конной армии, 2-й Конной армии,    30-й и 42-й  стрелковых дивизий РККА.

Якобы Маслаков, командир одной из бригад 1-й конной армии, впоследствии перешедший на сторону Махно вместе со своей бригадой, заранее обещал махновцам, что на их сторону перейдет вся 1-я Конная армия. Махновцы, по словам Белаша, верили этим обещаниям Маслакова, ибо знали, что около 40% личного состава 1-й Конной армии – это бывшие белоказаки из конных корпусов генералов Мамантова и Шкуро. Примечательна сама основа этой уверенности –  все конармейцы перейдут на сторону Махно, ибо велик среди них процент бывших белоказаков…

Филипп Миронов

В свою очередь, знаменитый командарм 2-й Конной армии Миронов, якобы, составил с Махно заговор против большевистской власти еще во время войны с Врангелем: «2-я Конная, во главе с командармом Мироновым вела с нами переписку и была готова восстать по первому сигналу. Занимая Симферополь и Севастополь, мироновцы называли себя махновцами».

Более того, оказывается,  идущие с Кубани на пополнение 2-й Конной армии и  «наполовину состоявшие из бывших шкуровцев», маршевые эскадроны, по распоряжению того же Миронова, «таяли в Гуляй-Польском районе, объявляя себя махновцами».  Белаш даже конкретизирует эту историю: так, 23.11.1920г. 6 маршевых эскадронов в селе Берестовое влились в отряд Вдовиченка;  11 таких эскадронов, арестовав своих комиссаров, «из Басани повернули на Гуляй-Поле»… Результаты такой «накачки» предназначавшимися для 2-й Конной армии пополнениями с Кавказа были, по Белашу, очень впечатляющими: если по состоянию на 25.10.1920 в Гуляй-Польском районе части РПАУ насчитывали около 2000 штыков и 400 сабель, то к 23.11.1920 они выросли в группировку, насчитывавшую 10 000 штыков и 3000 сабель. (Белаш почему-то забыл отметить, что подобное пополнение РПАУ за счет Красной армии являлось откровенным нарушением второго пункта военного соглашения, который гласил: «Революционно-Повстанческая Армия Украины (махновцев), продвигаясь по советской территории к фронту и через фронты, не принимает в свои ряды частей Красной армии и дезертировавших из таковых».)

Если следовать за этими выкладками, то возникает интересный вопрос – какой же процент  составляли бывшие кубанские белоказаки - шкуровцы в частях РПАУ на конец ноября 1920г., когда началась новая война с красными?!

В то же время и расквартированная  в Евпатории Крымская группа РПАУ, по  измышлениям Белаша, оказывается, имела до 3500 сабель. А тут еще «42-я и 30-я дивизии неоднократно присылали к нам делегатов, упрашивая взять их под свое командование».

Такие силы: РПАУ, 1-я и 2-я Конные армии, 30-я и 42-я стрелковые дивизии, по Белашу, составляли  «ядро, за которым пошло бы большинство местного населения», хотя абзацем выше и по тому же поводу, в очередной раз имитируя большевистский лексикон, он  утверждал, «что крестьяне устали от войны, да к тому же середняк начал утрачивать союз с батраком и будучи обеспечен землей, не поддержал бы махновщину против Соввласти».

Свои измышления по этому поводу Белаш закончил следующим оглушительным пассажем: «Так готовилась вооруженная сила во имя идеалов(?) 4-го пункта (автономии одного маленького района), практических анархо-коммунистических идей, конкуренции махновского «социализма»(?!) с государственным «коммунизмом»(?!) Раковского и Пятакова», хотя мы помним, что по утверждению того же Белаша, большевики просто «не желали делиться» с махновцами «монополией на выбор пути строительства по настоящему свободного коммунизма». Но теперь оказывается, что новая война махновцев против большевиков, за свою пресловутую гуляй-польскую автономию, будет выражением конкуренции «махновского «социализма»» с «государственным «коммунизмом»»…

 Анализ версии Белаша, которая представляет собой наиболее низкопробный вариант изложения истории соглашения махновцев с большевиками, не позволяет серьезно относится к вышеприведенным измышлениям, тем более, что их опровержение не   входит в задачи, стоявшие перед данным обзором.

Отметим только, что в своем, датированном 30.03.1921, очень большом покаянном письме из Бутырской тюрьмы, на имя председателя ВЦИК РСФСР М. Калинина, Миронов рассказывал, как «громил махновские банды» после победы над Врангелем.

Но фальсификатор Белаш в 1930г. волен был писать о Маслакове и Миронове все что угодно, так как и тот, и другой, были ликвидированы большевиками еще в 1921г….

     

Версия Литвинова.

 (В. Литвинов – О четвертом (октябрь 1920 года) военно-политическом соглашении между революционно-повстанческой армией (махновцев) и коммунистическим правительством РСФСР. International Review of Social History. (1987) Pp. 315 – 401)

Один из современных апологетов махновщины Владимир Литвинов весьма обстоятельно подходит к изучению вопроса о заключении военно-политического союза между махновцами и большевиками в октябре 1920г.  

Свой анализ Литвинов начинает с упоминания о том, что в первых числах августа 1920г. началось второе за лето 1920г. общее контрнаступление войск Крымского участка Юго-Западного фронта РККА (Правобережная и Левобережная группы войск 13-й общевойсковой армии и 2-я Конная армия) против Русской армии Врангеля и цитирует телеграмму члена Реввоенсовета Юго-Западного фронта Сталина Ленину, отправленную в тот день, когда красные выбили белых из Александровска, т.е. 4.08.1920г.: «Врангель будет сбит в ближайшие дни, а если Главком перебросит нам кавалерию, Врангель будет вовсе ликвидирован к началу осени» (23).

 Исходя из текста этой телеграммы, которая «ничего не говорит о возможном союзе советской власти с некоммунистическими антиврангелевскими силами», Литвинов делает предположение («по видимому»), что «первоначально советское командование надеялось разгромить Врангеля исключительно силами Красной армии» и приводит соотношение сил Крымского участка Юго-Западного фронта РККА и Русской армии к началу августовского контрнаступления красных, ссылаясь при этом на тот же источник (24).

РККА: 26100 штыков; 4150 сабель; 1177 пулеметов; 272 орудия; 14 бронепоездов; 16 автобронеотрядов, включавших от 16 до 22 бронеавтомобилей каждый; один танкоотряд                  (количество танков не указано);  12 авиаотрядов, в среднем, по 22 самолета в каждом.

Русская армия: 14820 штыков; 9090 сабель; 1039 пулеметов; 235 орудий; 13 бронепоездов; 23 бронеавтомобиля; 13 танков; 33 самолета.

Одновременно, часть сил Русской армии была высажена десантом на Кубани и пыталась там развивать наступление на Екатеринодар. Основной десант под командованием генерала Улагая: 8000 штыков и сабель, 243 пулемета, 17 орудий, несколько бронеавтомобилей, - был высажен 14.08.1920 г. Вспомогательный десант под командованием генерала Черепова: 1500 штыков; 15 пулеметов; 2 орудия -  был высажен на Таманском полуострове 18.08.1920. Еще один вспомогательный десант под командованием генерала Харламова: 2900 штыков и сабель, 25 пулеметов; 6 орудий – был высажен у Новороссийска 24-25.08.1920. Этим силам  в целом успешно противостояли войска Северо-Кавказского фронта РККА, - потерпев поражение при наступлении на Екатеринодар, основной десант Русской армии был эвакуирован обратно в Крым 7.09.1920г.

Предположение Литвинова о намерениях командования Красной армии очень быстро превращается в утверждение: «Несомненно, этой самоуверенностью и объясняется то, что красное командование совершенно проигнорировало предложение Махно, сделанное им в августе, об организации совместных операций против Врангеля и даже не сочло нужным ответить на присланную им телеграмму».

Августовское контрнаступление РККА, как известно, закончилось неудачей. Единственным стратегически значимым результатом его явилось то, что несмотря на свое поражение, Правобережная группа войск 13-й Красной армии сумела удержать за собой на левом берегу Днепра чрезвычайно важный Каховский плацдарм, отбив неоднократные штурмы белых.

С грубейшими ошибками описывая последовавшее в сентябре 1920г. наступление Русской армии и совершенно превратно трактуя содержание телеграммы Фрунзе Ленину от 1.10.1920 (разбирать все эти фальсификации означало бы сделать этот текст слишком громоздким), Литвинов делает  неадекватный вывод: «И именно в этой критической обстановке, когда под угрозу была поставлена планируемая противоврангелевская операция», то есть общее наступление новообразованного Южного фронта с целью ликвидации Русской армии и взятия Крыма до зимы 1920-1921г.г., но, возможно, и само существование советской власти, советское правительство вынуждено было обратиться за помощью к Нестору Махно. Расчет здесь был крайне простой: 12-ти тысячная армия Махно, состоящая в основном из конницы (откуда такие количественные данные – Литвинов на этот раз никакой ссылки не дает) должна была коренным образом изменить сложившийся баланс сил в пользу советской власти и тем самым предопределить разгром Врангеля в самое ближайшее время».  

Литвинов разворачивает полемику против официальной советской историографии, отстаивая этот свой тезис, - «что именно советское правительство просило Махно о союзе», а не наоборот, хотя согласно версии Аршинова и самого Литвинова, именно Махно предлагал большевикам союз против Врангеля в июле и в августе 1920г. Очевидно, в понимании этих апологетов махновщины, предложение заключить союз не является просьбой заключить его…

Литвинов считает, что авторами «пропагандистской легенды» о том, что именно Махно просил большевиков заключить с ним союз против Врангеля, были не советские историки второй половины ХХ ст. (в качестве примера он приводит текст С. Семанова «Махновщина и ее крах», опубликованный в журнале «Вопросы истории», № 9 за 1966г.) и даже не Я. Яковлев и И. Тепер (Литвинов упоминает их труды: Я. Яковлев – Русский анархизм в Великой русской революции. Петроград, 1921.; И. Тепер(Гордеев) – Махно. От «единого анархизма» к стопам румынского короля. Киев, 1924), но ЦК РКП(б) и лично М. Фрунзе.

В обоснование этого утверждения Литвинов цитирует телеграмму Фрунзе командармам 6-й и 13-й общевойсковых и 2-й Конной армий, а также командующему войсками внутренней службы Южного фронта от 4.10.1920 (25) и называет содержание телеграммы «легендой», сопоставляя ее с советской официальной историографией второй половины ХХ ст.

Начинается это сопоставление с хронологии заключения соглашения между Махно и большевиками. Согласно телеграммы Фрунзе, Реввоенсовет Повстанческой армии «обратился к советской власти (у Фрунзе – «к Реввоенсовету Южного фронта») со своим предложением 30 сентября» и уже к 2.10.1920 соглашение было достигнуто. Позднейшие советские историки (Литвинов опять ссылается на Семанова) предлагали иную хронологию. Согласно версии Семанова, «процесс выработки соглашения растянулся почти на целый месяц», - с момента появления уполномоченного Реввоенсовета Южного фронта В. Иванова в махновском штабе 20.09.1920 и до подписания соглашения 14.10.1920г. Интересно, что излагая свои версии заключения соглашения, одни  апологеты махновщины называют этого Иванова представителем ЦК,  только непонятно какого, другие, - представителем именно ЦК РКП(б), третьи – одним из членов приехавшей в штаб Махно «советской правительственной миссии», четвертые вообще не замечают роли такого большевистского функционера во всей этой истории.

Указывая на эти хронологические расхождения между телеграммой Фрунзе и позднейшей советской историографией, Литвинов берется «воссоздать  подлинную историю этого соглашения».  Согласно телеграммы Фрунзе, обращение Махно с просьбой прекратить боевые действия против РПАУ датируется 30.09.1920, а Яковлев «относит этот момент к началу октября 1920г.» (26). В свою очередь, Литвинов приводит фрагмент постановления по второму пункту повестки дня заседания  (только подпункты «д» и «е») Политбюро ЦК КП(б)У от 29.09.1920, которое в «Дорогах Нестора Махно» опубликовано полностью (при этом у Литвинова ссылка идет на непонятного характера публикацию «На защите революции», Киев. 1971).

На основании публикации только этих двух подпунктов,  он делает вывод, что к 29.09.1920 соглашение уже было достигнуто, хотя, как мы уже отмечали, постановление по второму пункту повестки дня заседания Политбюро ЦК КП(б)У называется «О переговорах с Махно», а не «О соглашении с Махно».

При этом Литвинов  вновь напоминает, что «Махно дважды, в июле и в августе обращался к правящим органам Москвы и Харькова с предложением организовать совместные действия против Врангеля, разумеется, без отказа от своих анархистских принципов» и указывает, что «биограф Махно,   П. Аршинов в свое книге в этой связи писал, что ответов не было», -  дается ссылка на аршиновскую «Историю махновского движения», которая, отметим, биографией Махно не является. По мнению Литвинова, ответов и не могло быть, так как  «установкой партии»   в то время была  «полная ликвидация махновского анархо-бандитизма».

«Но – Литвинов вновь возвращается к аршиновской «Истории…» - в сентябре месяце, когда эвакуировался Екатеринослав…, в г. Старобельск, где стояли махновцы,  приехала полномочная делегация от ЦК партии коммунистов-большевиков  … для переговоров о совместных действиях против Врангеля».

По мемуарам эмигранта З. Арбатова – Екатеринослав 1917-1922г.г. (27), Литвинов устанавливает дату эвакуации из Екатеринослава красноармейского гарнизона и большевистского партийно-государственного аппарата, - 25.09.1920.

Это произошло тогда, когда Дроздовская стрелковая и Кубанская конная дивизии белых захватили станцию Синельниково, а Кубанская конная дивизия генерала Бабиева, наступая вдоль железной дороги, продвинулась дальше в сторону Екатеринослава и захватила станции Илларионово и  Игрень (станция Игрень – это уже в пределах Самарского района современного Днепра(Днепропетровска)). Красные не рассчитывали удержать такой большой город, как Екатеринослав, наличными силами, но и белые не рассчитывали  тогда его брать, - это видно из той ограниченной задачи, которая стояла перед Кубанской конной дивизией, - взять станцию Игрень и взорвать железнодорожный мост через  р. Самару, тем самым прервав железнодорожное сообщение между Екатеринославом и Харьковом через узловую станцию Синельниково. В результате несколько дней губернский центр прожил в ситуации полного безвластия, стал нейтральной зоной между красными, которые эвакуировались на станцию Верховцево и белыми, которые дальше станции Игрень не пошли. Затем белые ушли, именно ушли, по причине общего недостатка сил у Русской армии, а не отступили под натиском красных, оставив не только станцию Игрень, но и Синельниково. Кубанской конной дивизии отводилась одна из главных ролей в решающей для Русской армии Заднепровской операции, которая должна была начаться в первой декаде октября, а Дроздовская стрелковая дивизия отошла на свои исходные позиции между Синельниково и Александровском, чтобы в начале октября 1920г. вновь сделать успешный рейд на Синельниково с целью разбить накапливающиеся там красные войска. В свою очередь, красные, когда непосредственная опасность, в лице кубанских белоказаков Бабиева, миновала, вновь заняли  Екатеринослав.

Сопоставив сообщение Аршинова и обозначенную Арбатовым дату эвакуации Екатеринослава с датой  заседания Политбюро ЦК КП(б)У по поводу переговоров с Махно, Литвинов делает вывод, «что предварительное соглашение между  Махно  и коммунистической властью» было заключено между 25.09 и 28.09.1920 г.

Далее он к своему анализу привлекает  «Военный  дневник» оперативного отдела Совета Революционных Повстанцев, называемый им «Военным» или «Боевым» дневником Белаша и дает цитату из записи от 27.09.1920: «Вечером начались переговоры с советским правительством, которое изъявило желание заключить мир» (28). Тем  самым Литвинов считает, что не только опроверг официальную советскую хронологию заключения соглашения, но и доказал, что инициатива махновско-большевистского союза в сентябре 1920г. «всецело принадлежала советскому правительству, которое пошло на это в виду катастрофического положения на Южном фронте».

Литвинов также считает,  что «концепция Аршинова в целом правильно отражает действительность» и разворачивает свою дальнейшую аргументацию, ссылаясь при этом на один весьма интересный документ, содержание которого полностью опрокидывает фальсификаторскую версию Белаша – Дубовика о том, что по причине ранения, Махно в сентябре-октябре 1920г. «отсутствовал среди лидеров повстанчества» и соглашение с большевиками было заключено за его спиной и против его воли, группой «примиренцев» во главе с Белашом. Речь идет о тексте самого Махно под названием «Открытое письмо партии ВКП и ее ЦК», опубликованном в парижском анархистском журнале «Дело Труда», №№ 37-38.

Литвинов  излагает историю появления этого махновского текста. Так, в конце мая – начале июня 1928г. в одесской местной печати и в «Вечерней Москве»  (В качестве примера Литвинов ссылается на «Вечернюю Москву» от 2.06.1928) началась публикация воспоминаний бывшего секретаря Бела Куна, некоего Леглера. По отношению к Бела Куну воспоминания носили апологетический характер. В частности, Леглер утверждал, «что именно Бела Куну принадлежала заслуга «обуздания Махно» и проведения с ним успешных переговоров».  

Измышления Леглера настолько возмутили находящегося в эмиграции Махно, что он, по словам Литвинова, «вынужден был опубликовать в парижском анархистском журнале «Дело Труда» «Открытое письмо партии ВКП и ее ЦК» с гневным требованием запретить публикацию мемуаров Леглера и напомнил в то же время высшему партийному руководству Советов, как в действительности обстояло дело с заключением военно-политического соглашения». Литвинов отмечает, что это «Открытое письмо» Махно, очевидно, дошло до ЦК ВКП(б), так как после его появления на страницах «Дела Труда», публикация мемуаров Леглера в советской прессе прекратилась и более они не издавались.

Основываясь на «Открытом письме» Махно и дополняя его вышеприведенными фактами и собственными измышлениями, Литвинов воспроизводит процесс заключения соглашения в следующем виде: «Где-то между 25 и 27 сентября в ставке Махно, расположенной в местечке Беловодск, Старобельского уезда, раздался телефонный звонок из тогдашней столицы Украины, Харькова. На проводе был никто иной, как сам председатель СНК республики Х. Г. Раковский, который сообщил дежурному по штабу, что он хотел бы срочно поговорить с Махно по телефону по поводу сделанного последним еще летом предложения об организации совместных действий против Врангеля».

Измышления начинаются сразу. О какой «ставке Махно» могла идти речь во время рейда?! Возвращаясь из Донской области, в пределах которой она была еще 25.09.1920, РПАУ вошла в пределы Харьковской губернии и двигалась на Старобельск через Беловодск, который  заняла 27.09.1920.

Ни один источник не говорит  о том, что в сентябре 1920г. между Беловодском и Харьковом существовала телефонная связь. Переговоры велись по телеграфу и соответственно начались не с мифического телефонного звонка Раковского, а с отчаянной по своему характеру махновской телеграммы в Харьков, с копией в Москву, подписанной самим Махно, Каретниковым, Белашом и  Поповым.

Как утверждает Литвинов, Махно в это время в ставке не было по причине ранения, «так как во время прорыва в тыл Врангеля, для того, чтобы развернуть здесь военные действия против белых, на его отряд напала красная конница и пуля раздробила щиколотку его ноги, так что он теперь не мог двигаться».  Но никакого прорыва в тыл Врангеля летом 1920г.  Махно не предпринимал, его уже не отряд, но Повстанческая армия в несколько тысяч человек, в это время воевала исключительно с красными и ранен он был, как известно, 29.08.1920 в бою не с «красной конницей», а с 234-м и 177-м батальонами ВОХР и отрядами Московской и Петроградской ЧК (о чем имеется соответствующая запись в «Военном дневнике» оперотдела СРП) под Изюмом, в   300-х километрах от района боевых действий между РККА и Русской армией.  «Конечно, при желании его могли бы принести к телефону на носилках, однако», (Литвинов, оказывается, знает об этом!)  «Махно считал ниже своего достоинства лично разговаривать с Раковским и уполномочил для этого трех своих ближайших помощников: Семена Каретникова (заместителя командующего РПА), Виктора Белаша (начальника штаба) и Виктора(?) Попова, возглавлявшего в то время политическую работу в армии. Они отправились в штаб и вежливо объяснили по телефону Раковскому, что Нестор Иванович не может к сожалению с ним разговаривать, потому, что он болен».

Развивая дальше свои домыслы, Литвинов предполагает («по видимому»), что Раковский  «был несколько шокирован тем, что Махно отказался разговаривать с ним лично и, чтобы не ронять своего бюрократического достоинства, препоручил проведение предварительных переговоров с махновским штабом председателю Всеукраинского ЧК В.Н. Манцеву».

Манцев, якобы, договорился с Каретниковым-Белашом-Поповым о том, «что предварительные переговоры начнутся по телефону сразу же после того, как Махно выработает и обсудит со своим активом проект соглашения и условия, при которых это соглашение может быть подписано». Махно тут же собирает «наиболее представительный актив своей армии» и, по Литвинову, «к утру 27 сентября проект соглашения и условия его подписания были выработаны повстанцами», хотя в действительности, утром 27.09.1920 РПАУ только начала выдвигаться по направлению к Беловодску.

«Вечером того же дня начались предварительные переговоры по телефону(?). Мы, к сожалению, не располагаем первоначальным проектом этого договора, а потому не знаем всего объема тех требований и условий, которые повстанцы предъявили советскому правительству». Интересно, что первоначальный махновский проект договора не приводит никто, -  ни деятели махновщины, ни позднейшие ее апологеты.

Литвинов продолжает: «Из «Боевого дневника» Виктора Белаша известно только, что в качестве главных пунктов проекта повстанцы выдвинули требования создания отдельного участка фронта, снабжения их боеприпасами и созыва в ближайшее время трудового съезда Советов Украины». Однако, развивая свои рассуждения дальше, Литвинов уверяет, что в состоянии воссоздать «весь объем тех требований и условий, которые повстанцы предъявили советскому правительству»: «Если судить … не только по тексту соглашения, но и по всем имеющимся в распоряжении историка источникам, а также по ходу дальнейшего развития событий, то пункты соглашения и условия их принятия, разработанные махновским активом, сводились к следующему: 1. С момента начала переговоров Красная Армия немедленно прекращает военные действия против РПА на всей линии соприкосновения ее с повстанческими частями; 2. Соглашение может приобрести силу юридического документа(?!) только в том случае, если, во первых, оно будет опубликовано в центральных украинских газетах и, во вторых, советское правительство публично опровергнет заявление Дзержинского и Яковлева о том, что они обладают неопровержимыми документами, свидетельствующими якобы о том, что Махно является агентом польской шляхты и Врангеля. Это – по части условий, при которых повстанцы считали возможным принять соглашение к действию. Что касается самих статей соглашения, то повстанцы в них выдвигали следующие требования»:

1. РПА – входит в состав вооруженных сил республики, как партизанская….

2. РПА находится в подчинении командованию РККА лишь в оперативном отношении.

3. «С момента подписания соглашения советское правительство немедленно освобождает из-под ареста всех анархистов, находящихся в тюрьмах Украины и РСФСР и предоставляет им свободу организации, пропаганды и агитации»;

4. «Советское правительство обязуется создать необходимые условия для подлинно свободных выборов на V-й Всеукраинский съезд Советов, который должен состояться не позднее 5 декабря.

 5. Автономия повстанческого района.

 Получается, что  указанные в «Военном дневнике» оперотдела СРП (он же «Боевой дневник» Виктора Белаша») такие  главные пункты махновского проекта, как предоставление отдельного участка фронта и снабжение боеприпасами каким-то образом  выпали из того пакета требований, которые выдвигались махновцами в качестве статей будущего соглашения.  

 По версии Литвинова, следующие «предварительные переговоры о военно-политическом соглашении состоялись по телефону 28 сентября 1920г. Эти переговоры начались в 4 часа дня и завершились тем, что повстанцы изложили свои требования и договорились о том, что в случае их принятия высшими инстанциями Харькова и Реввоенсовета Южного фронта, в ставку РПА будет направлена специальная делегация из Харькова, равно как в Харьков отправится делегация повстанцев. Работая на местах, эти делегации договорятся о деталях предстоящего соглашения».

Что такое «высшие инстанции … Реввоенсовета», непонятно, но, вновь ссылаясь на фрагмент      2-го пункта постановления состоявшегося 29.09.1920 заседания Политбюро ЦК КП(б)У, Литвинов считает, «что после предварительных телефонных переговоров советская сторона в принципе приняла по существу все статьи махновского проекта, отказавшись, однако, от публикации текста соглашения…». Но совершенно непонятным остается, - когда была создана упоминаемая Литвиновым «смешанная комиссия», кто в нее входил, когда и где состоялось ее первое заседание?  Ведь до этого у него речь шла только об обмене делегациями между махновцами и большевиками.  Но потом откуда-то возникает «смешанная комиссия», в ходе первого  «совместного заседания» которой, «советское правительство  отказалось подписать тот пункт соглашения, который говорил о «вольных советах» и их федеративной(договорной) связи с государственными органами советских республик», то есть, самый важный для махновцев 4-й пункт, санкционирующий создание гуляй-польского анархо-анклава, то есть, автономного района «вольных советов».

Очень странной, в изображении Литвинова, выглядит мотивация отказа большевиков подписать этот пункт соглашения: «Аргументация представителей украинской делегации сводилась к тому, что постольку этот пункт проекта соглашения затрагивает, так сказать, конституционную основу РСФСР, его необходимо согласовать с Москвой и поэтому следовало-де обсуждать самостоятельно, вне зависимости от других статей соглашения».

Какой бы формальный характер не носил суверенитет УССР в 1920г., но всеми необходимыми атрибутами  украинской советской государственности она обладала, в том числе и собственной Конституцией, принятой в марте 1919г. Если создание автономной «Анархии» вокруг Гуляй-Поля и затрагивало конституционные основы, то именно УССР, но никак не РСФСР, и формально решать такой беспрецедентный вопрос, как создание автономии на основе иного социально-политического устройства некоторой территории, мог только высший орган власти УССР, - Всеукраинский съезд Советов, к участию в котором махновцы так стремились.

Ссылаясь на Аршинова, Литвинов пишет, что «эти соображения вполне удовлетворили махновцев и они согласились обсуждать указанный пункт самостоятельно», хотя у Аршинова мотивация большевистского отказа подписать 4-й пункт сформулирована несколько по иному: «он требует особого обсуждения и совещания с Москвой».

Литвинов и дальше продолжил противоречить  Аршинову. Как мы помним, по версии Аршинова, все положения политического соглашения представляли собой именно требования махновцев, а Литвинов утверждает, что требованием «советской делегации» являлось положение, вошедшее в пункт 2-й этого соглашения: «…чтобы пропаганда анархизма не включала в себя призыва к насильственному ниспровержению советского правительства».

По версии Литвинова, представителей РПАУ эти требования большевиков «нисколько не обременяли», ибо подписывая соглашение, они «и не помышляли призывать к насильственному ниспровержению советской власти или к вооруженной борьбе с ней: им незачем было это делать, так как они были уверены (и не без основания), что на предстоящих выборах в местные советы и на Всеукраинский съезд Советов они получат абсолютное большинство!». Значит, станут Советской властью в масштабах всей Украины?!

Это совершенно неадекватный вывод, как относительно намерений махновской верхушки, так и относительно организационных возможностей и степени влияния махновщины, которая в любом случае, в отличие, например, от ориентированного на УНР «петлюровского» подполья и повстанчества, представляла собой не всеукраинское, но сугубо региональное явление.

К тому же, несмотря на все крестьянские восстания против «диктатуры Наркомпрода» летом 1920г., реальная расстановка политических сил во всеукраинском масштабе после самороспуска Украинской Коммунистической партии (боротьбистов) в марте того же года и вступления большинства ее членов в КП(б)У, характеризовалась дальнейшим усилением позиций  украинских большевиков. Недаром Ленин, выступая на Девятом съезде РКП(б), придавал исключительное значение устранению боротьбистов с политической сцены Украины: «Это -  вопрос сложнейший и крупнейший, и я думаю, что в этом крупнейшем вопросе, где требовалось маневрирование и очень сложное, мы вышли победителями. … Эта победа стоит пары хороших сражений». Поэтому вполне обоснованным будет предположение, что максимум, чего смогли бы добиться махновцы, получи они возможность участвовать в выборах на Пятый Всеукраинский съезд Советов и в выборах местных Советов – это образование каких-то анархо-махновских фракций на съезде и в ряде местных Советов на части территории Левобережной Украины.

Утверждения Литвинова также вступают в противоречия с аутентичным текстом соглашения, который он не приводит, но ссылается на то, что «он полностью опубликован в приложении № 1 книги V. Peters-a, Nestor Makhno, Winnipeg 1971, а также в работе И. Тепера, Махно, Киев, 1924, стр.117 – 119.». Сформулированные им политические требования махновцев, по его мнению, стали статьями политического соглашения. Но это не совсем так. Сравниваем.

По версии Литвинова: «С момента подписания соглашения советское правительство немедленно освобождает из-под ареста всех анархистов, находящихся в тюрьмах Украины и РСФСР и предоставляет им свободу организации, пропаганды и агитации».

По тексту соглашения: «1. Немедленное освобождение и прекращение преследований в дальнейшем на территориях советских республик всех махновцев и анархистов, за исключением вооруженно выступающих против советского правительства. 2. Полнейшая свобода агитации и пропаганды, как устно, так и печатно, махновцами и анархистами своих идей и пониманий без призыва к насильственному ниспровержению советского правительства и  с соблюдением военной цензуры…»

Получается, что текст политического соглашения говорит о том, что большевики освободят далеко не всех анархистов, а только отказывающихся от вооруженных выступлений против советского правительства, из которых полнейшую свободу агитации и пропаганды получат только те, кто не будет призывать к насильственному ниспровержению того же правительства и будет соблюдать требования военной цензуры.

По версии Литвинова: «Советское правительство обязуется создать необходимые условия для подлинно свободных  выборов на V-й Всеукраинский съезд Советов, который должен состояться не позднее 5 декабря 1920г.»

По тексту соглашения: «3. Свободное участие в выборах Советов, право махновцев и анархистов вхождения в таковые и свободное участие в подготовке созыва очередного V Всеукраинского съезда советов, имеющего быть в декабре с. г».  

Очевидно, что 3-й пункт  соглашения вовсе не обязывает советское правительство «создать необходимые условия для подлинно свободных выборов». «Подлинно свободные выборы» в условиях гражданской войны были принципиально невозможны и к тому же, сама природа большевистского режима была несовместима с подобным уровнем демократии, ведь такие выборы необходимо увязаны с «полнейшей свободой агитации и пропаганды» для всех возможных участников избирательного процесса. Только  «замирившимся» махновцам и «советским» анархистам соглашение давало возможность свободно участвовать в выборах Советов и в подготовке созыва очередного Всеукраинского съезда Советов, а также гарантировало им возможность войти в состав этих органов власти, если они будут туда избраны.

Необходимо отметить взаимоисключающие оценки соглашения Аршиновым и Литвиновым. Если Аршинов оценивал соглашение как «военную ловушку в отношении махновцев», то Литвинов называет его «крупнейшим политическим поражением коммунистической власти Украины в ее борьбе против анархо-коммунистов».

Но затем Литвинов ставит вопрос: «почему украинская делегация, зная наперед, что она не будет публиковать соглашение, как это предусматривалось постановлением ЦК КП(б)У, тем не менее подписала условия договора, которые предусматривали необходимость этой публикации?». И отвечает на него: «ни СНК Украины, ни Реввоенсовет Южного фронта, подписывая соглашение, вовсе не были намерены выполнять его. Они рассматривали эти переговоры лишь как дипломатический прием, рассчитанный на то, чтобы заставить Махно включиться в антиврангелевскую борьбу». Подобный вывод перекликается с оценкой соглашения Аршиновым, но остается непонятным, в чем тогда заключалось «крупнейшее политическое поражение» большевиков, которые соглашение подписали, но выполнять его не собирались…

Литвинов предполагает, что Махно разгадал эти намерения большевиков «и потому сразу же настойчиво потребовал опубликования договора и опровержения в печати заявления Дзержинского и Яковлева». Литвинов также считает, что Махно «мог бы сам опубликовать это соглашение, чтобы рассеять подозрения среди своих сторонников, однако он не хотел этого делать именно потому, что по соглашению это должно было сделать правительство».

Это утверждение Литвинова противоречит тексту соглашения и происходившим событиям. По тексту соглашения (3-й пункт военного соглашения) махновцы и большевики должны были одновременно опубликовать его. Но самым интересным в этом эпизоде является то, что 10.10.1920 Махно выпускает уже упоминавшийся выше «Ответ всему трудовому народу Украины», о существовании которого Литвинов вообще не упоминает. В этом своем «Ответе…» Махно (как уже упоминалось при рассмотрении версии Белаша) делает акцент на заключении именно военного соглашения, не комментируя и не упоминая соглашение политическое.

Более того, и это нужно вновь подчеркнуть, в  «Ответ…» встроен не весь текст соглашения, но только текст второго раздела, то есть, только военного соглашения. Тем самым, не только опровергаются  домыслы Литвинова о том,  что Махно не хотел публиковать соглашение сам именно потому, что, якобы, первым это должно было сделать правительство УССР, но и опрокидываются спекуляции таких анархо-фальсификаторов, как Аршинов и Волин, утверждавших, что это именно большевики опубликовали текст соглашения по частям, -  «сначала часть вторую, по военному вопросу» - для «затемнения» смысла соглашения в сознании масс – и только потом, через неделю, часть первую – политическую…   

Умалчивая о существовании махновского «Ответа всему трудовому народу Украины», Литвинов ссылается на уже упоминавшуюся при рассмотрении версии Белаша статью одного из идеологов анархо-махновщины И. Чарина «О перемирии» («Путь к Свободе», №46 от 13.10.1920), бездоказательно приписывая ее авторство самому Махно. По версии Литвинова, Махно, избегая публикации текста соглашения, в этой статье лишь опровергал слухи «о его, якобы, раскаянии». «Мы всегда были и будем идейными непримиримыми врагами партии коммунистов-большевиков, а потому нельзя путать военный контакт с признанием советской власти, чего не могло быть и не будет», что находится в вопиющем противоречии с содержанием политического соглашения.

Литвинов считает «чистой передержкой» расценивать эти заявления, как указание на то, что после победы над Русской армией начнется новая война между махновцами и большевиками, «потому что Махно говорит исключительно об идейной борьбе и никого не призывает к оружию. Для него важно было лишь оповестить своих сторонников о действительном положении дел с заключением соглашения».

Подобные утверждения не выдерживают критики. Если бы любой идейной окраски вооруженная группировка в политическом контексте не только 1920 г., но любого другого года революции, начиная с поздней осени 1917г., публично заявила  о своей непримиримой идейной вражде к большевизму и о том, что она советскую власть не признавала, не признает и признавать не будет, - это было бы словесным прологом совершенно неизбежной вооруженной борьбы между этой группировкой и большевиками. Зная характер большевистского режима, такие заявления можно расценивать именно как объявление ему войны на ближайшее будущее, после победы над общим врагом – Русской армией.

Не приводя каких-либо дат, не опираясь на какие-либо документы, Литвинов далее утверждает, что на  настойчивые требования Фрунзе выдвигать РПАУ против Врангеля, «Махно неизменно отвечал тем, что он не двинет свою армию с места до тех пор, пока советское правительство» не опубликует текст соглашения и публично не опровергнет заявления Дзержинского и Яковлева о том, что он, якобы, был агентом Врангеля и Польши.

Искажая ход  вооруженной борьбы между красными и белыми россиянами во время Заднепровской операции Русской армии и соответственно представляя положение Южного фронта РККА в это время совершенно критическим, Литвинов настаивает, что  «именно в этой ситуации Реввоенсовет Республики и украинское правительство решили оповестить весь мир о том, что между советской властью и Махно достигнуто военно-политическое соглашение на предмет совместных действий против Врангеля. 13 октября в харьковской газете «Коммунист» была помещена статья Троцкого «Что означает переход Махно на сторону советской власти?», в которой автор извещал о заключении военно-политического соглашения…», но не публиковал его текст.

Однако сам Махно, еще 10.10.1920 в своем «Ответе всему трудовому народу Украины», оповестил, если не весь мир, то какую-то часть «трудового народа» Украины о своем  соглашении с большевиками, встроив в текст «Ответа…» военную часть соглашения, под которой стоит та же дата – 10.10.1920. Если считать, что соглашение было действительно подписано договорившимися сторонами именно 10.10.1920, то получается, что Махно в тот же день информировал «общественное мнение Украины и России» о состоявшемся соглашении и опубликовал текст его военной части.

Но из телеграммы Фрунзе Ленину от 6.10.1920 мы знаем, что соглашение с Махно состоялось ранее 6.10, хотя на тот день Фрунзе еще было нужно «окончательно установить военную линию поведения в отношении» Махно, но «с 12 октября его можно направлять на фронт».  И  8.10.1920 появляется уже упоминавшийся «Приказ командарму Повстанческой. № 056/с, 246/оп», который предписывает РПАУ в тот же день выступить по определенному Фрунзе маршруту на фронт против Русской армии.

Что обращает на себя внимание и что совершенно нехарактерно для подобных приказов – данный приказ не определяет дату прибытия в район сосредоточения, требуя только «представить подробный расчет движения армии». Значит, РПАУ могла двигаться произвольным темпом, который не определялся заранее командованием Южного фронта. Совокупность этих данных позволяет утверждать, что не было никаких «настойчивых требований» Фрунзе и «неизменных» отказов Махно двигать РПАУ на фронт, пока большевики не опубликуют текст соглашения и не опровергнут своих же заявлений о союзе Махно с Польшей и Врангелем.

Как и было зафиксировано в  3-м пункте  военного соглашения, Махно в своем «Ответе…» первым довел до сведения «трудовой массы» о том, что соглашение состоялось и там же опубликовал его второй раздел, то есть, военное соглашение при замалчивании, по непонятным причинам, первого раздела, то есть, соглашения политического.

По получению приказа Фрунзе № 056/с…, РПАУ сразу же стала выдвигаться из Старобельска в район ст. Чаплино, то есть, на фронт, но двигалась не спеша (с трехдневной стоянкой в Изюме, где занималась перековкой лошадей и от службы снабжения Южного фронта получала боеприпасы и различные предметы материально-технического обеспечения и с еще одной дневкой по пути до Барвенково), так как никаких конкретных сроков выхода в район ст. Чаплино приказ Фрунзе не обозначил.   

Продолжая фальсифицировать ход вооруженной борьбы во время  Заднепровской операции Русской армии, Литвинов публикует приказ Фрунзе № 0150/С 454 ОП от 17.10.1920, который застал РПАУ в районе Барвенково и перенацелил ее на другой  исходный район для предстоящего наступления на войска Русской армии.

В результате (по версии Литвинова), «идя навстречу пожеланиям Фрунзе, Махно выполнил его приказ частично и к 19 октября действительно привел свою армию в указанный Командюжем район и разместил свою ставку в Ульяновке. Вместе с тем он самым категорическим образом потребовал от Красной армии выполнения условий соглашения, угрожая, что в противном случае, он не сдвинется с места. Харьковское правительство странным образом молчало».

Описывая все эти коллизии с категорическими требованиями Махно к Красной армии, при «странном молчании харьковского правительства», Литвинов не подкрепляет их ссылками на какие-либо документы, но продолжает: «Тем временем стало известно, что Врангель стал отходить своими главными силами на левый берег Днепра в район Александровска, Полог и Мелитополя.»

Последняя фраза явно скопирована с вводной части приказа Фрунзе № 0191/С,581/ОП от 21.10.1920, в которой говорилось: «Ряд сведений говорит о начавшемся отходе главных сил противника в район Александровск-Пологи и дальше на Мелитопольские позиции», но Литвинов добавляет от себя слова «отходить главными силами на левый берег Днепра», что искажает ход Заднепровской операции Русской армии.

Так, Корниловская ударная дивизия была выведена с правого берега Днепра на левый еще во время успешного для белогвардейцев развития Заднепровской операции. Дивизия срочно перебрасывалась в район Большого Токмака, захваченного рейдирующей по белым тылам 5-й Кубанской кавалерийской дивизией красных под командованием известного Я. Балахонова, успешный рейд которой полностью замалчивается апологетами махновщины при описании боевых действий против Русской армии в октябре 1920г. Марковская пехотная дивизия, с трудом сохраняя устойчивость своих боевых порядков под натиском значительно превосходящих сил  красных, отошла обратно на остров Хортицу, уничтожив за собой переправы, еще в то время, когда под станцией Апостолово разворачивалось самое крупное кавалерийское сражение в войне между РККА и Русской армией: 2-я Конная армия красных(командарм Ф. Миронов) против конной группы белых (командующий генерал Н. Бабиев). Проиграв это сражение 14.10.1920, главные силы белых из числа участвовавших в Заднепровской операции (конная группа и 3-й армейский корпус) в беспорядке начали отходить  к своим понтонным переправам через днепровские плавни южнее Никополя и 17.10.1920 полностью отступили на левый берег Днепра.

Приказ Фрунзе говорит о возможно начавшемся отходе главных  сил белых из числа противостоявших 4-й и 13-й Красным армиям, а Литвинов пишет о том, что якобы главные силы Врангеля после неудачи Заднепровской операции отходили на левый берег Днепра по направлению на Александровск – Пологи и далее на Мелитополь и преследовать их было некому, кроме армии Махно.

 Литвинов также исказил ход боевых действий между РККА и Русской армией, последовавших  после провала решающей для белогвардейцев Заднепровской операции. Основные направления этих искажений: полное игнорирование того, что главный удар в предстоящем общем наступлении Южного фронта РККА должны были наносить 6-я общевойсковая и 1-я Конная армии с Каховского плацдарма, а также изображение РПАУ, то есть, отряда Каретникова, в качестве «важнейшего фактора разгрома противника» в условиях начавшегося планомерного отхода находящихся на левом берегу Днепра белых войск.

По мнению Литвинова, «именно это обстоятельство и заставило советское правительство сделать второй шаг в выполнении условий соглашения: 20 октября в харьковских газетах «Пролетарий» и «Коммунист» наконец-то было опубликовано официальное (за подписью Троцкого) опровержение обвинения Махно в сговоре с Врангелем». Литвинову стоило бы процитировать это «официальное (за подписью Троцкого) опровержение», ибо там было сказано: «Несомненно, Махно оказывал фактическое содействие Врангелю, как и польской шляхте, поскольку он одновременно с ними сражался против Красной Армии. Но формального союза между ними не было»…

 Вышеупомянутый приказ Фрунзе № 0191/С… предписывал командармам 4-й и 13-й Красных армий воспрепятствовать этому планомерному отходу и разбить прикрывающие этот отход арьергарды противника, то есть, сковывать белые войска на всем фронте от Днепра у Александровска до побережья Азовского моря. В частности этот приказ предписывал частям 4-й армии: 23-й стрелковой дивизии и группе бронепоездов «с рассветом 22 октября перейти в наступление в общем направлении на Славгород с задачей разбить арьергард противника в Славгороде, Новогупаловке», а «Командарму Повстанческой в ночь с 21 на 22 октября выступить из района сосредоточения (ст. Ульяновка – Васильковка – Павловка) и двигаясь форсированным маршем, обойти вышеуказанную группировку противника с востока в общем направлении на Янцево-Софиевка, отрезать бронепоезда противника и ударом с тыла разгромить его…».

Фактически никакого удара с тыла и разгрома белых под Александровском не получилось. Этот удар пришелся по пустому месту: на железной дороге между Славгородом и Александровском никаких белых бронепоездов уже не было; Дроздовская дивизия из района Славгород-Новогупаловка  за несколько дней до этого ушла маршем на юг, вглубь расположения Русской армии, - в состав ударной группировки, которая должна была нанести удар во фланг  главной группировке красных войск, которая вот-вот должна была начать наступление с Каховского плацдарма; Марковская дивизия, в ночь на 23.10.1920 оставив Александровск, также уходила маршем на юг, чтобы вместе с Корниловской дивизией прикрывать тыл ударной группировки белых, отражая  наступление 2-й Конной армии, которая после поражения белых за Днепром, готовилась наступать с захваченных плацдармов на его левом берегу, напротив Никополя.

Фактически вся операция 23-й стрелковой дивизии, группы бронепоездов и Повстанческой армии вылилась в бой двигающихся от Ново-Николаевки на Софиевку махновцев с находившимся в Михайлово-Лукашово и состоявшим из пленных красноармейцев 4-м Дроздовским полком 22.10.1920. На следующий день, 23.10.1920 махновцы и 23-я стрелковая дивизия красных без боя заняли оставленный Марковской дивизией Александровск. Таково было начало боевых действий Повстанческой армии, то есть отряда Каретникова, вместе с частями 4-й Красной армии по «вдавливанию» вершины дуги фронта Русской армии у Александровска, то есть, выполнявшими совершенно вспомогательную задачу в общем ходе наступления войск Южного фронта РККА.

Но по версии Литвинова, Махно вначале  «наотрез отказался выполнить требование Фрунзе», то есть, приказ №0191/С…, «пока не будет опубликовано соглашение. По видимому (Литвинов опять только предполагает, чтобы потом, на основе предположения строить свои утверждения),  советское правительство на этот раз вполне понимало, что без публикации соглашения  в данном случае не обойтись и потому партийные органы КП(б)У немедленно отменили решение от 29 сентября, запрещавшее публикацию соглашения.» Какие «партийные органы КП(б)У» могли немедленно отменить решение Политбюро ЦК КП(б)У? Только само Политбюро могло отменить собственное решение, но никакими ссылками на документы Литвинов это свое утверждение не подкрепляет. Но для публикации соглашения, по его словам,  «требовались по крайней мере сутки»; а между тем, обстановка на фронте была в высшей степени критической».

Оценивать обстановку на фронте после провала Заднепровской операции Русской армии как «в высшей степени критическую» означает грубейшим образом искажать суть происходивших событий. Обстановка никоим образом не могла быть критической для РККА, только что разгромившей белогвардейцев за Днепром и имевшей, перед началом общего наступления Южного фронта, подавляющее превосходство в силах и средствах над Русской армией. Обстановка не была еще критической даже для Русской армии. Да, после поражения за Днепром она утратила инициативу и впервые с июня 1920г. на всем фронте перешла к обороне, но белогвардейское командование отказалось заблаговременно отводить свои войска в Крым и решило дать  сражение в Северной Таврии, надеясь удачным маневром имеющимися силами и средствами отразить общее наступление красных.

Литвинов же, на основе этого совершенно ложного вывода о «в высшей степени критической обстановке на фронте» и опираясь на самый авторитетный для апологетов махновщины источник – на текст самого Махно (на его «Открытое письмо…»), предлагает нашему вниманию весьма сомнительный  сюжет: «Вот тогда-то советское правительство стало буквально обхаживать Махно, как несговорчивую невесту. В тот самый день, когда был опубликован приказ Фрунзе, в ставку Махно в Ульяновку неожиданно приехал из Павлограда чрезвычайный уполномоченный III-го Интернационала венгерский революционер Бела Кун. В своем «Открытом письме» Махно, к сожалению, не рассказывает, о чем он говорил с Бела Куном в Ульяновке. Он лишь сообщает, что Бела Кун приехал туда «с особого характера поручениями от центральных органов большевистской партии и ее государственной власти». Надо полагать, что среди этих поручений было также официальное заверение о публикации текста соглашения в завтрашних газетах и просьба поторопиться с наступлением. (Если это так, то это обещание действительно было выполнено, хотя и не полностью: 22 октября в харьковской газете «Коммунист» были опубликованы «Условия предварительного соглашения по военному вопросу между советским правительством Украины и Революционно-Повстанческой армией (махновцев)», в которых провозглашалась внутренняя независимость Революционно-Повстанческой Армии). По видимому, Бела Кун был неплохим дипломатом и прежде, чем начать беседу с Махно, он от имени ЦК РКП(б) и Исполкома Коминтерна вручил ему в качестве подарка объемистый пакет с более чем ста фотокарточками деятелей Коминтерна. На пакете красовалась надпись, подчеркнутая жирной линией: «Борцу за рабоче-крестьянскую революцию товарищу Батько Махно». Казалось, что руководители всемирного революционного братства с надеждой взирали на Батька и ждали от него подвигов во имя мировой революции. Разве мог устоять против этого честолюбивый Нестор Махно! Полагаясь на слово Бела Куна, он немедленно двинул свои части по указанному Фрунзе маршруту…»

Все это напоминает какой-то фарс, какой-то кинематографический сюжет, в котором честолюбивый «народный герой», он же «испытанный революционный вождь», попадается на дешевую приманку в виде «объемистого пакета с более чем ста фотокарточками».

 Даже если этот сюжет содержится в махновском «Открытом письме…», его необходимо критически рассмотреть. Сразу надо отметить, что в октябре 1920г. Бела Кун был «мало полезным» (Троцкий) членом Реввоенсовета Южного фронта РККА и никоим образом еще не участвовал в деятельности Коминтерна. В аппарате Коминтерна он оказался только в 1921г., после того, как был снят   с поста председателя Крымского ревкома и отозван в Москву, как инициатор дискредитирующего большевистский режим массового красного террора в Крыму.

Далее: опубликованные документы, содержащие оценки соглашения с РПАУ со стороны военно-политических лидеров большевизма, не позволяют даже представить, какие «особого характера поручения от центральных органов большевистской партии и ее государственной власти» мог для Махно передавать Бела Кун, причем, эти поручения, якобы, носили настолько «особый характер», что их нельзя было передать шифром по телеграфу  и для этого понадобился такой высокопоставленный посланник.

Казалось бы, сама логика махновского «Открытого письма…», протестующего против искажений Леглером  обстоятельств визита Бела Куна в ставку Махно, диктовала последнему раскрыть, в чем же состояли эти «особого характера поручения». Казалось бы, Махно должен был написать: вот в каком доверии я был у вас в октябре 1920г., вот какие особые поручения Политбюро ЦК РКП(б) мне передавал Бела Кун 21.10.1920г.! Но Махно этого почему-то не делает.  Также обращает на себя внимание и совершенно неконкретное обозначение тех, кто передавал с Бела Куном такие поручения: «центральные органы большевистской партии и ее государственной власти».          И наконец, - если сам Махно в своем «Открытом письме…» сообщает о такой чрезвычайно важной составляющей его взаимоотношений с большевистскими лидерами, то почему апологеты махновщины, начиная с того же Литвинова, никак не комментируют, не анализируют этот эпизод, не пытаются разобраться – в чем же могли состоять «особого характера поручения» большевистского руководства, переданные Махно с Бела Куном?!

Совершенно очевидно, что особого характера поручения можно давать только тем, с кем состоят в особых отношениях. Какие особые отношения могли связывать Махно и лидеров большевизма осенью 1920г.? Что кроется за этими словами Махно? Это «белое  пятно» в истории махновщины и махновские апологеты не хотят исследовать его, чтобы своими руками не разрушать красивый миф о «народном герое»…

Что касается многословных спекулятивных рассуждений Литвинова о том, как Махно, используя, якобы, критическую для красных обстановку на фронте, выдавливал из «советского правительства» выполнение его обязательства первым опубликовать заключенное соглашение и частично добился своего(через публикацию в харьковском «Коммунисте» от 22.10.1920 военного соглашения при замалчивании политического), то они полностью опровергаются уже неоднократно упомянутым махновским «Ответом всему трудовому народу Украины», где за 12 дней до большевистской публикации было опубликовано военное соглашение, но опять же, при замалчивании соглашения политического.

Заканчивая рассмотрение версии Литвинова стоит подчеркнуть, что взявшись восстановить подлинную историю соглашения махновцев с большевиками, он ни словом не упомянул о  мотивах, побуждавших махновцев искать соглашения с большевиками, а также о деятельности махновской делегации в Харькове и смазал, утопил в своих фальсификациях и спекуляциях  вопрос о том, когда же, собственно,  соглашение было заключено (подписано).   

 

Версия Тимощука.

А. Тимощук. Анархо-коммунистические формирования Н. Махно. Сентябрь 1917 – август 1921. Симферополь: «Таврия», 1996.

Современный украинский буржуазный историк Александр Тимощук, чья научная компетенция  позволяет ему говорить о «коммунистической революции» 1917-1921 г.г.  или о том, что весной 1919г. «махновская дивизия оставалась верной идеалам военного коммунизма», а «убийством атамана Григорьева Махно подтвердил свою верность коммунистической доктрине», свое идейное кредо в данном тексте сформулировал следующим образом: «Преступные идеи и дела  анархо-коммунизма, как и большевизма, заслуживают лишь осуждения».

 Но, по его мнению, все трагические страницы истории махновщины написаны только двумя людьми, - «коммунистическими вождями» Лениным и Троцким, с их «лицемерным диктаторско-деспотическим отношением к повстанческому махновскому движению». В этом отношении Тимощук смыкается с апологетами махновщины и поэтому его версия заключения соглашения между махновцами и большевиками осенью 1920г. также представляет несомненный интерес.

Тимощук начинает с предельно краткого освещения тяжелого положения Юго-Западного фронта РККА в конце лета - начале осени 1920г.: «После поражения под Варшавой Красная армия с огромными потерями отступила с Западной Украины». Одновременно Русская армия Врангеля в середине сентября 1920г. развернула новое наступление и вышла на подступы к Екатеринославу и ворвалась на Донбасс.

Тимощук считает, что «в этот критический момент, когда Красная армия сражалась на Украине на два фронта, Ленин и Троцкий снова решили привлечь армию Махно для разгрома Врангеля, после чего немедленно ликвидировать и ее».  По смыслу этой фразы получается, что Ленин и Троцкий уже когда-то решали привлечь армию Махно для разгрома Врангеля, а теперь вот «снова решили», на этот раз, с последующей ее ликвидацией. Источник, на основании которого утверждается о подобных коварных  планах Ленина и Троцкого не указан, но отмечается, что 21.09.1920г., во время проходившей в Москве Девятой партконференции РКП(б), Ленин в Кремле встречается с М. Фрунзе, назначенным командующим вновь созданным Южным фронтом и разъясняет последнему смысл новой стратегии и тактики по отношению к Махно, при этом дается ссылка на  9-й том Биографической хроники Ленина.

Михаил Фрунзе

По версии Тимощука, именно Фрунзе явился инициатором и организатором переговоров и заключения соглашения с Повстанческой армией: прибыв с ленинскими инструкциями в Харьков 26.09.1920, он, совместно с ЦК КП(б)У, «организует переговоры с приглашенной туда делегацией от армии Махно во главе с Поповым и Куриленко, продлившиеся несколько дней».

Версия Тимощука о роли Фрунзе в этой истории полностью опровергается телеграммой последнего Троцкому от 5.10.1920, где, в частности, говорится: «Политически за соглашение с Махно ответственность лежит на украинской Цека партии и Совнаркоме. Я лично, будучи очень мало осведомлен о Махновщине, в этом играл пассивную роль».

К тому же, версия Тимощука совершенно не анализирует, более того, даже не упоминает, мотивы или социально-политические причины, которые заставляли махновцев искать этого соглашения. Не углубляясь в хронологию и не утруждая себя детализацией этого процесса, Тимощук так описывает ход переговоров: «По всем военным вопросам споров, по существу, не возникало, а  по четвертому пункту политического соглашения о предоставлении социально-экономической автономии «махновскому району» после разгрома врангелевских войск, разгорелись дискуссии». Однако, дискуссии продолжались недолго. Махновская делегация удовлетворилась обещанием большевиков пойти на уступки по этому пункту после изучения его в ЦК РКП(б) и это позволило подписать политическое соглашение. «По поручению правительства УССР его  подписали 2 октября в Харькове Я. Яковлев  (Эпштейн) и Уполномоченные Совета и командования махновской армии В. Куриленко и Д. Попов».

Отметим, что это впервые у Тимощука на сцене переговорного процесса появляется «правительство УССР» и  его цитированная фраза сформулирована так, будто это правительство поручило подписать соглашение не только Яковлеву, но и представителям РПАУ. «Военную часть договора с советской стороны подписали М. Фрунзе, С. Гусев и Бела Кун».

Весьма кратко, без какого-либо анализа, осветив содержание военного и политического (без 4-го пункта) соглашений, Тимощук делает важное дополнение к достигнутому соглашению, опрокидывая тем самым версии  махновских апологетов (Аршинова, Волина и Литвинова, который весьма пространно рассуждал об этом моменте во взаимоотношениях между большевиками и махновцами после заключения соглашения): «С прекращением боевых действий стороны обязались провести широкую публикацию достигнутых договоренностей» и подкрепляет это свое утверждение ссылкой на архивный документ(29).  

Это значит, что пока шла война против Русской армии Врангеля, обе стороны, по взаимному соглашению, решили не предавать широкой огласке достигнутые договоренности. Возможно, этим обязательством объясняется то, что Махно в своем «Ответе всему трудовому народу Украины» опубликовал только второй (военный) раздел соглашения с большевиками. Иначе можно думать, что он стремился к тому же, к чему, по Аршинову и Волину стремились большевики, также публикуя сначала только военный раздел соглашения, - к «затемнению сознания» «трудовых масс»…

Вспомним, что писал по этому поводу тот же Аршинов:  «Видя, что соввласть хитрит, затягивая публикацию достигнутого соглашения, махновцы поставили вопрос остро: пока соглашение не будет опубликовано, армия махновцев не может действовать на основании этого соглашения. И лишь после такого напора со стороны махновцев советская власть опубликовала текст соглашения, но не сразу весь, а по частям: сначала часть вторую, по военному вопросу, а через неделю – часть первую, по политическому вопросу. В связи с этим смысл соглашения был затемнен и верно понят очень немногими читателями(?!)».

Аршинову вторил Волин: «Видя двуличие советской власти, они решительно заявили, что пока соглашение не будет опубликовано, Повстанческая армия не будет его выполнять. Только после такого прямого давления Советское правительство приняло решение опубликовать текст заключенного соглашения. Но сделало это по частям. Сначала был опубликован раздел II (военное соглашение), затем, через какое-то время, раздел I(политическое соглашение). Подлинный смысл документа терялся. Большинство читателей не поняли его, а именно этого и добивались большевики».

Все эти антибольшевистские выпады совершенно голословны и не опираются ни на какие документы и к тому же, оказывается, что подобный подход можно применить и к самому Махно…

Но вернемся к версии Тимощука. Он констатирует, что уже 1.10.1920г. Совет Повстанческой армии обратился к махновцам с воззванием: «До разгрома внешних врагов и царских наймитов идти в союзе рука об руку с советской Красной армией», - речь идет о воззвании Махно и Каретникова «Всем отдельным отрядам и группам революционных повстанцев, действующих на Украине»(30), которое будет рассмотрено нами при анализе версии Дубовика.

В свою очередь, Фрунзе только 2.10.1920 отдал приказ о прекращении боевых действий войск Южного фронта против Махно и оттягивании войск внутренней службы фронта на линию Купянск – Кременная – Переездная (31). Тимощук также отмечает, что «уже 6 октября Фрунзе докладывает Ленину: «С Махно вопрос кончен в смысле соглашения, с 12 октября можно направить его на фронт» (ссылка на тот же источник).

Тимощук также цитирует Ленина, который 9.10.1920 давал оценку соглашению с Махно, делая доклад «О внутреннем и внешнем положении Республики» на совещании актива Московской организации РКП(б) (32) и делает вывод: «Если для Ленина, Троцкого, РКП(б) соглашение с Махно было лишь «тайной дипломатией», военной хитростью, то махновское руководство воспринимало его всерьез».

О том, что «махновское руководство» во всей этой истории демонстрировало свой политический инфантилизм, Тимощук предпочитает не упоминать. Изложение своей версии заключения соглашения между РПАУ и большевиками он  завершает цитированием Аршинова из газеты «Голос махновца» от 1.11.1920: «Мы не желая «девятого термидора», как сыны революции прекращаем борьбу с советским правительством, бросив все свои силы на борьбу с мировой буржуазией, идущей, чтобы задушить и большевиков, и более революционное махновское движение».

Трудно понять, при чем здесь «Девятое термидора», - любая аналогия с ним в данном историческом контексте будет принципиально неверной. Однако, стоит обратить внимание на другую часть этого пассажа, - в октябре 1920г. Аршинов оценивает большевиков только как менее революционных, чем махновцы, революционеров, а в своей «Истории махновского движения» он, якобы воспроизводя рассуждения махновской верхушки перед началом переговоров с большевиками, уже ставит их на одну доску с белогвардейцами: «Но как быть с коммунистами? Их диктатура также враждебна свободе труда, как и Врангель».

Это значит, что создавая в эмиграции свою «Историю…», Аршинов уже исказил те оценки  большевизма, которые преобладали в руководстве РПАУ в октябре 1920г. ( Надо думать, что «Голос махновца» все-таки отражал позицию махновской верхушки, а не чье-то индивидуальное мнение). Тимощук же использовал цитату из «Голоса махновца» как иллюстрацию серьезного отношения руководства Повстанческой армии  к союзу с большевиками…   

Часть 2 читайте здесь.

ПРИМЕЧАНИЯ

  * -  подстрочные ссылки в тексте А.Белаша – В. Белаша.

  ** - подстрочные ссылки в тексте В. Литвинова.

  *** - примечания к тексту А. Тимощука.

1.                  Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. 1918-1921. Документы и материалы. – М.: Росспэн, 2006. - Док. № 241

2.                  А. Белаш, В. Белаш – «Дороги Нестора Махно». Ссылка на: ЦГАООУ, Ф.5, Оп.1, Д. 351,Л.65.

3.                  По поводу подобных бесед махновцев с такими информированными «тружениками села», дается ссылка на 3-й том коллективной монографии «Українська РСР в період громадянської війни», Київ: Видавництво політичної літератури України, 1970.*

4.                  Ссылка на газету «Коммунист», Харьков, № 213 от 28.09.1920.*

5.                  А. Белаш, В. Белаш – Указ. соч. Ссылка на: ЦГАООУ, Ф.1, Оп.5, Д.2, Л.139.

6.                  А. Белаш, В. Белаш – Указ. соч. Ссылка на: Мелитопольский филиал Запорожского облгосархива Ф. Р-600, Оп.1, Д.25, Л.219.

7.                  А. Белаш, В. Белаш – Указ. соч. Ссылка на: ЦГАООУ, Ф.3, Оп.1, Д.179, Л. 179-180.

8.                  Я. Яковлев – Русский анархизм в Великой русской революции. Москва, 1921. Стр. 34.*

9.                  А. Белаш, В. Белаш – Указ. соч. ссылка на: ЦГАООУ, Ф.5, Оп.1, Д.332, Л. 45-50.

10.              А. Белаш, В. Белаш – Указ. соч. Ссылка на: ЦГАООУ, Ф.5, Оп.1, Д. 332, Л. 83-88.

11.              В.Т. Короленко – Письма к Луначарскому. «Новый Мир», 1988, №10.*

12.               А .Белаш, В. Белаш – Указ. соч. Сылка на: ЦГАООУ, Ф.1, Оп.5, Д.74, Л.13.

13.              Директивы Главного командования  Красной армии (1917 – 1920гг.). Сборник документов. Москва, 1969. стр.763-764.*

14.              А. Белаш, В. Белаш – Указ. соч. Ссылка на: ЦГАООУ, Ф.5, Оп.1. Д. 331, Л. 93-95.

15.              Летопись Революции. 1931. №4, стр.131.*

16.              М.В. Фрунзе – Избранные произведения. Москва, 1957. В 2-х тт. Т.1, стр.352-353.*

17.              М.В. Фрунзе – Избранные произведения. Москва, 1957. В 2-х тт. Т. 1, стр. 352-353.*

18.              М. В. Фрунзе  на фронтах гражданской войны. Сборник документов. Москва, 1941.           Стр. 340.*

19.              Ленин. ПСС, т.41, стр. 340.*

20.              А. Белаш, В. Белаш – Указ. соч. ссылка на: ЦАООУ, Ф.5, Оп.1, Д. 332, Л. 100-104.  

21.              Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. 1918-1921… Док. №283.

22.              Гражданская война на Украине. Сборник документов в 3 тт.  Киев, 1967, т.3, стр.571-572.*

23.              Из истории гражданской войны в СССР. Москва, 1961.  В 3-х тт. Т.3, стр. 379.**

24.              Из истории гражданской войны в СССР. Москва, 1961. В 3-х тт. Т. З, стр. 382.**

25.              М. В. Фрунзе на фронтах гражданской войны…. Стр. 356.**

26.              Я. Яковлев – Махновщина и анархизм. «Красная Новь», №2, 1921, стр. 252.**

27.              Архив Русской революции, издаваемый Г. В. Гессеном. Берлин, 1923. Т. XII. **

28.              В. Литвинов – «О четвертом(октябрь 1920 года) военно-политическом соглашении…». Ссылка на: Архив института истории партии при ЦК КПУ. Киев. Ф.3, оп.1, ед. хр. 232, лист 87.

29.              А. Тимощук – «Анархо-коммунистические формирования Нестора Махно…». Ссылка на: ЦГАВОУ, Ф. 177, Оп.2,  Д.2743, Л. 103 – 111.

30.              А. Тимощук – Указ соч. ссылка на: ЦГАООУ, Ф.5, Оп.1, Д. 330, Л. 47.

31.              Директивы командования фронтов Красной армии(1917-1922). Сборник документов в        4-х тт. Москва, 1971-1978. Т. 3, стр. 407.***

32.              Ленин, ПСС, т.41. стр. 340-341.***

33.              Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. 1918-1921… Док. № 265.

34.              Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. 1918-1921… Док. № 269.

35.              Нестор Иванович Махно. Воспоминания, материалы и документы. Составитель В. Ф. Верстюк. Киев, РИФ «Дзвін», 1991.  Стр. 175 – 177.

36.              Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. 1918-1921… Док. № 266.

37.              Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. 1918-1921…  Док. № 267.

38.              Нестор Иванович Махно. Воспоминания, материалы и документы… Стр. 145 – 148.

39.              Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. 1918-1921… Док. №363 

40.              В. Ф. Верстюк – Махновщина: штрихи к истории движения. Вступительная статья к сборнику воспоминаний, материалов и документов «Нестор Иванович Махно».

 

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.

Акулов М.Р., Петров В.П. 16 ноября 1920 г. (Освобождение Красной Армией Крыма). – М.: «Молодая гвардия», 1989. – 235 с.

Аршинов П.А. История махновского движения (1918-1921) [Текст] / П. А. Аршинов. - Запорожье : Дикое поле, 1995. - 240 с. - (Вестники свободы).

Белаш А.В, Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. Историческое повествование. – К.: РВЦ «Проза», 1993.  – 592 с.

Великий Жовтень і громадянська війна на Україні. Енциклопедичний довідник / Відп. ред. І.Ф. Курас. – К.: Головна редакція Української Радянської Енциклопедії, 1987. – 632 с.

Волин В.М. Неизвестная революция 1917-1921 / Пер. с франц. Ю.В. Гусевой. – М.: НПЦ «Праксис», 2005.  – 606 с.

Волков С.Б. Исход Русской армии генерала Врангеля из Крыма. – Москва: Центрполиграф, 2003.  – 704 с. (Серия «Россия забытая и неизвестная. Белое движение»).

Врангель П.Н. Воспоминания генерала барона П. Н. Врангеля. – Москва: «Терра», 1992.  – Ч.2. – 484 с.

Гражданская война в СССР. В двух томах / Под ред. Н.Н. Азовцева. - Том 2: Решающие победы Красной Армии. Крах империалистической интервенции (март 1919 г. – октябрь 1922 г.). -  Москва: Военное издательство, 1986. – 446 с.

Деникин А.И. Поход на Москву («Очерки русской смуты»). – Киев: Военное издательство, Киевский филиал, 1990. – 288 с.

Дубинський І.В., Шевчук Г.М. Червоне Козацтво (Історичний нарис). – К.: Політвидав України, 1973. - 185 с.

Дубовик А. «Требуем предоставления нам участка фронта против Врангеля» - заключение союза между красными и махновцами. Оригинальный текст. 29.09.2020.  Режим доступа: https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=2781431235433490&id=100006999211465

Душенькин В.В. Вторая Конная. Военно-исторический очерк. – М.: Военное издательство, 1968.  – 215 с.

Ленин В.И. Сочинения. Издание четвертое. Государственное издательство политической литературы. 1941-1957.

Литвинов В. О четвертом (октябрь 1920 года) военно-политическом соглашении между революционно-повстанческой армией(махновцев) и коммунистическим правительством РСФСР // International Review of Social History, XXXII (1987), pp 315-401.

Лосев Е.Ф. Миронов (Командарм Второй Конной Армии). – М.: «Молодая гвардия», 1991. – 430 с. (Жизнь замечательных людей. Серия биографий. Выпуск 715).

Маамяги В.А. В огне борьбы (Красные эстонские стрелки).  – М.: «Мысль», 1987. – 237 с.

Нестор Иванович Махно. Воспоминания, материалы и документы / Автор вступ. статьи и составитель В.Ф. Верстюк.  – Киев: РИФ «Дзвін», 1991. – 191 с.

Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. 1918 – 1921. Документы и материалы / Отв. сост. В. Данилов, А. Капустян, В. Кондрашин, Н. Тархова, Л. Яковлева. – Москва: РОССПЭН, 2006. – 1000 с. (Серия «Крестьянская революция в России 1902-1922 гг.»)

Плахтій І.С. Перевибори Харківської Ради робітничих депутатів в жовтні 1920р. і введення секційної системи // Український історичний збірник. – Вип. 37. - Харків, 1993.  – С.30-35.

РКП(б). Съезд. 9-й.  Москва.  1920. Девятый съезд РКП(б). Март-апрель 1920 г. Протоколы / Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. - Москва: Госполитиздат, 1960. - XVI, 650 с.  - (Протоколы и стенографические отчеты съездов и конференций Коммунистической партии Советского Союза)

Слащов-Крымский Я.А. Белый Крым. 1920 г. Мемуары и документы. – Москва: Наука, 1990. – 267 с.

Тимощук А.В. Анархо-коммунистические формирования Н.Махно (сентабрь 1917- август 1921 г.) [Текст] / А. В. Тимощук. - Симф. : Таврия, 1996. - 190 с.

Туркул А. В. Дроздовцы в огне: картины гражданской войны 1918-20 г.г. в литературной обработке И. Лукаша / А. В. Туркул ; предисл. Вл. Солоухина. - 3-е изд. - Нью Йорк : Посев, 1990. - VI, 275 с.

Українська РСР в період громадянської війни. 1917-1920 рр. В трьох томах. – К.: Видавництво політичної літератури України, 1970. - Т.3. Українська РСР на завершальному етапі громадянської війни. Відбиття нападу буржуазно-поміщицької Польщі, розгром Врангеля і петлюрівщини. (Рук. авт. кол. М.І. Супруненко). – 460 с.