ПОПАМ МАХНОВСКОГО ПРИХОДА

(К полемике вокруг военного преступления Махно 22.05.1919г.)

«Былые идеалы» и махновщина

 В стенах цехов днепропетровских заводов я провел 41 год своей жизни (1976-2017). И я горжусь тем, что много лет был непосредственным производителем материальных средств, необходимых для жизни общества. В конце 70-х – начале 80-х годов ХХ ст., наблюдая за мерзостями «развитого», а затем даже «зрелого социализма» или государственно-капиталистического КПССовского режима, я искал идейную базу для освобождения  рабочего класса, частью которого был. Сначала это была платформа «рабочей оппозиции» в рядах РКП(б) 20-х годов, потом анархо-синдикализм. Я утверждаю, что в бывшем «СССР» я был первым, кто после 20-х годов, в открытую поднял идейное знамя анархо-синдикализма, когда летом 1987г. публично, перед рабочими, предложил заводскому КПССовскому «партактиву» проводить ненавистные, но обязательные для рабочих «политзанятия» в форме дискуссий между мной, как анархо-синдикалистским активистом и КПССовскими пропагандистами. В 1994г. идейная эволюция привела меня к марксизму. С тех пор прошла четверть века(!) и в декабре 2019г. я вдруг узнаю от известного анархистского историографа Анатолия Дубовика, что оказывается, у меня сейчас появилась потребность «попинать былые идеалы» посредством критики Махно и махновщины, вернее, мифа о Махно и махновщине. Разбираться, - почему вдруг через 25 лет у меня могла возникнуть такая потребность, -  я считаю излишним в виду явной глупости подобного утверждения.

Но можно ли, в принципе, в моем случае, «пинать былые идеалы», критикуя махновщину? Чтобы ответить на этот вопрос, надо, очевидно, соотнести эти самые «былые идеалы» и махновщину.

Анархо-синдикализм я всегда рассматривал как доктрину социального освобождения промышленного рабочего класса (сейчас не идет речь о ее преимуществах и недостатках или о ее несостоятельности), основным постулатом которой является деятельность свободных союзов непосредственных производителей в промышленном производстве.

Организованные в свои боевые профессиональные союзы, промышленные рабочие ведут экономическую борьбу, в итоге которой всеобщей захватной стачкой овладевают производством. Власть эксплуататоров при этом рушится; наемный труд, как таковой, исчезает; исчезает и социальное разделение труда на начальников и подчиненных; свободные труженики сами управляют производством; основная цель социалистической революции достигнута – эксплуатация человека человеком ликвидирована, труд освобожден!  Вот чем для меня был анархо-синдикализм.

Стоит добавить, что во время буржуазно-демократической революции 1989-1991г.г. я, как рабочий активист анархо-синдикалистской ориентации, всегда дистанцировался от того пестрого, шумного и бестолкового балагана, каким был в то время возродившийся в «СССР» анархизм, в котором задавали тон различные, зачастую весьма эксцентричные, люмпен-интеллигенты.

Махновщина была крестьянским движением, широким движением мелкотоварных сельхозпроизводителей, то есть, мелкой буржуазии, которая во время буржуазно-демократической революции 1917-1921г.г. сокрушила феодальные пережитки в виде помещичьего землевладения и стремилась сама хозяйничать на своей земле, стремилась сама распоряжаться добытым в результате аграрной революции основным средством  своего мелкотоварного сельскохозяйственного производства. Аналогичные с махновским повстанческие крестьянские движения в то время охватили всю Надднепрянскую Украину, -  одинаковой была социальная база, одна и та же была стратегическая цель: землю – мелкотоварному сельхозпроизводителю! Повстанческие движения «батьки» Ангела, атамана Зеленого и атамана Григорьева были наиболее крупными, после махновского, проявлениями общей крестьянско-повстанческой тенденции в Украинской революции, основным вопросом которой был аграрный вопрос. Но только махновское движение в качестве своей идейной базы имело анархо-коммунизм, что получилось по ряду исторических, в общем-то, чисто случайных обстоятельств. Без сомнения, крестьянское повстанческое движение на Екатеринославщине и в Северной Таврии во время  буржуазной  революции все равно было бы, даже без его «оплодотворения» анархо-коммунизмом. Оно вполне могло развиться при эсеровском(левоэсеровском) идеологическом обеспечении. История Украинской революции показывает, что движение мелкой буржуазии за свое социальное освобождение могло принимать на вооружение любую идейно-политическую ориентацию (кроме российско-реставрационной, естественно), а также эту идейно-политическую ориентацию менять. В связи с этим мне вновь вспоминаются памятные еще со школьной скамьи строки Павла Тычины:

            На майдані коло церкви революція іде,
Хай чабан – усі гукнули, за отамана буде!

Такая «чабанна отаманія» могла выступать под любым идейным знаменем, аби тільки проти панів, проти жидів, проти комісарів, ЧК та продзагонів, за землю і волю…

Собственно Махно и анархизм – вопрос сложный и неоднозначный. Анархисты-«набатовцы» критически относились к деятельности Махно, приехав и побыв какое-то время в махновщине, они ее покидали. Махно критически, иногда откровенно недоброжелательно, относился к «набатовцам», ведь по своей военно-политической практике он анархистом, конечно же, не был. Он был вождем, мифологизированным еще при жизни вождем крестьянского восстания, культ личности которого всячески поддерживался его окружением.   

Анархо-синдикализм  и такие, как махновщина, крестьянские повстанческие движения, - это настолько разные практики социального освобождения, насколько разная у них социальная база. В случае анархо-синдикализма, - это городские наемные промышленные рабочие, продающие на рынке труда свою рабочую силу. В случае крестьянских повстанческих движений, в частности, махновщины, – это мелкотоварные сельскохозяйственные производители, продающие на рынке продукты своего труда на земле. Анархо-синдикализм органично вырастал из тред-юнионизма, из организованной борьбы наемных рабочих за более высокую цену своей рабочей силы.  Махновщина  выросла из борьбы мелкой буржуазии за землю, против феодального землевладения. Таким образом, критика анархо-синдикализма (если бы вдруг у меня сейчас возникло желание «попинать былые идеалы») посредством критики махновщины, была бы абсолютно несостоятельным интеллектуальным упражнением. Это выглядело бы так же абсурдно, как если бы в какой-то стране Латинской Америки кто-то взялся за критику стачечного движения городских рабочих посредством критики сельской герильи. Это выглядело бы так же нелепо, как название недавно самораспустившейся известной леворадикальной организации – Революционная Конфедерация Анархо-Синдикалистов, но… имени Нестора Махно(?!).

По этому вопросу надо сказать еще следующее: «интеллигентно выражаясь», я считаю некорректным полемическим приемом сначала попытаться как-то дискредитировать личность оппонента и только потом обращаться к его аргументам. В данном случае именно так поступает А. Дубовик: посмотрите, восклицает он, - кто  пытается опорочить репутацию нашего «народного героя», - тот, кем овладело недостойное желание «попинать былые идеалы»!

Против мифотворчества.

Во времена своего анархо-синдикалистского прошлого я не только занимался подрывной (с точки зрения господ) деятельностью в рабочих коллективах днепропетровских заводов, но и был ответственным за пропаганду и агитацию в Днепропетровской секции КАС.        В этом качестве я создал какое-то количество текстов, но пусть А. Дубовик покопается в своем архиве и найдет там хоть один мой текст, в котором я бы пел дифирамбы в адрес Махно и махновщины, чем он сам занимается уже довольно продолжительное время, очевидно, не задумываясь над тем, что апология - это всегда мифотворчество.                     В ретроспективе, в историческом плане, меня всегда в первую очередь интересовал рабочий вопрос в интернациональном масштабе, - положение и борьба промышленного пролетариата с тех пор, как развитие капитализма превратило его в способную к классовому сопротивлению социальную силу. Второе место среди моих исторических и идейно-политических предпочтений занимала украинская национально-освободительная борьба, ее развитие с 1917г. Мне и самому удалось в этой борьбе как-то поучаствовать, как во время развалившей «советский блок» и «СССР» буржуазно-демократической революции 1989-1991г.г., так во время продолжающейся с 2014г. войны за независимость Украины от  Российской империи.

Тогда возникает вопрос: какова же была цель создания текста «Одно из темных пятен на биографии «народного героя»»? Отвечаю: целью создания этого текста было противодействие мифотворчеству. Общественное сознание в Украине трудно расставалось и до сих пор полностью не рассталось с «советской» исторической мифологией, как его уже начинают усиленно пичкать новыми мифами, прежде всего связанными с историей украинской национально-освободительной борьбы в ХХст. Российский большевизм и его украинская составляющая при этом подается как воплощение абсолютного зла. Особенную активность в этом мифотворчестве проявляет официальная историческая наука, где сейчас господствует т.н. «державницька школа», т.е. право-консервативный сегмент украинской исторической мысли. Но в последние годы, прежде всего, благодаря усилиям А. Дубовика, происходит становление  леворадикальной школы исторических фальсификаций.  В настоящее время именно А. Дубовик выступает в роли ведущего мифологизатора роли и места Махно и махновщины в Украинской революции 1917-1921г.г., при этом интересно смыкаясь с правыми и консерваторами в изображении большевизма, как абсолютного зла.

Сегодня он нам рассказывает о целой «битве» под Перегоновкой, якобы определившей провал деникинского «похода на Москву» и о решающей роли Махно в разгроме «Вооруженных сил Юга России». Завтра (как раз подоспеют 100-летние годовщины) расскажет о том, что именно Махно разгромил «Русскую армию» Врангеля, а Красная армия при этом лишь «хвосты заносила» махновской коннице, а послезавтра, быть может, начнет убеждать, что махновщина была основной движущей силой социальной революции в Украине в период 1917-1921г.г. Этому промахновскому мифотворчеству надо сопротивляться. Противоречия, домыслы, натяжки, гиперболы, фактологические и концептуальные ошибки махновских апологетов, начиная от Аршинова-Волина с Белашом в придачу и заканчивая Дубовиком, надо вскрыть, сопоставить и развенчать, разрушая таким образом вновь создаваемый миф.

Посвященный 100-летию «битвы» под Перегоновкой текст Дубовика, так сказать, переполнил чашу терпения – нельзя было больше молча наблюдать за наступающим  мифотворчеством. Я надеюсь, что в ближайшем будущем мифу о Махно, как победителе Деникина, будет нанесен значительный урон, а может быть, даже удастся подорвать его жизнеспособность…

Нелицеприятная полемика, разгоревшаяся вокруг текста Дубовика о 100-летии со дня расстрела махновской контрразведкой  одного из махновских командиров, большевика Полонского; полемика, в которой я участия не принимал, показала, что промахновское мифотворчество делает свое дело, - так же деформирует общественное сознание в области истории украинской революции, как это делают право-консервативные историки, создавая мифы вокруг таких одиозных деятелей, как Скоропадский и Болбочан. Именно вдогонку этой полемике я  решил сделать свой «первый выстрел» - проанализировать боевой эпизод, дегероизирующий «народного героя» Махно. Так появился текст «Одно из темных пятен на биографии«народного героя»».

Махно как икона.

А. Дубовик отрицает наличие у него стремления превращать Махно в икону. «За иконами надо идти в церковь» - пишет он в своей никак не озаглавленной заметке, откликаясь в Facebook на мой вышеупомянутый текст. «За образами несгибаемо-безупречно-совершенных деятелей» он отсылает нас «к сборнику сказок под названием «Жития святых»». Но весь последующий текст его заметки именно об этом, - о том, что Махно был той самой иконой для темной(именно темной – анархистский мифотворец может поинтересоваться процентом грамотных в украинском селе в начале ХХ ст., даже на Екатеринославщине, где этот процент был несколько выше, чем, например, на Правобережье, - статистические данные об этом есть) массы повстанцев, был для этой массы харизматичным вождем, вокруг имени которого уже тогда складывались мифы и легенды. Именно поэтому в махновской среде можно было легко забыть, не знать, не хотеть знать о роли Махно в гибели полка новобранцев 22.05.1919г. Именно поэтому ближайшее окружение Махно делало вид, что ничего не произошло.

«… не считал штаб   1-й Повстанческой Украинской дивизии, что было позорное бегство, не винил Махно в гибели сводного Гуляй-Польского полка, а, напротив,- выразил ему поддержку.» - пишет  Дубовик по поводу цитированной мною телеграммы штаба дивизии «имени Батько Махно» в адрес высшего большевистского военно-политического руководства от 29.05.1919г. Именно поэтому от этой позорной истории остается тяжелое впечатление, что жизни 2000 молодых крестьянских парней можно было отправить на заклание, ради будущих исторических свершений уцелевшего такой ценой любимого крестьянского «Батько». Адекватность таких впечатлений подтверждает, например, отклик на мой текст в Facebook  известного московского хама, – анархиста Платоненко: «А вы что, хотели, чтобы он (Махно) погиб, как Чапаев?! (Далее по этому поводу следует традиционная русская ненормативная лексика)».  

И еще: для сформированного по принципу землячества (почти все – уроженцы Гуляй-поля) ближайшего окружения Махно он был верховным авторитетом, был арбитром; с его устранением целостность, координация повстанческого движения, именуемого махновщиной, неминуемо развалилась бы, его бы растащили на отряды и отрядики разные «батьки» и атаманы, не признающие авторитета друг друга. Это было еще одной причиной, по которой махновской верхушке нужно было закрыть глаза на самое позорное из всех возможных военное преступление, совершенное Махно и его соучастником Белашом 22.05.1919г.  При вождизме так и бывает, - когда личность вождя является консолидирующим фактором для его сподвижников.

«Близкий и естественный вождь», повстанческая «икона» - именно потому, что Махно был таким, он мог сбросить со счетов своей репутации 2000 новобранцев, погибших в своем первом бою, прежде всего по его вине. По моему, А. Деникин (по такому же поводу, – у белоказаков тоже были свои «народные герои», которых невозможно было привлечь к ответственности за военные преступления) очень удачно охарактеризовал подобный феномен, как «иммунитет «народного героя»»…

Для анархистов-«набатовцев» Махно «иконой», конечно, не был. Но когда ближайший единомышленник Дубовика даже сейчас, 100 лет спустя, восклицает: «Для меня Махно – это святое!», - разве это не причисление последнего к лику революционных «святых», разве это не поклонение «образу несгибаемо-совершенно-безупречного деятеля»?!...

Суть вопроса  и некоторые детали.

Дубовик заявляет, - в его заметке в Facebook от 22.05.2019г. о 100-летней годовщине гибели Б. Веретельникова «уже все было сказано», - мол, чего вам, нехорошим марксистам, еще надо?! Но, во первых, откуда такой апломб?! Откуда такая монополия на истину(или претензия на нее)?! Во вторых, что было в заметке Дубовика о гибели Веретельникова? Констатация этого факта, неоправдано развернутое цитирование Белаша, который не дал совершенно никаких оценок поведению Махно и своему собственному в день гибели сводного пехотного Гуляй-польского полка, а также краткая биография Веретельникова. И никаких оценочных суждений, никакого комментирования роли Махно и Белаша в этом трагическом боевом эпизоде.

Я же попытался такие оценки дать, - просто назвать вещи своими именами и это отчаянно злит ведущего промахновского мифологизатора, злит настолько, что он выводит полемику за рамки собственно истории Украинской революции. Но об этом ниже, а сейчас о сути вопроса.

Существуют такие понятия, как военная этика и военные преступления. Опираясь на эти понятия, я дал соответствующую оценку поведению Махно и Белаша 22.05.1919г., - в этот день они совершили самое позорное из всех возможных для воинских начальников военное преступление: бросили своих бойцов, едва только начался бой и удрали в тыл. Тяжесть этого преступления многократно усугубляется тем, что  не подготовленный к боевым действиям полк новобранцев, во главе с совершенно неопытным командиром, полностью погиб, а сбежавшие начдив и комбриг, - люди с большим боевым опытом, благодаря своему бегству, уцелели.

Что еще непонятно?! Что еще надо махновским апологетам, чтобы признать правомерность этих оценок?! Но нет, они категорически отказываются это делать, ибо  поддерживаемый ими  миф о Махно несовместим с подобными оценками. Более того, Дубовик считает, что «судить Махно, делать выводы о его роли в тех событиях – имели право и должны были прежде всего его товарищи, его подчиненные, поручившие ему руководство повстанческим движением.» Это равносильно заявлению, - мол, какое право имеете вы, марксисты, бросать тень на репутацию нашего «народного героя»!  

Но пусть Дубовик, не называя имен и дат, спросит любого бывшего  участника любых боевых действий, -  какого этот ветеран будет  мнения об аналогичном поведении командиров в такой боевой ситуации? И в ответ он услышит именно те оценки, которые дал я! 

 Приходится повторить: в любой армии, я подчеркиваю, в любой, но только не в повстанческих «войсках имени Батько Махно», за такие дела последовало бы отрешение от занимаемых должностей, арест и трибунал(военный суд) и по законам военного времени – расстрел! Но Дубовик совершенно безнадежно пытается возражать, лишь подтверждая этим, что в повстанческих войсках имени самого себя, Махно по отношению к самому себе завел совершенно другие порядки…

В легендарном 1793г. Конвент поставил перед генералами французской революционной армии самую жесткую, из всех возможных, дилемму: «Победа или смерть!» Речь шла не о славной смерти от австрийской пули или прусского ядра в проигрываемом бою, нет, в случае поражения неудачливого генерала ждали арест – ревтрибунал – гильотина!  И можно даже не представлять, что было бы с дивизионным или бригадным генералом, который сбежал с поля боя, бросив на истребление пруссакам своих солдат…

Но над Махно не было комиссаров, аналогичных  всевластным комиссарам Конвента во всех двенадцати армиях Французской республики, да и ЦК РКП(б) или ВЦИК таких жестких дилемм перед красными военачальниками не ставил. В российской Красной армии войска  имени Махно были настолько автономны, что их штаб (т.е. сам Махно и его ближайшее окружение) позволял себе отказываться выполнять приказы командования фронтом или заявлять, что будет выполнять приказы постольку, поскольку они «будут исходить из живых потребностей революционного фронта»(как говорилось во все той же вышеупомянутой телеграмме штаба 1-й Повстанческой дивизии  имени Батько Махно от 29.05.1919г.).  Это значит, что «естественный вождь» собирался сам определять, что такое «революционный фронт» и каковы у него могут быть «живые потребности», то есть, выполнять приказы командования фронтом только тогда, когда это захочется ему самому…

Вот и вся суть вопроса. В дополнение к сказанному, надо рассмотреть некоторые детали и потом перейти к более общим вопросам, при помощи которых махновский апологет пытается замазать сущность предмета настоящей полемики.

В какой-то степени представить трагедию в Святодуховке помогают воспоминания белого офицера, штабс-ротмистра Столыпина (А. Столыпин - «В Добровольческой армии»), где он описывает атаку регулярной белогвардейской кавалерии (дивизиона нижегородских драгун из состава Сводного полка Кавказской кавалерийской дивизии) на занятое махновцами село Гапсино(Ново-Александровку) 21.08.1919г. с тем же результатом, - первой же атакой махновцы были смяты и затем полностью разгромлены:

«Утром … мы построились, выслушали приказания. Шесть эскадронов двинулись с двух сторон  в атаку на Гапсино. Нижегородскими эскадронами командовал князь Сергей Львов. Шли против солнца, по жнивью, подымая легкую пыль…, сначала шагом, чтобы беречь коней. До Гапсина было версты две с лишним. Махновцы открыли беглый огонь, но стреляли плохо – брали слишком высоко…  Пройдя больше версты, перешли на рысь. Огонь усилился, и мы стали нести потери… Когда приблизились, пришпорили коней, выхватили шашки и завопили дикими голосами. (…) Пули стали посвистывать мимо ушей и, как всегда, казалось, что их куда больше, чем на самом деле. Упал взводный Каменев – хороший драгун, один из коренных нижегородцев… (…) … картина была все же довольно красивая и весьма «батальная»: пыль, крики, кони без седоков, стрельба – словом, все как полагается. Но лучше не сравнивать с 1914 – 1916 годами… Атака велась в два эшелона в глубину. Стали уже видны цепи махновцев. Они залегли в тени, вдоль канав, за которыми росли высокие деревья… Вопрос, от которого все зависело: выдержат ли они или побегут? Если выдержат, нам будет плохо… Не выдержали махновские нервы! Сначала двое-трое, а затем и остальные начали карабкаться через заборы, а мы карьером ворвались в ближайшие улицы… Началась рубка – шашка против штыка. Раздавались отдельные выстрелы, крики, ругань, звон шашек о стальные шлемы, стоны… Махновцы опять не выдержали и кинулись кто куда  - за хаты, в сады, в высокую кукурузу… Стали собирать пленных, подбирать убитых и раненых.» Но бой в селе еще продолжался и Столыпин на одной из улиц попал под пулеметный огонь и получив ранение в ногу, выбыл из строя, но  еще держался в седле: «выезжая из деревни, увидел, успел на прощанье увидеть страшную картину: озверевшие драгуны рубили группу в 15 – 20 пленных махновцев…»

Нечто подобное произошло в Святодуховке, только масштабы были значительнее. Можно представить весь этот ужас, эту страшную картину – 2000 зарубленных лежат на улицах, во дворах, в садах и огородах совсем небольшого села…  

Нестор Махно и его штаб

Мы знаем, что в махновской дивизии был штаб. Штаб в обязательном порядке разрабатывал оперативные планы, на основании которых Махно, как начдив, отдавал приказы. Несомненно, что приказ выдвинуться в Святодуховку, Веретельников получил от самого Махно. И  только на Махно лежит ответственность за выдвижение совершенно неподготовленного полка навстречу опаснейшему противнику, - белоказачьей коннице Шкуро.

Возникает вопрос – какова у Махно была военная необходимость в том, чтобы выдвигать навстречу коннице Шкуро называемую полком толпу новобранцев, которым только за день до этого раздали винтовки, да еще во главе с абсолютно неопытным командиром? Какая боевая задача была поставлена перед таким полком? Как ни странно,  но Белаш об этом  полностью молчит, хотя, казалось бы, должен был сформулировать какую-нибудь оправдательную причину. Косвенно, из данного им абсурдного описания боя 21.05.1919, когда Шкуро нанес поражение 2-й бригаде, прояснить эти вопросы невозможно. Белаш, умалчивая о том, как  он руководил своей бригадой в этом проигранном бою, сообщает лишь, что «21 мая в мое распоряжение прибыли резервы дивизии …  общей численностью до 3 000 штыков. Из них я выставил против Шкуро … северную завесу…». Из перечисления «формирований» входивших в состав этих резервов, видно, что сводный Гуляй-польский полк туда не входил, да и завеса эта была выставлена южнее, вдоль железной дороги от Полог на Волноваху.  

Но на войне так бывает, что командование отступающих войск вынуждено принимать тяжелые решения, вынуждено жертвовать какой-то частью, чтобы прикрыть отход основных сил и их закрепление на новых рубежах.  Но в случае со сводным Гуляй-Польским полком эта версия не годится. Основные силы махновской дивизии в это время находились значительно восточнее, в районе Мариуполя и Волновахи, где вели бои с переменным успехом и в самом худшем случае, медленно отходили под давлением белогвардейских пехотных частей из состава отряда генерала Виноградова. Во всяком случае, их положение было достаточно устойчиво. Но если ожидалось нападение конницы Шкуро, то может быть,  надо было хоть как-то прикрыть эвакуацию Гуляй-Поля, - этого важнейшего во всех отношениях пункта махновского движения? Но Гуляй-Поле эвакуировать не собирались, это видно из всего последующего развития событий. От Белаша узнаем: 22.05.1919г., когда он и Махно, сбежав из Святодуховки, прибыли в Гуляй-Поле, там «штаб дивизии вооружал последним запасом винтовок новый батальон» и Шкуро, после ликвидации сводного Гуляй-Польского полка, мог, если бы захотел, захватить Гуляй-Поле, - то есть, надо понимать, что боеспособных резервов для обороны Гуляй-Поля не было. Но потом оказывается, что «в Гуляй-Поле тогда стояли  отряды  Шубы и Чередняка, ожидавшие приезда секретариата конфедерации «Набат»», без санкции которого они отказывались выступить на фронт. В это время приезжает член «набатовского» секретариата Марк Мрачный, «которого попросили (кто попросил?) позволить этим отрядам выступить на фронт. Он дал согласие, но отряды отказывались повиноваться»… Итак, отряды Шубы и Чередняка были «набатовской» вооруженной силой, а постояв в Гуляй-Поле, стали не подчиняющейся никому вооруженной силой, боеспособность которой была так низка, что даже при обороне Гуляй-Поля на нее рассчитывать не приходилось…  Но вечером 23.06.1919г., там же, в Гуляй-Поле состоялось совместное заседание местной группы «Набат» и «Гуляй-Польского союза анархистов», на котором обе группировки гуляй-польских анархистов обсуждают не гибель накануне в Святодуховке только что созданного из своих односельчан полка, не ситуацию с взбунтовавшимися отрядами Шубы и Чередняка, не организацию обороны Гуляй-Поля, но чисто идеологические вопросы: объединение обеих групп в виду отсутствия между ними существенных идейных разногласий. Совершивший накануне военное преступление комбриг Белаш, вместо того, чтобы организовывать хоть какую-то оборону Гуляй-Поля, (ведь 23.05.1919 нападения Шкуро можно было ожидать в любой момент), присутствует на этом заседании, где ничего о случившейся в Святодуховке трагедии не говорит, но  поднимает «вопрос  относительно прекращения идеологических трений, призывая забыть политические счеты с большевиками и целиком отдаться фронту», а затем какими-то частями (только что созданным батальоном?) оцепляет и разоружает отряды Шубы и Чередняка, чтобы потом им оружие вернуть под обещание выступить на фронт и утром 24.05.1919г.  по железной дороге выезжает с этими отрядами на Волноваху. Где был и что делал в это время «естественный вождь» Махно, - непонятно. В свою очередь, конница Шкуро 25.05. 1919г. ушла в район Юзовки. Она вернется через две недели, чтобы 8.06.1919г. разбить махновцев и с боем взять Гуляй-Поле. Но пока положение «Махнограда»  настолько устойчиво, что 30.05.1919г. исполком Военно-Революционного совета Гуляй-Польского района принимает известное решение о проведении 15.06.1919 в Гуляй-Поле 4-го (экстренного) съезда крестьянских, рабочих и повстанческих делегатов. Что самое поразительное во всей этой истории, так это то, что о погибшем 22.05.1919 полке новобранцев из Гуляй-Поля и ближайших сел,  никто из махновского «актива» так и не вспомнил!

19.05 – 20.05.1919г.  в Гуляй-Поле двум тысячам новобранцев раздаются винтовки и эта вооруженная толпа, называемая полком, во главе с не имеющим никакого  командного и сухопутного боевого опыта командиром, через день, -  22.05.1919г., без просматриваемой острой военной необходимости и к тому же, брошенная легендарным «Батьком», полностью погибает, а 23.05 гуляй-польские анархисты, вместо того, чтобы разобраться, как и почему это случилось, об этой трагедии даже не вспоминают, занимаясь на своем заседании вопросами идеологического порядка! Как все это можно понимать – пусть объяснят современные махновские апологеты!

В течение четырех дней (21.05 – 24.05.1919) Шкуро разбил 2-ю бригаду Белаша, при этом полностью погиб 12-й кавалерийский полк, а 9-й греческий понес очень тяжелые потери;  затем полностью уничтожил только что созданный сводный пехотный Гуляй-Польский полк. Разгром левого фланга махновской дивизии был такой, что Шкуро мог взять Гуляй-Поле, «если бы захотел». Напоследок он потрепал «северную завесу», но Белаш умудряется подвести положительный итог этим боевым действиям: «Таким образом, тыловой удар Шкуро мы выдержали. Прогулка в нашем тылу стоила ему больших потерь, старание деморализовать тыл и внести панику в боевые части ни к чему не привели и он из нашего тыла к вечеру 25-го мая ушел в район Юзово.»

Сейчас, спустя 100 лет, от всего этого остается тяжелое впечатление какого-то кричащего дилетантства, безответственности, хаоса и полного пренебрежения жизнями своих же бойцов…

 Но может быть, даже через писания Белаша до нас дошла реакция населения «махновского района» на эту драму.

В истории махновщины отступим почти на полгода назад, - в самом начале января 1919г. Махно, разбитый в Екатеринославе контрударом войск УНР (когда его частям пришлось отступать через Днепр как по знаменитому двухярусному мосту, так и по льду реки), возвращается в Гуляй-Поле. Белаш рисует следующую картину: «Подъезжая к штабу, увидел женщин, которые о чем-то горячо расспрашивали повстанцев. До нас долетели отрывочные фразы: «Сукин сын, погубил детей, потопил несчастных, а сам невредимым вернулся». Я понял, что они ругали Махно за неудачную екатеринославскую экспедицию». Еще большие основания для такой реакции были у матерей и жен погибших бойцов после трагедии в Святодуховке. Но на этот раз Белаш, хотя и находился тогда в Гуляй-Поле, о реакции населения предпочел не упоминать. Вместе с тем, в докладной записке красного комбрига Круссера (которому Белаш сдал махновские войска 9.06.1919) на имя командарма XIY-й Красной армии Ворошилова (приемо-сдаточный акт по факту перехода махновских войск в Красную армию Дубовик использует в качестве одного из своих аргументов и поэтому нам еще придется обратиться  и к докладной записке Круссера Ворошилову и к этому документу), датированной все тем же 9.06.1919г., в частности, говорилось: «Среди населения к махновцам замечается ненависть. Митинг в Большом Токмаке постановил: не идти в армию, если мобилизовать будет Махно». Возможно, что это была реакция населения «махновского района» на трагедию в Святодуховке…

По поводу Веретельникова. Почему-то Дубовик считает, что я «печалюсь о его трагической судьбе», а потом заявляет, что «печали» моей не верит. Верить – не верить, - это его право, но только «печалиться о трагической судьбе» Веретельникова я не собираюсь. Он знал, на что шел, становясь командиром полка, и  в отличие от начдива Махно и комбрига Белаша, он выполнил свой долг до конца, – погиб вместе со своим полком в бою с белоказаками. За это ему, его памяти, почет и уважение, тем более, что погибнуть в бою с классовым врагом для  социального революционера это никак не «трагическая судьба», а славная смерть. А вот добровольно-принудительно мобилизованных двух тысяч безымянных крестьянских парней, которые всего лишь два дня побыли махновцами и которых легендарный крестьянский «Батько» бросил на убой, мне действительно жаль. Судя по писаниям махновских апологетов, их просто списали, как расходный материал, просто вычеркнули из истории махновщины…

Но остается вопрос, - почему Веретельников, при отсутствии какой-либо пехотной подготовки, стал командиром пехотного полка из 2000 новобранцев?! Выбрали? Работало выборное начало? Но при выборном начале есть возможность взять самоотвод. И почему Махно допустил это? Весной 1919г. в его окружении уже хватало командиров с боевым опытом. Надавив своим авторитетом, он мог просто назначить кого-то из них на должность командира только что созданного полка, если выборное начало давало такие неприемлемые для данной ситуации результаты. Ведь когда ему было нужно, Махно, не колеблясь, проявлял свой авторитаризм, легко переступая при этом через анархистские идеологические догматы.  

Но все эти конкретные вопросы, естественно возникающие  при анализе трагического  боевого эпизода из истории махновщины(когда необученные новобранцы массово гибнут в своем первом же бою – это действительно трагедия) Дубовика не интересуют. Вместо этого он пускается в военно-исторические спекуляции, расширяя проблему до взаимоотношений большевизма и махновщины, до инсинуаций против марксистов вообще, и стараясь, таким образом, замазать конкретный вопрос о преступлении и наказании воинских начальников за вполне конкретные дела. (1)

Военно-исторические спекуляции.

Предметом расхожих спекуляций махновских апологетов является положение на фронте Повстанческой дивизии (Армии? Уже с середины мая 1919г. начинает употребляться название Повстанческая армия) весной 1919г., - мол, воевала она в исключительно трудных условиях. Дубовик присоединяется к этим спекуляциям, которые не имеют никакого отношения к рассматриваемому нами вопросу. «Почему дивизия не имела поддержки на своем левом фланге?», - возмущенно восклицает он, напоминая, что левый фланг махновцев был оголен, что разрыв между Повстанческой дивизией и правым флангом XIII-й Красной армии достигал десятков километров (Подтекст здесь таков, что это коварные большевики специально создали такой разрыв, чтобы подставить фланг и тыл махновцев под удары рейдирующей конницы Шкуро). Именно в этот разрыв, по мнению Дубовика, «был направлен главный удар деникинцев, вышедших во фланг, а затем в тыл Повстанческой дивизии». Кроме стремления уйти от оценки роли «народного героя» в конкретном бою, этот пассаж показывает, что Дубовик плохо понимает характер боевых действий в войнах, развернувшихся на территории бывшей Российской империи в 1917-1921г.г. За редким исключением, силы враждующих сторон (не только соединения, но даже отдельные части) всегда действовали с открытыми флангами, с огромными разрывами в оперативном построении войск. Слишком большими территориально были театры военных действий, слишком малочисленными были силы сторон. Кампания весны-лета 1919г. между ВСЮР и РККА не является исключением (исключением является лишь такой  эпизод этой кампании, как оборона красными царицынской укрепленной позиции во время ее штурма Кавказской армией Врангеля). У красных разрывы в десятки километров были не только между армиями, но и между дивизиями в составе армий. Еще более наглядно боевые действия с оголенными флангами, с огромными разрывами между отдельными группировками войск, демонстрировали белогвардейцы, которые всегда численно значительно уступали красным. Успехи или неудачи в такой маневренной, полупартизанской войне решал вопрос – у кого в руках была инициатива. Дубовику стоило бы поинтересоваться, как весной 1919г. отступали с Донбасса  XIII-я и  YIII-я Красные армии, когда инициатива ведения боевых действий была у белых, которые благодаря своей казачьей коннице, постоянно заходили за открытые фланги и в тылы отступающих красных дивизий. Пусть он также поинтересуется, как по территории Украины  летом 1919г. наступала Добровольческая армия, - несколькими группировками, с необеспеченными тылами, с совершенно оголенными флангами,  разрывы между которыми достигали не то что десятков, но до сотни и более километров! «Главный удар деникинцев» в разрыв между махновцами и красными – это вообще ляпсус. Я не собираюсь подсказывать Дубовику, где в мае 1919г. ВСЮР наносили свой главный удар, но скажу, что наступательная операция части сил Добровольческой армии в западном направлении носила характер вспомогательной, которая первоначально даже не предусматривала взятия Екатеринослава и переноса боевых действий на правый берег Днепра.

Четыре месяца ( январь – май 1919г.) с переменным успехом между белыми и красными россиянами (с махновцами в придачу) шла борьба за Донбасс, - за Каменноугольный район, как предпочитали выражаться белогвардейцы. Почему с переменным успехом? Да потому, что численное превосходство красных и махновцев над белыми было подавляющим, - к маю 1919г., по данным Деникина, у белых на Донбассе было всего 9600 бойцов, а сколько их было в XIII-й, в YIII-й и во 2-й Украинской красных армиях, - пусть Дубовик подсчитает сам. Положение на фронте Повстанческой дивизии было весьма стабильным – с переменным успехом она вела боевые действия несколько восточнее Мариуполя и Волновахи. Для красных и махновцев положение на Донбассе резко изменилось к худшему, когда  белому командованию удалось перебросить на Донбасс конницу Шкуро. Давление белогвардейцев становится комбинированным, -  с фронта нажимали пехотные части, - в случае с Повстанческой дивизией это был отряд генерала Виноградова, а за открытые фланги, в тылы, прорывалась рейдирующая конница Шкуро. Но даже в этой ситуации никакой катастрофы (как это преподносит Дубовик) на фронте «войск имени Батько Махно» в мае 1919г. не было, - они продолжали держаться в районе Волноваха – Мариуполь, а в июне-июле, уже будучи под красным командованием, начали отходить, сначала к железной дороге Пологи – Бердянск, потом к линии железной дороги Александровск – Мелитополь – Чонгар, а потом вообще за Днепр, где были включены в состав Крымской Советской стрелковой дивизии. Если где рядом и была у красных в мае 1919г. катастрофа, так это на фронте XIII-й армии, которая была совершенно расстроена комбинированными ударами лучшей белогвардейской пехоты (корниловцев, марковцев, дроздовцев) и конницы Шкуро и в полном беспорядке отходила с Донбасса в сторону Харькова.  

Поэтому никакими ссылками на, якобы, особо тяжелую обстановку на фронте Повстанческой дивизии, гибель сводного Гуляй-Польского полка оправдать невозможно.

Однако  спекулятивные рассуждения Дубовика не ограничиваются этой темой. Как один из махновских апологетов, он не может пройти мимо двух излюбленных тем промахновских спекуляций: плохого снабжения боеприпасами и репрессий против военно-политического актива махновщины со стороны большевиков в мае-июне 1919г.   

Почему,  - негодует он, -  махновские войска, «с момента своего возникновения в составе Красной армии»  испытывали  постоянную нехватку всего военного снаряжения?! Патронов и снарядов остро не хватало, но при этом  красное командование гнало махновскую бригаду-дивизию вперед, - на Мариуполь, на Таганрог, на Ростов и предупреждало, что невыполнение этих приказов наступать и наступать будет рассматриваться как  измена. Где мое негодование этими возмутительными фактами?!  Почему я не даю оценки действиям и бездействию большевистского высшего военно-политического руководства?! Почему я не объявляю в связи с этим военными преступниками Ленина, Троцкого, Каменева, Раковского, Гиттиса, Антонова-Овсеенко, Подвойского, Скачко, Ворошилова, Дыбенко и т.д.?!  

Эти возмущенные вопросы представляют собой негодную попытку утопить обсуждение военного преступления Махно 22.05.1919г. в широкой теме взаимоотношений большевизма и махновщины. О поведении Махно в тот день я высказался достаточно полно и дал ему однозначную оценку, но теперь и эту тему придется затронуть, так как обойма возмущенных вопросов Дубовика показывает, что он явно не понимает некоторых важных вещей. Попробую, по возможности кратко, объяснить.

100 лет назад большевизм (и соответственно, его высшее военно-политическое руководство)  упорно строил тоталитарную систему партия-государство, где большевистская партия выполняла  государственные функции, а государство было иерархией чиновников от большевизма. В этой системе не было места социально- политическим инициативам вне большевистской партии. Любое социальное начинание, любое политическое действие должно было исходить только от большевиков или находиться под их полным контролем. Свободно избранные Советы (что означало свободу предвыборной агитации); Советы, в которых не было обеспечено доминирование большевиков; беспартийные Советы ( что означало Советы без коммунистов) - все это для большевиков были не-Советы, их следовало разгонять. Все это было проявлениями политической активности «мелкобуржуазной контрреволюции», которую, при установке большевизма на социалистическую революцию, следовало подавлять. То же самое можно сказать о других  социалистических партиях, о независимых от партии-государства профсоюзах, о кооперативном движении и т.д.; то же самое можно сказать и о военном строительстве.

Пусть Дубовик освежит в своей памяти резолюции проходивших в Гуляй-Поле районных съездов крестьянских, рабочих и повстанческих делегатов. – Второго, в феврале 1919г. и Третьего, в апреле 1919г. Самочинный  созыв этих съездов уже был для большевиков неприемлем (тем более создание на них каких-то отдельных, особенных органов власти, - Военно-Революционного Совета и его исполкома), а содержание принятых ими резолюций было совершенно несовместимо с большевистской политической системой. Если резолюция Второго съезда упрекала большевиков в развитии системы «комиссародержавия», то резолюция Третьего съезда, - это уже был прямой вызов большевизму, это было объявление ему идейно-политической войны, которая, по условиям того времени, неизбежно должна была перерасти в вооруженную борьбу. И если против белогвардейцев красные и махновцы еще сражались вместе, то в тылу, в «махновском районе» и вокруг него, конфронтация непрерывно нарастала и махновцы в этом противостоянии не оставались в долгу перед большевиками. Дело определенно шло к новой григорьевщине. Поэтому с позиций большевизма  совершенно целесообразным было  запрещение Троцким проведения Четвертого съезда и применение репрессий по отношению к его инициаторам, организаторам и агитаторам.  Ликвидация махновщины была для большевиков лишь вопросом времени и текущей военно-политической ситуации.  «С войсками Махно, временно, пока не взят Ростов, надо быть дипломатичными…» - писал Ленин Каменеву в начале мая 1919г. Рапорт Реввоенсовета 2-й Украинской армии  командующему Южным фронтом от 23.05.1919г.  о самочинном переформировании махновской бригады в дивизию, предлагал дилемму: заниматься этой дипломатией, то есть «соглашательской политикой», «пока добровольческо-казачьи войска не будут оттеснены за Кубань» или заняться ликвидацией махновщины с сегодня на завтра, если «в запасе Южфронта» имеются «реальные силы»:     «… для ликвидации Махно необходимо иметь не менее двух хорошо вооруженных и полночисленных русских дивизий». Тот же рапорт Реввоенсовета 2-й Украинской армии давал четкую большевистскую оценку махновщине и взаимоотношений с ней:

«…бригада Махно представляет собой крестьянскую массу, пропитанную мелкобуржуазными левоэсеровскими, анархическими тенденциями, совершенно противоположными государственному коммунизму, в таком же противоположном направлении ведут махновские войска их вожди и потому столкновение между махновщиной и коммунизмом рано или поздно неизбежно. Это учитывалось командованием 2-й армии уже давно, и еще при образовании бригады Махно командармом-2 были даны ей итальянские винтовки с тем расчетом, чтобы в случае надобности имелась возможности оставить их без патронов».

Сказано по существу и весьма откровенно. Это была известная большевистская тактика, не раз реализовавшаяся во время Великой Российской революции 1917-1921г.г. – использовать мелкобуржуазных попутчиков или временных союзников, а потом, в удобный момент избавляться от них.

Военное строительство. Отказавшись от провозглашавшегося в 1917г. революционного принципа всеобщего вооружения народа, большевизм уже в 1918г. перешел к строительству регулярной Красной армии, основанной на принудительной мобилизации и массовом привлечении на командные должности бывших офицеров царской армии. Я не знаю, насколько широко известен тот факт, что большевики привлекли на службу в Красную армию более чем в два раза больше бывших царских офицеров, чем их воевало во всех белых армиях вместе взятых, ведь одним из устойчивых мифов о революции 1917-1921г.г. является мнение, что бывший царский офицер, - это, прежде всего, белый офицер. В свою очередь, махновщина была пропитана патологической ненавистью к старому офицерству…

В Красной армии, в этой жестко централизованной, пронизанной большевистским политическим контролем и системой политического сыска военной структуре, повстанческая бригада – дивизия – армия была совершенно инородным телом, которое рано или поздно должно было или растворено или ликвидировано, как это происходило со всеми партизанскими формированиями (даже пробольшевистского толка), в разное время, в разных регионах присоединявшихся к Красной армии. Тем более нетерпимой для большевиков была ситуация, когда отдельный партизанский командир, присоединившись к Красной армии, создавал в тылу свой особый район, где проводил  военную и социальную политику, противостоящую политике центра: альтернативные советско-большевистской системе органы власти; собственная контрразведка; срыв большевистской политики продовольственной диктатуры; заградотряды на железных дорогах; самочинные  реквизиции в захваченных городах и концентрация реквизированных материальных ценностей в своей «столице»; самочинные мобилизации и т.д.

Дубовик, очевидно, не понимает, что любой, любого калибра, красный военачальник только за публичную декларацию о намерениях проводить  политику, которую проводил Махно в «махновском районе», был бы немедленно снят со своего поста,  арестован и расстрелян, как вдохновитель контрреволюционного мятежа, и возможно, даже со своим ближайшим окружением…

Поэтому большевистское высшее военно-политическое руководство весной 1919г. настойчиво и последовательно решало очень сложную для себя задачу: надо было и фронт против белогвардейцев не разрушить и махновщину, как совершенно несовместимое с политической системой большевизма социальное явление, ликвидировать. Вот и все. Этим описывается содержание всех возмущенных реплик Дубовика, которыми он пытается нейтрализовать попытки подорвать героический миф о Махно.  

Так почему я должен считать Ленина, Троцкого и других соприкасавшихся с махновщиной большевистских лидеров военными преступниками?! Они строили тоталитарную систему однопартийной диктатуры, которую считали необходимым средством для победы социалистической революции. Причем здесь конкретные военные преступления: уничтожение пленных; мародерство; грабеж, насилия и убийства мирного населения в зоне боевых действий; переход на сторону противника; преступная халатность при исполнении своих воинских обязанностей и т.д., в том числе и обрекающее на гибель собственных солдат бегство командиров с поля боя?!

 Какое отношение имеет Троцкий (на которого привычно и дежурно до сих пор вешают всех собак) к тому, что 22.05.1919г. в бою со Шкуро, Махно сбежал с поля боя, бросив своих бойцов?!  

Дубовику надо или снять эти смешные потуги объявить большевистских лидеров военными преступниками или идти дальше, - как говорится, сказавши «А», говорить и «Б». Тогда надо говорить, что преступным было все: удушение повстанчества, разгон небольшевистских Советов и независимых профсоюзов; ликвидация социалистических партий и т.д. и т.п.  Тогда надо говорить, что преступны были методы большевизма,  что преступен был сам большевизм,  что преступен был, в конце концов,  Октябрьский переворот в 1917г.!

Но не лучше ли Дубовику задуматься над тем, почему именно большевизм оказался самой  гибкой, самой стойкой, самой мощной, всепобеждающей политической силой во время революции 1917-21 г.г.? Когда читаешь подавляющее большинство современных авторов, пишущих об этой революции, то получается, что против большевиков были все и вся: национально-освободительные движения на окраинах бывшей Российской империи и все социальные классы и прослойки российского общества. Крестьяне были против; интеллигенция – против; рабочий класс, - и тот, оказывается, был против, не говоря уже о классах, господство которых свергли большевики. Так почему же большевизм тогда победил?! Я понимаю, что клеить ярлыки на большевистских лидеров проще, чем размышлять на эту тему, но  надеюсь, что такие размышления будут полезны для интеллектуального развития апологета махновщины.

Виктор Белаш

Но вернемся к нашей конкретике. Белаш в своих писаниях постоянно жалуется на плохое снабжение махновских войск боеприпасами весной 1919г., которое полностью прекратилось после распоряжения Троцкого №96с от 3.06.1919. Поэтому, если бы сводный пехотный Гуляй-Польский полк выдвинулся в Святодуховку без патронов или был вооружен пресловутыми итальянскими винтовками, а патроны были только к российским «трехлинейкам», то Белаш обязательно сослался бы на эту оправдательную причину и обвинил бы большевиков (точнее «троцкистов», - у Белаша всегда так, - все, что большевики делают против махновцев, - это делают «троцкисты») в гибели только что созданного полка. Но в данном случае Белаш ни словом не обмолвился о каких-то проблемах с боеприпасами. По его словам, «полк отстреливался», когда началась атака Шкуро, а в автомобиле, на котором драпали Махно и Белаш, «к счастью», то есть, якобы, случайно, оказалось два ручных пулемета и ни много, ни мало, 20 лент к ним.  Кстати,  поставлявшиеся во время Первой мировой войны в Россию из США ручные пулеметы «Люис» были специально адаптированы  под единый с российской «трехлинейкой» патрон.

Нельзя избавиться от мысли: ну, решили драпануть, так драпайте со своим личным оружием, - с маузерами, с наганами или что там у них было, но оставьте обороняющимся  пулеметы. Я думаю, что даже не надо  быть участником боевых действий, чтобы представить эффективность работы ручного пулемета по плотной массе всадников, скачущих сельской улицей.

Так что, в данном бою, ни о каком дефиците патронов, умышленно созданном злобными «троцкистами», речи не было…

В контексте этой темы надо отдельно остановиться на «описи»(как  называет Дубовик этот документ), т. е. на приемо-сдаточном акте по передаче «войск имени Батько Махно» под красное командование, согласно которому 1-я Повстанческая  дивизия сворачивалась в 3-ю бригаду 7-й Украинской дивизии. Этот акт, приводимый Белашом в опусе «Дороги Нестора Махно», подписал он, как начальник полевого штаба Повстанческой дивизии и краском Круссер, вступивший в должность комбрига-3. Дубовик ссылается на этот акт, как на показатель отвратительного снабжения оружием махновских войск со стороны красных, так как согласно акту на 9.06.1919г. «в бывших махновских частях числилось 55 тыс. чел., из них оружие имели только 25 тысяч».

Правдоподобность этих цифр, а значит и подлинность самого документа, в котором они приводятся, вызывает большое сомнение. Зная численность войск УНР, Красной армии и ВСЮР весной - летом 1919г., трудно поверить, чтобы в махновской дивизии-бригаде было такое количество бойцов. Для примера: летом 1919г. в Крымской Советской армии было около 10.000 бойцов; еще до махновского мятежа в частях 58-й стрелковой дивизии, в Южной группе войск XII-й Красной армии в августе 1919г.,  было около 18 000 бойцов.

Более того, вышеупомянутая докладная записка Круссера Ворошилову, датированная все тем же 9.06.1919г., которую в «Дорогах Нестора Махно» опубликовал соавтор В. Белаша, его сын А. Белаш, указывает численность махновской дивизии всего в 7 000 человек и ничего не говорит о тех бойцах, которые, якобы, в составе дивизии числись, но оружия не имели. При сравнении с численностью действовавших на территории Украины армий враждующих сторон весной - летом 1919г., эта цифра выглядит вполне адекватной.           А. Белаш не сделал ни малейшей попытки хоть как-то объяснить это кричащее несоответствие в численности «махновских частей». Читателям «Дорог Нестора Махно» остается самим судить, какой документ подлинный, а какой сфабрикован В. Белашом. Учитывая склонность Белаша  в своем опусе приводить совершенно нереальные  цифры или выдумывать целые сражения, можно думать, что численность Повстанческой дивизии, указанная в приемо-сдаточном акте от 9.06.1919г., – это его фальсификация.

Но почему Дубовик, как современный апологет махновщины, не пытается хоть как-то объяснить этот казус и просто замалчивает докладную записку Круссера Ворошилову?!  

Еще одна ходкая тема промахновских спекуляций, - это репрессии, которые обрушили большевики на махновский актив в мае-июне 1919г. Дубовик не мог пройти мимо этой темы, - ведь это еще один удобный повод замазать темное пятно на биографии его героя выпадами в адрес большевизма.

Итак, вообразив, что я «печалюсь» о судьбе Веретельникова, он тут же изображает эту «печаль» лицемерной, ибо, если бы Веретельников 22.05.1919г. остался жив, то «у него были бы более чем реальные шансы погибнуть через две-три недели от рук большевиков». То, что к рассматриваемому нами вопросу это предположение никак не относится, что это очередная негодная попытка замазать его - так это само собой понятно. Но если рассмотреть этот и последующие выпады Дубовика  по поводу большевистских репрессий против махновцев в мае-июне 1919г., то надо сказать, что это сплошная гиперболизация и передергивания, то есть, фальсификация истории украинской революции, на ниве которой он так активно подвизается.

Зададимся вопросом: были ли у Веретельникова шансы быть расстрелянным, останься он в живых 22.06.1919г.? Конечно были, как были они у любого красного командира, взявшегося «совать нос» в политику и, тем более, формулировать политическую линию, отличную от «генеральной линии» большевистской партии. Эти шансы были бы еще более реальными, если бы Веретельников оставался «ответственным членом коллегии штаба дивизии войск имени Батько Махно» или «начштаба армии повстанцев-махновцев». Озеров, ставший начальником штаба махновской  армии-дивизии  после Веретельникова, был расстрелян именно за это, - «за самое активное участие в махновской авантюре», тем более, что он в мае 1919г. агитировал за союз с Григорьевым. Но эти шансы были весьма  малы, если бы Веретельников оставался командиром полка, ведь даже махновские апологеты (за исключением Дубовика) не забывали отметить, что все командиры махновских полков остались на своих местах. В течение всего лета 1919г. большевики так и не удосужились их арестовать и расстрелять. Можно также спросить у Дубовика: а почему не арестовали и не «вывели в расход» Белаша со своим штабом, сразу после того, как он передал Круссеру «войска имени Батько Махно» 9.06.1919г.?! Ведь это, по представлениям Дубовика, было бы так по большевистски, -  подписали акт о передаче войск и тут же арест, а на следующее утро – «в расход»… Между тем, Круссер, в своем приказе о вступлении в должность комбрига, датированном все тем же 9.06.1919г., в частности, писал: «Все слухи о том, что все махновцы будут преследоваться новым командованием, ни на чем не основаны; их распускают те, кто чувствует за собой вину. Все истинные революционеры будут оставлены на своих местах совершенно независимо от того, к какой партии они принадлежат, только бы шли с нами в ногу за одно дело освобождения труда от капитала».

Александр Круссер

Но уже ночью с 9.06 на 10.06.1919  Круссер погиб при таких обстоятельствах, что трудно избавиться от впечатления, что его убили сами красноармейцы, еще днем бывшие махновцами. После гибели Круссера командиром бригады на некоторое время становится Белаш, сохранивший при себе свой штаб. Не правда ли странно на фоне измышлений Дубовика о «массовых убийствах махновцев большевиками» в июне 1919г.? А ведь у большевиков были очень веские причины для того, чтобы в ближайшие дни после гибели Круссера арестовать и расстрелять весь перешедший в Красную армию махновский комсостав, включая Белаша со своим штабом. Пусть Дубовик поинтересуется, за что, например, был расстрелян вместе со своим штабом знаменитый Б. Думенко, командир Сводного конного корпуса, один из наиболее выдающихся красных кавалерийских военачальников….

Но ни один из махновских апологетов не забывал упомянуть арест и расстрел нескольких членов штаба махновской дивизии. Об этом расстреле упоминают и практически все историки, писавшие о махновском движении.  Арестовали махновских штабистов  в Синельниково 12.06.1919г., а расстреляли их   в Харькове 17 06.1919г. Можно говорить о том, что взяли, а затем расстреляли первых попавшихся под руку представителей махновского комсостава. Никаких систематических, а тем более массовых репрессий против махновцев в июне 1919г. не было и в тогдашней обстановке военных поражений и значительной дезорганизации красного тыла быть не могло.

Аршинов: «Начальник штаба армии махновцев Озеров, члены штаба Михалев-Павленко, Бурбыга и несколько человек из В.Р.Совета были вслед за этим (вслед за бегством Махно со станции Гайчур после отправления своей знаменитой телеграммы) изменнически схвачены и казнены. Это положило начало казням многих других махновцев, попавших тогда в руки большевиков.»

Волин: «Одновременно они предательски захватили начальника штаба повстанческой дивизии Озерова, членов штаба Михалева-Павленко и Бурбыгу и нескольких членов Военно-революционного Совета. Все они были немедленно казнены. Это послужило сигналом ко многочисленным казням махновцев, арестованных большевиками».

Белаш: «17 июня в г. Харькове под председательством троцкиста Пятакова (члены: Буздалин и Рафаилов) заседал Чрезвычайный военный трибунал Донецкого бассейна. В числе приговоренных и в 24 часа расстрелянных были члены бывшего полевого штаба Повстанческой дивизии: Бурдыга, Коробко, Михалев-Павленко, Олейников, Добролюбов, Костин и Полунин». Эта информация подается Белашом со  ссылкой на харьковскую газету «Коммунар» №73(87) от 18.06.1919г., где, очевидно, был напечатан список всех расстрелянных 17.06.1919г. махновцев и в другом месте отмечает, что четверо из расстрелянных штабистов были анархистами и трое – левыми эсерами.

Но только Дубовик дописался до «массовых убийств махновцев большевиками». Он также пишет о том, что махновские штабисты были расстреляны «по лживому и подлому обвинению в участии в «измене Махно». Тиражированное «советской» историографией обвинение махновцев в открытии фронта белогвардейцам или об измене, в смысле сговора с теми же белогвардейцами, -  это, конечно, ложь. Никакого «открытия фронта» не было ни со стороны махновцев, ни со стороны красных, специально в ущерб махновцам, как это утверждают махновские апологеты. Шкуро своими рейдами просто разметал смежные фланги XIII-й и 2-й Украинской красных армий. Вообще-то говоря, эти лживые обвинения были совершенно излишними. Непонятно, зачем «Чрезвычайному трибуналу» понадобилось выдумывать подобный предлог. Махновских штабистов могли расстрелять просто за претворение в жизнь установок Третьего районного Гуляй-Польского съезда или за подготовку к проведению Четвертого.  Ведь Троцкий требовал «устранить верхушку» махновщины без привязки к каким-либо обвинениям и объявил о репрессивных мерах по отношению ко всем, кто будет причастен к подготовке Четвертого районного съезда еще 4.06.1919г.

Но вряд ли Дубовику стоило применять эпитет «подлый» по отношению к этим обвинениям. Ведь тогда нужно было бы говорить о подлом убийстве Григорьева и членов его штаба; о подлом покушении на убийство Головного Отамана С. Петлюры после того, как армия УНР, по санкции того же Петлюры, приняла в свои лазареты больных и раненых махновцев и снабдила их патронами и снарядами при чудовищном дефиците средств медицинского обеспечения и острейшей нехватке боеприпасов у самой армии УНР (На постоянно пульсирующей по своим размерам территории Правобережной Украины, которую контролировала УНР, не было ни одного патронного, ни одного снарядного и оружейного завода, а микроскопические партии необходимых медикаментов вместе с деньгами доставлялись из Германии по воздуху, - с помощью эпизодических полетов аэропланов), то есть, по сути, спасла махновцев от разгрома белогвардейцами в сентябре 1919г. …

 

Начальник Заднепровской украинской советской дивизии Павел Дыбенко и командир ее 3-й бригады Нестор Махно. начало 1919 г.

«Красная контрреволюция»

Итак, «красная контрреволюция»… Дубовик пишет, что «Махно, как известно, был вынужден уйти из Красной армии и с того времени начал борьбу на два фронта, против красной и против белой контрреволюции». Все было немного не так, но сейчас важно другое, - важно то, что такая оценка большевизма дает возможность задать Дубовику ряд вопросов по поводу деятельности его «народного героя».

Почему Махно, начиная с конца 1917г. и по июнь 1919г. все время тяготел к смычке и смыкался с этой самой «красной контрреволюцией»?

Проехав по городам Поволжья и побывав летом 1918г. в Москве, Махно что, не заметил тоталитарной тенденции в эволюции большевистского режима?

Почему тогда же он идет на прием к  лидерам «красной контрреволюции» и пользуется их содействием при своем возвращении в Украину и это после того, как большевики устроили погром анархистских организаций в городах России в апреле 1918г.?!

Махно что, ничего не знал об организационной структуре регулярной Красной армии, с ее политкомиссарами, особыми отделами и бывшими царскими офицерами на командных должностях?!

Почему Махно так враждебно отнесся к украинской национально-демократической революции во главе с Центральной Радой, предпочитая ей смычку с российской «красной контреволюцией?!

Почему Махно так враждебно отнесся к «второму изданию» украинской национально-демократической революции во главе с революционной Директорией, которая снесла «Украинскую Державу» Скоропадского и представляла собой широчайшее восстание тех же украинских крестьян за землю и волю?!

Почему в декабре 1918г. Махно, при поддержке местной агентуры российского большевизма, напал на Екатеринослав, который защищали такие же, как у него, крестьянские отряды, только УНРовской ориентации, вместо того, чтобы догнать и уничтожить так ненавистных ему гетманцев, -  VIII-й корпус гетманской армии, ставший «Екатеринославским отрядом Добровольческой армии», который был изгнан из Екатеринослава отрядами войск УНР буквально за неделю до нападения Махно и пешим порядком шел на Крым?! Быть может, Дубовик по анархистски шаблонно скажет, что, мол, УНРовские атаманы были «государственники»? Но это означало бы только то, что Махно предпочел смычку с жестко-централизованной государственной системой российской «красной контрреволюции» только что провозглашенной где-то в Киеве Украинской Народной Республике.

Какие классовые антагонизмы в декабре 1918г. (когда украинская национально-демократическая революция только что смела гетманщину и еще кое-где шли бои с ее сторонниками) могли заставить Махно начать вооруженную борьбу с оборонявшими Екатеринослав крестьянскими атаманами: с Гуляй-Гуленко; с Божко; с нанесшим ему успешный контрудар Самокишем?!

Почему в то время Махно ни разу не дал оценки наступавшей с севера регулярной армии «красной контрреволюции», как вторгнувшейся в Украину российской оккупационной вооруженной силе?! Белаш описывает замечательную в своем роде сценку совещания махновского комсостава после поражения в Екатеринославе: Махно: «Теперь нам следует смотреть за Самокишем, чтобы он на Синельниково не ударил. Ты, Чубенко, сейчас же одевайся(?) и поезжай туда и если он не будет наступать дальше Нижнеднепровска, надо занять Павлоград и Лозовую. Может быть, удастся соединиться с Красной армией, которая, по слухам(?!), заняла Белгород и перешла в наступление по всему Украинскому фронту. Если с ней будешь иметь встречу – заключи военный союз. Согласны, ребята? – обратился к нам Махно. Мы, как один, были согласны. Нас пригласили в столовую и мы пошли за Махно. Он налил стакан(!) спирта: «За будущее повстанчества!»» (Что можно сказать по этому поводу? Вопиющий военно-политический дилетантизм, национальный нигилизм и пособничество российским красным оккупантам, той самой «красной контрреволюции». И как многозначительно, в свете последующих событий, звучал тост Махно за будущее повстанчества…).  

Почему Махно в своих телеграммах убеждает верховодов «красной контрреволюции» в том, что он правильный, хороший, честный, лояльный и что это они его неправильно понимают?

Почему в угоду им он даже пытался отмежеваться от решений Третьего Гуляй-Польского районного съезда?!

Подобных вопросов апологету махновщины можно было бы задать еще много…

Посткриптум

Свідомі українці ніколи не матюкаються и поэтому здесь, за рамками собственно исторической полемики, я  тоже буду «интеллигентно выражаться».

Дубовик в своем раздражении как-то не заметил, что в тексте «Темное пятно на биографии «народного героя»» еще нет, не только «яростных нападок», но и вообще какой-либо полемики против его измышлений. Об эпизоде с бегством Махно из Святодуховки 22.05.1919г. я мог бы с таким же успехом прочитать в «Дорогах Нестора Махно», как я прочитал в его заметке о 100-летии со дня гибели Веретельникова.

Объявлять меня врагом Махно – ну, это просто смешно. Я могу по разному относиться к выдающимся деятелям прошлого, могу критиковать попытки их мифологизации, но моими врагами могут быть только мои современники. Как было бы «круто», если бы я, например, объявил своим врагом гетмана Скоропадского. Но на такую глупость я явно не способен.

Дубовик считает, что его мифотворчество подвергается «яростным нападкам» «разного толка марксистов», «от упертых сталинистов» до «умеренных социал-демократов». Ставить на одну доску сталинистов и социал-демократов, называть их всего лишь «разного толка марксистами», - это либо оглушающее невежество, либо политическая инсинуация. Но в невежестве Дубовика трудно упрекнуть, ведь для того, чтобы исторические фальсификации выглядели убедительно, нужен известный уровень эрудиции. Это именно политическая инсинуация. Надо только не останавливаться на полпути и зачислить в марксисты маоистов, чучхеистов, «красных кхмеров», последователей Энвера Ходжи и Абимаэля Гусмана. Так будет еще страшнее и еще более похоже на буржуазную пропаганду. Можно так же применить этот подход к самому Дубовику и спросить его, - почитает ли он за анархистов анархо-капиталистов, анархо-демократов, анархо-фашистов,  анархо-панков и прочую анархо-шизу, которая так буйно полезла изо всех щелей в начале 90-х годов ХХст.?!

О. Дубровский

Январь-2020.

  

Примечания.

1. В тексте «Одно из темных пятен…» есть упоминание об еще одном боевом эпизоде, во время которого действия Махно никак не согласуются с образом «народного героя». Речь идет о проигранном махновцами бое за Гуляй-Поле 8.06.1919г., когда Шкуро штурмом взял его и, по описаниям махновских апологетов, подверг чудовищному погрому и безудержному грабежу. Дубовик предпочел не комментировать этот эпизод и поэтому придется вновь напомнить его содержание:

Итак, согласно писаниям Белаша, который был уже не комбриг-2, а начальник полевого штаба дивизии, утром 8.06.1919 на ст. Гуляй-Поле происходит экстренное совместное заседание штаба махновской дивизии, Военно-Революционного Совета и «Союза анархистов», на котором обсуждались военно-политические перспективы в связи с нарастающим многовекторным давлением большевиков на повстанчество. Большинство присутствующих, пишет Белаш, «настаивало свернуть полки и уйти за Днепр на соединение с Григорьевым. В это время шкуровская бригада атаковала Гуляй-Поле и мы расстались. Я уехал на Пологи, Махно – на Гайчур. Со станции Гайчур 8-го июня в 15 час. 40 мин. уже в который раз он отправил телеграмму красному командованию, а мне копию». Какие махновские части участвовали в обороне Гуляй-Поля, кто ими командовал, как и почему бой был проигран – Белаш об этом  умалчивает. Но что получается? Получается, что атака Шкуро началась неожиданно, то есть знаменитая махновская разведка опять оказалась не на высоте положения, ибо если было бы известно, что белоказаки идут на Гуляй-Поле, то участники совещания, надо думать, занимались бы другими делами. И самое главное, - начдив и начальник полевого штаба дивизии вместо того, чтобы вместе руководить боем за важнейший во всех отношениях пункт махновского движения, покидают станцию Гуляй-Поле и разъезжаются в прямо противоположные стороны. Махно, вместо того, чтобы защищать родное село, символ движения, названного его именем,  и  «склад награбленной махновцами добычи»(Шкуро), едет на станцию, находящуюся в 20 км. от Гуляй-Поля, на которой, к тому же, стоит красный бронепоезд и там занимается составлением и отправлением длиннейшей телеграммы на адрес, выражаясь языком Дубовика, самых главных заправил (главнее некуда!) «красной контрреволюции»: Ленину, Троцкому, Каменеву и Ворошилову в придачу…

 Махно опять бежит от Шкуро, опять избегает боя с ним,  - «народные герои», вроде бы, так не должны поступать и поэтому современному апологету махновщины приходится об этом молчать…