Сто лет Коммунистическому Интернационалу: 100 милитантов мировой партии пролетариата

1919 – 2019. Сто лет Коммунистическому Интернационалу: 100 милитантов мировой партии пролетариата / Отв. ред. Ж.Ж. Кавикьоли. – СПб.: АНО «Центр международных исследований ”Новый Прометей”», 2019. – 579 с. – 500 экз.

Рецензія.

Минулий 2019 рік приніс нам важливу дату – 100 років від часу утворення ІІІ (Комуністичного) Інтернаціоналу, заснованого на першому установчому конгресі в Москві в березні 1919 р. Саме цю подію увічнює довідник, що вийшов друком спершу італійською, а потім російською мовами.

Британський прем’єр-міністр Бенджамін Дізраелі колись сказав знамениту фразу: «Не читайте історію – читайте біографії, бо це – життя без теорії». Навряд чи цей вислів сподобається авторам та упорядникам цього довідника. Він підготовлений італійською  організацією “Lotta communista” та зокрема заснованими нею Інститутом дослідження міжнародного робітничого руху імені Серджіо Мотозі та Біографічним архівом робітничого руху в м. Генуя (Італія). «Лотта комуніста» навпаки вважає, що найперше, що потрібно пролетаріатові, - це правильна теорія. Їм напевно більше би сподобалося інше твердження того ж Дізраелі: «Партія — це організована думка». Саме бійцям утвореної сто років тому організації світової соціалістичної революції присвячено цю книгу.

Першу частину її становлять статті Жана Жакомо Кавікьолі про передумови виникнення Комуністичного Інтернаціоналу під час першої світової війни та Великої російської революції 1917-1921 рр., перші чотири конгреси Комінтерну в Москві. Цікавим також є дослідження Сергія Сальнікова про вплив міжнародних міграцій на комуністичний рух, зокрема роль військовополонених часів першої світової війни, що потрапили до Росії, в утворенні комуністичних партій Європи. Хотілося б також додати, що це ж саме стосується й Західної України, зокрема утворення Комуністичної партії Східної Галичини в 1919 р., де провідну роль грали колишні військовополонені Михайло Левицький, Нестор Хомин, Григорій Іваненко (Бараба) тощо.

Другу частину становлять статті та промови засновників та ідейних лідерів Комінтерну – Владіміра Лєніна, Льва Троцького, Григорія Зінов’єва та засновника «Лотта комуніста» Арріго Черветто.  Тут же вміщено «Умови прийому до Комуністичного Інтернаціоналу» (21 умова), прийняті на ІІ конгресі Комінтерну в липні 1920 р. Для українського читача цікавим мабуть буде порівняти ці умови із програмними документами двох українських партії, що подавали заявки на вступ до цієї організації – Української Комуністичної партії (боротьбистів) та Української комуністичної партії, утвореної в січні 1920 р. Обом цим партіям було відмовлено у вступі до Комінтерну на вимогу представників РКП(б), хоча пункт 8 «Умов» стосовно колоній та пригноблених націй передбачав зокрема, що кожна партія Комінтерну мусить «підтримувати не на словах, а на ділі будь-який визвольний рух в колоніях, вимагати вигнання своїх вітчизняних імперіалістів із цих колоній… й вести систематичну агітацію у своїх військах проти будь-якого гноблення колоніальних народів».

ПОПАМ МАХНОВСКОГО ПРИХОДА

(К полемике вокруг военного преступления Махно 22.05.1919г.)

«Былые идеалы» и махновщина

 В стенах цехов днепропетровских заводов я провел 41 год своей жизни (1976-2017). И я горжусь тем, что много лет был непосредственным производителем материальных средств, необходимых для жизни общества. В конце 70-х – начале 80-х годов ХХ ст., наблюдая за мерзостями «развитого», а затем даже «зрелого социализма» или государственно-капиталистического КПССовского режима, я искал идейную базу для освобождения  рабочего класса, частью которого был. Сначала это была платформа «рабочей оппозиции» в рядах РКП(б) 20-х годов, потом анархо-синдикализм. Я утверждаю, что в бывшем «СССР» я был первым, кто после 20-х годов, в открытую поднял идейное знамя анархо-синдикализма, когда летом 1987г. публично, перед рабочими, предложил заводскому КПССовскому «партактиву» проводить ненавистные, но обязательные для рабочих «политзанятия» в форме дискуссий между мной, как анархо-синдикалистским активистом и КПССовскими пропагандистами. В 1994г. идейная эволюция привела меня к марксизму. С тех пор прошла четверть века(!) и в декабре 2019г. я вдруг узнаю от известного анархистского историографа Анатолия Дубовика, что оказывается, у меня сейчас появилась потребность «попинать былые идеалы» посредством критики Махно и махновщины, вернее, мифа о Махно и махновщине. Разбираться, - почему вдруг через 25 лет у меня могла возникнуть такая потребность, -  я считаю излишним в виду явной глупости подобного утверждения.

Но можно ли, в принципе, в моем случае, «пинать былые идеалы», критикуя махновщину? Чтобы ответить на этот вопрос, надо, очевидно, соотнести эти самые «былые идеалы» и махновщину.

Анархо-синдикализм я всегда рассматривал как доктрину социального освобождения промышленного рабочего класса (сейчас не идет речь о ее преимуществах и недостатках или о ее несостоятельности), основным постулатом которой является деятельность свободных союзов непосредственных производителей в промышленном производстве.

Организованные в свои боевые профессиональные союзы, промышленные рабочие ведут экономическую борьбу, в итоге которой всеобщей захватной стачкой овладевают производством. Власть эксплуататоров при этом рушится; наемный труд, как таковой, исчезает; исчезает и социальное разделение труда на начальников и подчиненных; свободные труженики сами управляют производством; основная цель социалистической революции достигнута – эксплуатация человека человеком ликвидирована, труд освобожден!  Вот чем для меня был анархо-синдикализм.

Стоит добавить, что во время буржуазно-демократической революции 1989-1991г.г. я, как рабочий активист анархо-синдикалистской ориентации, всегда дистанцировался от того пестрого, шумного и бестолкового балагана, каким был в то время возродившийся в «СССР» анархизм, в котором задавали тон различные, зачастую весьма эксцентричные, люмпен-интеллигенты.

Махновщина была крестьянским движением, широким движением мелкотоварных сельхозпроизводителей, то есть, мелкой буржуазии, которая во время буржуазно-демократической революции 1917-1921г.г. сокрушила феодальные пережитки в виде помещичьего землевладения и стремилась сама хозяйничать на своей земле, стремилась сама распоряжаться добытым в результате аграрной революции основным средством  своего мелкотоварного сельскохозяйственного производства. Аналогичные с махновским повстанческие крестьянские движения в то время охватили всю Надднепрянскую Украину, -  одинаковой была социальная база, одна и та же была стратегическая цель: землю – мелкотоварному сельхозпроизводителю! Повстанческие движения «батьки» Ангела, атамана Зеленого и атамана Григорьева были наиболее крупными, после махновского, проявлениями общей крестьянско-повстанческой тенденции в Украинской революции, основным вопросом которой был аграрный вопрос. Но только махновское движение в качестве своей идейной базы имело анархо-коммунизм, что получилось по ряду исторических, в общем-то, чисто случайных обстоятельств. Без сомнения, крестьянское повстанческое движение на Екатеринославщине и в Северной Таврии во время  буржуазной  революции все равно было бы, даже без его «оплодотворения» анархо-коммунизмом. Оно вполне могло развиться при эсеровском(левоэсеровском) идеологическом обеспечении. История Украинской революции показывает, что движение мелкой буржуазии за свое социальное освобождение могло принимать на вооружение любую идейно-политическую ориентацию (кроме российско-реставрационной, естественно), а также эту идейно-политическую ориентацию менять. В связи с этим мне вновь вспоминаются памятные еще со школьной скамьи строки Павла Тычины:

            На майдані коло церкви революція іде,
Хай чабан – усі гукнули, за отамана буде!

Такая «чабанна отаманія» могла выступать под любым идейным знаменем, аби тільки проти панів, проти жидів, проти комісарів, ЧК та продзагонів, за землю і волю…

Собственно Махно и анархизм – вопрос сложный и неоднозначный. Анархисты-«набатовцы» критически относились к деятельности Махно, приехав и побыв какое-то время в махновщине, они ее покидали. Махно критически, иногда откровенно недоброжелательно, относился к «набатовцам», ведь по своей военно-политической практике он анархистом, конечно же, не был. Он был вождем, мифологизированным еще при жизни вождем крестьянского восстания, культ личности которого всячески поддерживался его окружением.   

Анархо-синдикализм  и такие, как махновщина, крестьянские повстанческие движения, - это настолько разные практики социального освобождения, насколько разная у них социальная база. В случае анархо-синдикализма, - это городские наемные промышленные рабочие, продающие на рынке труда свою рабочую силу. В случае крестьянских повстанческих движений, в частности, махновщины, – это мелкотоварные сельскохозяйственные производители, продающие на рынке продукты своего труда на земле. Анархо-синдикализм органично вырастал из тред-юнионизма, из организованной борьбы наемных рабочих за более высокую цену своей рабочей силы.  Махновщина  выросла из борьбы мелкой буржуазии за землю, против феодального землевладения. Таким образом, критика анархо-синдикализма (если бы вдруг у меня сейчас возникло желание «попинать былые идеалы») посредством критики махновщины, была бы абсолютно несостоятельным интеллектуальным упражнением. Это выглядело бы так же абсурдно, как если бы в какой-то стране Латинской Америки кто-то взялся за критику стачечного движения городских рабочих посредством критики сельской герильи. Это выглядело бы так же нелепо, как название недавно самораспустившейся известной леворадикальной организации – Революционная Конфедерация Анархо-Синдикалистов, но… имени Нестора Махно(?!).

По этому вопросу надо сказать еще следующее: «интеллигентно выражаясь», я считаю некорректным полемическим приемом сначала попытаться как-то дискредитировать личность оппонента и только потом обращаться к его аргументам. В данном случае именно так поступает А. Дубовик: посмотрите, восклицает он, - кто  пытается опорочить репутацию нашего «народного героя», - тот, кем овладело недостойное желание «попинать былые идеалы»!

ЭТО БЫЛО ТРИДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД…

Некоторые фрагменты хроники буржуазно-демократической революции 1989-1991 г.г.

 в Днепропетровске.

Днепропетровск в середине 70-х гг. ХХ в.

21.01.1990 – Подготовительная конференция к Всеукраинскому съезду Соцпрофа, - первого легального (или полулегального?) альтернативного профсоюза в Украине. Вырабатываем повестку дня съезда и обсуждаем организационные вопросы. Избран Оргкомитет.

22.01.1990 -  Митинг национально сознательной общественности, посвященный «Акту злуки» УНР и ЗУНР 22.01.1919г. Проводит митинг актив РУХа, УГС и УАПЦ.  Присутствует 500 – 600 человек. Год назад, в январе 1989г. такой митинг в Днепропетровске был еще невозможен. На митинге раздаю листовки с призывом бойкотировать выборы в Верховный совет «УССР», что вызывает возмущение некоторых национал-демократов.

23.01.1990 – Директор завода г-н Шакалов (по совместительству секретарь по идеологии в заводском парткоме КПСС) вызывает меня к себе и предлагает посетить ГУВД. Вечером звонят из ГУВД и требуют моей явки туда. Отвечаю, что смогу явиться  только по повестке. Еще в прошлом году, и не только мной, было отмечено, что политическая полиция (КГБ) передала часть своих функций по давлению на антиКПССовскую оппозицию структурам МВД.

26.01.1990 – В качестве делегатов от Днепропетровской парторганизации УНП, я и  В. Кобзарь выезжаем в Латвию, в Юрмалу, на конференцию политических сил украинского национально-освободительного движения «Проблемы и пути достижения независимости Украины». Политическая обстановка пока не дает возможности провести такую конференцию на территории Украины и она будет проходить, так сказать, «в эмиграции», - под эгидой Народного фронта Латвии, лидеры которого еще недавно сидели в «советских» тюрьмах вместе с организаторами нашей конференции. За день по телефону неоднократно выслушиваю угрозы сотрудников ГУВД. Они уже знают(!), что я еду в Киев (на конференцию мы должны ехать поездом Киев – Рига) и убеждают меня, что до Киева я не доеду… Требуют прибыть в ГУВД.  Вместе с В. Кобзарем решаем сделать небольшой крюк по Украине, чтобы не ехать в Киев поездом Днепропетровск – Киев. Выхожу из дому очень рано, но через час после моего ухода наряд милиции приходит ко мне домой.

10.02.1990 -  Общегородской митинг демократической общественности на стадионе «Металлург». Присутствует до  4 000 человек. Митинг выражает недоверие Днепропетровскому обкому КПСС.