Спогади робітничого активіста Олега Дубровського про події 20-річної давнини на неіснуючому нині вже Дніпропетровському заводі прецезійних труб, що виробляв високоточні безшовні трубні вироби для радянського, а потім російського військово-промислового комплексу, авіаційної промисловості та навіть атомних електростанцій. У 2000-х роках цей унікальний виробничий комплекс був переданий до об'єднання "Укренергоатом" і практично цілеспрямовано доведений до банкрутства, як вважають деякі оглядачі, щоби забезпечити монополію на ринку його російських конкурентів. Зараз на його місці філія "Торгового дому "Волгоградський металургійний завод".
В декабре 1997 – январе 1998
г.г. в Днепропетровске, на Опытном трубном заводе Государственного трубного
института (с1970 по 1990г.г. – Трубный Опытно-экспериментальный завод
Всесоюзного научно-исследовательского трубного института (ТОЭЗ ВНИТИ); с 1990 по 1995г.г. –
Днепропетровский завод прецизионных труб
(ДЗПТ); с 1995 - ОТЗ ГТИ) прошла
общезаводская экономическая забастовка с требованиями: погасить семимесячную
задолженность по зарплате рабочим завода и выполнять положения принятого в
апреле 1997г. коллективного договора. Забастовка закончилась поражением
рабочих, на 8-й день она была буквально разгромлена администрацией.
Однако,
несмотря на поражение рабочих, это классовое столкновение имело, на наш взгляд
несколько интересных моментов.
Рассмотрим,
как конкретная ситуация воздействовала на тактику забастовочной борьбы, а также
те, весьма эффективные контрмеры, которые применял против бастующих классовый
враг.
Сразу надо
отметить два момента:
Первый –
забастовка была инициирована и организована одним человеком, левым политическим
активистом, членом Социалистического Рабочего Союза, рабочим завода,
трубопрокатчиком О. Дубровским. Это значит, что в процессе подготовительной
агитационной и организационной работы не сложилось никакой инициативной группы
рабочих активистов, которая затем могла бы стать забастовочным комитетом.
Второй момент
– рабочий коллектив завода практически не имел забастовочного опыта, до этого,
все неудачные, стихийно-спонтанные попытки бастовать не продолжались более
одной смены.
Весьма низкий
уровень классового сознания, а значит, солидарности и боевитости рабочих
Опытного трубного завода, неоднократно проявлявшийся в конфликтных ситуациях
1996-97г.г., не позволял начать подготовку к стачке с создания инициативной
группы и проведения ею общего, независимого от администрации, собрания рабочих
завода. В течение 1997г. было сделано несколько попыток создания инициативной
группы рабочего актива и организации ею общего собрания рабочих как всего завода, так и в меньшем масштабе –
трубопрокатного цеха (основного структурного подразделения). Все эти попытки
закончились неудачно. Наталкиваясь на обезоруживающую пассивность братьев по
классу, новоиспеченный рабочий актив испытывал сильнейшую деморализацию и, как
правило, прекращал после этого делать что-либо вообще. Рабочие завода, в свою
очередь, неоднократно демонстрировали свою полную неспособность собраться
вместе для обсуждения своих самых злободневных проблем без санкции и без
участия администрации.
Поэтому, к
концу 1997г., О.Дубровский, как целенаправленно действующий социалистический
активист (который был, пожалуй, единственным, кто не утратил надежд на
возможность организации рабочего сопротивления на заводе), решил отказаться от
привычной схемы: создание инициативной группы; подготовка ею общего рабочего
собрания; проведение этого собрания, где вырабатываются и утверждаются
требования рабочих, а также избирается стачечный комитет; предъявление
стачкомом требований к администрации;
переговоры сторон конфликта; в случае их неудачи – начало забастовки.
Вместо
подобной схемы О.Дубровский взял на себя
ответственность сформулировать требования рабочих, то есть, подменил собой,
своей собственной инициативой волю и решения общего рабочего собрания и в
первых числах декабря 1997г. начал обходить бригаду за бригадой во всех
производственных подразделениях завода.
Безусловно,
такая подготовительная работа стала возможной только потому, что рабочие
Дубровского знали. Малочисленные старые кадры помнили его жесткие конфликты с
администрацией в 70-е и в 80-е годы, после одного из которых он был уволен (в августе 1983г.) и затем отсутствовал на заводе 13 лет. Для основной
массы Дубровский стал единственным рабочим представителем, выдвинутым в апреле
1997г. на конференции по принятию коллективного договора непосредственно
рабочими в так называемый «Совет
предприятия», дополнительно к списку кандидатур, предложенных
директором завода. Более того, Дубровский в июле 1997г. уже организовывал и
возглавлял общезаводскую акцию протеста против задержек с выплатой заработной
платы в форме коллективно-организованного прекращения работы на два часа раньше
срока. Поэтому в бригадах не возникало столь хорошо знакомых, для проникающих
на заводы социалистических активистов, настроений подозрительности и
настороженности со стороны рабочих. Никто не задавал недоуменных вопросов, -
откуда взялись предлагаемые их вниманию требования рабочего коллектива к
директору завода. Каждая бригада, куда приходил Дубровский, обсуждала и
одобряла данные требования, практически не внося туда никаких изменений. Тут же
обсуждалась забастовочная инициатива, если администрация в определенный все тем
же Дубровским срок этих требований не выполнит. Если данная бригада заявляла о
своем намерении участвовать в намечаемой забастовке, то Дубровский приглашал ее
на общее собрание решивших бастовать рабочих завода, которое он назначил на
утро 15-го декабря.
Здесь надо
отметить, что недавние начинающие рабочие активисты, на глазах у которых
разворачивалась подобная деятельность, выражали полное неверие в ее успех, а
имевшиеся среди рабочих завода несколько членов КПУ вообще отмежевались от
всяких контактов с готовившим забастовку троцкистским активистом.
Между тем,
подобный нестандартный подход, диктовавшийся условиями преобладающей
пассивности (при задержке зарплаты на пять месяцев!), - побригадное обсуждение
заранее составленного проекта требований и забастовочной инициативы, исходивших
от отдельного активиста, - дал возможность определить, что на стачку пойдет
весь завод, за исключением труболитейного участка и участка по ремонту
металлургического оборудования, а также ОТК трубопрокатного цеха.
Опираясь
на выявленные таким образом настроения,
Дубровский без формальной санкции общего собрания, 11-го декабря предъявляет
директору завода г-ну Блощинскому
требования рабочего коллектива, подпиравшиеся угрозой забастовки с 15-го
декабря. Заявление, завизированное в приемной директора под входящим
номером 22-з, выглядело следующим
образом:
«Директору
ОЗ ГТИ
г-ну
Блощинскому
ЗАЯВЛЕНИЕ
Лишенные средств к существованию, неоднократно обманутые злостно нарушавшей коллективный договор администрацией, рабочие завода 15.12.1997г. в 6.30 начинают забастовку до погашения задолженности по зарплате за июнь – ноябрь 1997г.
Требуем также, в дальнейшем
производить оплату труда в сроки, определяемые действующим коллективным
договором.
11.12.1997
Общему
собранию, назначенному Дубровским на утро 15-го декабря, отводилась роль уже
задним числом одобрить санкционированную побригадно стачку и создать стачечный
комитет. Характерно, что только работницы с участка химобработки труб
трубопрокатного цеха потребовали от Дубровского предварительно поставить в
известность о начале забастовки с 15.12. заводской комитет официального
профсоюза металлургов (ПМГУ). В целом же, подготовка забастовки проходила вне
какого-либо воздействия и, скорее всего, даже вне информированности формально
существующей структуры официального профсоюза.
В
тот же день, 11-го декабря 1997г., администрация предпринимает ответные меры, в
перспективе направленные на нейтрализацию готовящего забастовку активиста.
Около 20.30, в трубопрокатном цехе, на участке нержавеющих сталей, возле
трубопрокатного агрегата ХПТПВ 8-25, , на котором во вторую смену работал
Дубровский, неожиданно появился правящий на заводе триумвират: директор г-н Блощинский, коммерческий менеджер г-н
Потаповский и главный инженер г-н Туренков. Состоялся напряженный «обмен
мнениями», во время которого г-н Блощинский настаивал на незаконности
предстоящей забастовки, а г-н Потаповский пытался выяснить: почему в данный
момент не работает трубопрокатный агрегат ХПТПВ 8 – 25, а также количественные
показатели работы Дубровского. По итогам этого вечернего визита руководства
предприятия на рабочее место социалистического активиста, на следующий день,
12-го декабря, начальник участка г-н Моисеев предложил Дубровскому написать
объяснительную записку по факту отсутствия на рабочем месте, зафиксированному
директором, главным инженером и коммерческим менеджером предприятия. Дубровский
не имел ничего против дополнительной возможности объяснения собственных позиций
и не возражал против написания объяснительной записки. В итоге появился
следующий документ:
Начальнику
трубопрокатного цеха
ОЗ ГТИ
Дроботу А.С.
прокатчика Дубровского О.Б.
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ
ЗАПИСКА
11.12.1997, работая во вторую
смену, я остановил трубопрокатный агрегат ХПТПВ 8-25 в 20.10 по причине прихода сменщика
ночной смены.
Во время записи произведенной
работы в журнал заданий, находившийся на сортировочном столе у помещения ОТК,
со стороны волочильного стана появились г-да Блощинский, Потаповский и
Туренков. У меня состоялся разговор с г-ном Блощинским.
Г-н Потаповский задал вопрос:
почему не работает стан ХПТПВ?
Я ответил, что уже пришла
ночная смена. Должен заявить, что любые попытки этих господ приписать мне
отсутствие на рабочем месте в рабочее время являются грубой выдумкой.
Претензии г-на Потаповского
относительно произведенного мною метража труб я принять не могу, так как, во
первых, – контроль за работой прокатчиков не входит в круг полномочий
заместителя директора по маркетингу, во вторых – любые претензии по поводу
низкой производительности труда в условиях пятимесячного отсутствия зарплаты
являются возмутительными сами по себе и ни на чем не основанными.
Дубровский
О.Б.
12.12.1997
Утро
15-го декабря 1997г. Общее собрание рабочих Опытного трубного завода. Впервые в
истории этого предприятия, заводские рабочие собрались все вместе, собрались
без начальства и вопреки ему. Надо сказать, что этот самостоятельный сбор заводского рабочего коллектива проходил очень
нерешительно и долго, но пришли все, за исключением работниц участка «ширпотреба»
механического цеха, которых начальству удалось запугать угрозой увольнения за
участие в независимом рабочем собрании буквально перед самым собранием! Пришли
даже рабочие участка по ремонту металлургического оборудования, заявившие, что
они бастовать не будут, но своей явкой на собрание выражают свою солидарность с
собравшимися. Дубровский раздает всем листовку Социалистического Рабочего Союза
«ЗАБАСТОВКА - НАШЕ ОРУЖИЕ!».
Собрание
подтвердило начало забастовки, т.к. администрация с 11-го декабря не проявила
никаких инициатив по удовлетворению требований рабочих.
Крайне
вяло, с большим трудом, был избран стачечный комитет из восьми человек.
Председателем стачкома собрание избирает О. Дубровского. Анализ состава
стачкома и его дальнейшей деятельности, позволяет сделать вывод, что стремление
рабочих уйти от ответственности за свои действия и переложить отстаивание своих
интересов на кого угодно, дало администрации возможность реализовать попытку
разложения забастовки изнутри, путем проведения своих ставленников в состав
стачкома. Безусловно, через своих осведомителей в рабочей среде, начальство
знало о том, что на собрании 15-го декабря будет избираться стачечный комитет.
Используя пассивность рабочих во время выборов стачкома, пассивность, которую
вполне можно было предвидеть, и действуя опосредованно, через своих агентов
из числа «рабочей аристократии»,
начальство провело в состав стачкома одного провокатора и четырех
представителей все той же «рабочей аристократии», которые, по меткому
выражению одного из рабочих, находились у начальства «на очень коротком
поводке». Подобное большинство в стачкоме изначально оказалось нацеленным
на сворачивание стачки и на откровенно капитулянтскую политику по отношению к
дирекции. Провокатором оказался не кто иной, как ведущий заводской активист КПУ
(в первую половину 70-х годов – секретарь партийного бюро цеха), слесарь
механического цеха Н.Геращенко. Полностью отмежевавшись от подготовительной
работы по организации забастовки, Геращенко, во время общего рабочего собрания,
на фоне вялых выборов стачкома, попытался войти в его состав, вообще минуя
процедуру выборов, предложив Дубровскому просто записать его в состав стачкома.
Получив категорический отказ, Геращенко через десять минут оказался выдвиженцем
в стачком от своего участка. Итоги первого в истории ОЗ ГТИ общезаводского
независимого рабочего собрания отражает следующий документ:
ПРОТОКОЛ
общего
собрания рабочих завода от 15.12.1997г.
Повестка дня: выборы
стачкома, начало забастовки.
Присутствуют: коллективы
участков №1, №2, монтажно-сборочного и инструментального мех. цеха, первая
смена ТПЦ, электрики, сантехники, КИПиА, термисты ТПЦ.
Ведет собрание прокатчик ТПЦ
Дубровский О.
1. Выборы стачкома. Выдвигаются кандидатуры, отводов и
самоотводов нет. Ведущий оглашает список кандидатов в члены стачкома.
Голосование открытое, списком. Единогласно избирается стачечный комитет в
составе:
О.
Дубровский – председатель (от ТПЦ)
С.
Загоровский – член (от ТПЦ)
И. Дрозд –
член (от ТПЦ)
А.Бабкин –
член (от ТПЦ)
В. Одегов
– член (от МЦ)
Н.Геращенко
– член (от МЦ)
В.Сидоренко
– член (от МЦ)
В.Алферов
– член (от МЦ)
2. Обсужденный и принятый всеми
подразделениями ТПЦ и МЦ документ с требованиями забастовки и уведомлением
администрации о ее начале еще раз зачитывается ведущим. На голосование всем
собранием ставится вопрос о начале забастовки. Открытым голосованием
единогласно принято решение о начале забастовки. Ведущий, он же председатель
стачкома, объявляет о начале забастовки.
15.12.1997
Председатель
стачкома
Ведущий собрание рабочих ОЗ ГТИ
Дубровский
О.
Наглядной
иллюстрацией крайней неуверенности рабочих в своих силах, служит тот факт, что
избрав стачком и единогласно подтвердив начало забастовки, общее собрание
предпочло наиболее изнурительный и пассивный способ ее проведения: долгие часы
стоять одной толпой в помещении с минусовой температурой, ожидая каких-либо
решений и действий администрации.
Интересна
роль низовой (цехового уровня) администрации. Если в механическом цехе она, во
главе с начальником цеха г-ном Артамоновым (до августа 1991г. - секретарь партбюро КПСС механического цеха)
активно пыталась разложить ряды бастующих, в том числе и путем прямого подкупа
наличными деньгами из неизвестных фондов, то в трубопрокатном цехе начальство
полностью устранилось от контактов с бастующими рабочими и пыталось уже с утра
15-го декабря действовать в качестве штрейкбрехеров, поддерживая эпизодическое
функционирование отдельных звеньев технологической цепочки по изготовлению
труб. Так, на глазах у всей толпы стачечников и вопреки всем нормам техники
безопасности, сам начальник цеха г-н Дробот залез на мостовой кран в качестве
крановщика, а мастера стали на места подкрановых рабочих и т.п.
В
течение получаса после начала забастовки, в присутствии всей массы бастующих,
со стачкомом вступили в переговоры: директор завода (с сентября 1997г., а до
этого многолетний «освобожденный» председатель комитета официального
профсоюза в Трубном институте) г-н
Блощинский; главный инженер г-н Туренков и коммерческий менеджер г-н
Потаповский. Основные позиции этого административного триумвирата на
переговорах, сохранившиеся в различных вариациях на протяжении всей стачки,
были таковы:
-
незаконность
забастовки;
-
объективная
невозможность вовремя платить заработную плату рабочим;
-
обещания
исправить это положение в неопределенном будущем;
-
необходимость
интенсивно-производительного труда сейчас, в условиях семимесячного отсутствия
зарплаты;
-
игнорирование
коллективного договора;
-
острые нападки
лично на председателя стачкома (его биография, его идейно-политическая
ориентация и т.д.) с целью дискредитации;
-
угрозы бастующим
рабочим: основной массе – крахом предприятия в результате забастовки; «зачинщикам»
- увольнениями и уголовным кодексом.
Капитулянтская
инициатива возникла в стачкоме практически сразу. Несколько раз стачком
прерывал переговоры, удаляясь на отдельное заседание, якобы для обсуждения
предложений администрации, а в действительности, для попыток преодолеть
собственный раскол, предоставляя директору и компании тем самым
беспрепятственную возможность обрабатывать и без того нестойкую толпу
бастующих. В середине дня 15-го декабря директор завода предоставил стачкому
следующий документ:
ПРЕДЛОЖЕНИЯ
администрации
ОЗ ГТИ уполномоченному
органу
трудового коллектива – стачечному комитету
1.
Сообщаем, что в соответствии с Законом «О порядке
разрешения коллективных трудовых споров(конфликтов)» от 20 мая 1991г. принятое
Вами решение начать забастовку с 6.30 15.12.97г. обосновано в нарушение
требований статей 2, 4, 7.
2.
Администрация ОЗ ГТИ в соответствии со ст. 2 Закона, в
3-хдневный срок со дня поступления требований изложит в письменной форме свое
решение по срокам выплаты зарплаты и доведет до сведения всего трудового
коллектива.
Директор завода Г. П. Блощинский.
15.12.1997г.
Этого очередного напоминания о «незаконности»
происходящего и обещания что-то решить через три дня, оказалось достаточно,
чтобы капитулянтские тенденции в
стачкоме и колебания в массе бастующих
еще более усилились. На фоне этих настроений, в присутствии директора,
совершенно неожиданно, от себя лично выступает член стачкома коммунист
Геращенко и призывает рабочих прекратить забастовку.
Возмутительная
и провокационная инициатива Геращенко обсуждается стачкомом и, по существу,
находит там поддержку: шестью голосами против двух ( Дрозд и Дубровский),
стачком рекомендует рабочим приостановить забастовку на три дня. Общее собрание
бастующих одобряет рекомендацию стачкома подавляющим большинством голосов. Едва
начавшись, стачка захлебывается, при формальном решении «приостановки на три
дня». Это нежелание бороться за собственную зарплату, то есть за свой
социальный статус пролетариев, это очевидное поражение наиболее сознательных
элементов зафиксировано протоколом общего собрания:
ПРОТОКОЛ
общего
собрания рабочих
ОЗ
ГТИ от 15.12.1997
Повестка дня: приостановление
забастовки.
Присутствуют: коллективы
участков №1, №2, монтажно-сборочного и инструментального МЦ, коллектив ТПЦ (за
исключением труболитейного участка).
Председатель стачкома
информирует собравшихся о том, что по обсуждении ситуации и предложений
администрации стачком, 6 голосами против 2 считает необходимым забастовку
приостановить.
Выступление члена стачкома
Геращенко Н. – я считаю, что надо поверить администрации. Я всецело на стороне
этой администрации. Надо работать, а не бастовать.
Председатель стачкома ставит
вопрос на голосование, напоминая собранию о требованиях забастовки и о
необходимости продолжать ее.
Голосование: при 4 голосах
против, проголосовано приостановление забастовки на три дня, до утра
18.12.1997г.
Председатель стачкома ОЗ ГТИ
Дубровский О.Б.
15.12.1997
Считая
роль своих «агентов влияния» в стачкоме сыгранной, директор уже в
открытую приглашает пятерых его членов (Геращенко, Алферова, Одегова, Бабкина и
Загоровского) на заседание фиктивно-соглашательского «Совета предприятия»
17-го декабря, где развивает перед ними свои планы по стабилизации обстановки
на предприятии.
На
следующий день, 18-го декабря, когда должна была возобновиться забастовка, администрация
проводит свое общее собрание рабочих завода. Это уже заявка на окончательный
перехват инициативы. На этом собрании выступает только директор: водопад плохо
воспринимаемых на слух цифр и непреодолимые трудности объективных причин, по
которым нет денег на зарплату, начиная с финансового кризиса в Юго-Восточной
Азии. В итоге, вместо ответа стачкому в письменной форме, который бы фиксировал
позиции администрации по вопросу о выплате задерживаемой зарплаты, г-н Блощинский
устно обещает по 50 грн. каждому рабочему до Нового, 1998 года., а погашение
задолженности по зарплате за июнь-декабрь 1997г. – в рассрочку до июня 1998г.
Среди присутствующих рабочих доминирует подавленное настроение. Все молчат.
Единственный вопрос задал председатель стачкома: почему администрация позволяет
себе игнорировать ею же подписанный коллективный договор?! Директор отрезал:
кто недоволен, тот может подавать на нас в суд!
С
19-го декабря начинается глухая, «подковерная» борьба за возобновление стачки
со стороны председателя стачкома и за полное подавление всякого сопротивления
рабочих со стороны администрации.
Стачком, как стачком, бездействует. Дубровский в одиночку вновь возвращается к
методу побригадной агитации. По заводу
множатся слухи о каких-то суммах, которые вот-вот будут выплачены рабочим в
счет погашения задолженности по зарплате и о готовящейся расправе над
председателем стачкома. 24-го декабря стачком впервые после 15-го декабря
собран его председателем в полном составе (за исключением провокатора
Геращенко). Дубровский ведет членов стачкома к директору – своеобразная
разведка. По итогам этой «встречи на высшем уровне» становится ясно, что
администрация празднует победу и не собирается выполнять даже своих обещаний,
данных на собрании 18-го декабря. Председатель пытается убедить членов стачкома
работать в своих коллективах на возобновление стачки…
25-го
декабря бригада резчиц труб участка нержавеющих сталей трубопрокатного цеха
заявляет председателю стачкома, что с 26-го декабря будет бастовать одна, так
как без денег больше работать не будет, а в рабочую солидарность не верит.
Чтобы избежать такого пагубного распыления пролетарских сил, председатель
стачкома развивает в этот день отчаянную агитационную активность, фактически,
после обеденного перерыва, бросив свое рабочее место – трубопрокатный агрегат
ХПТ-32-3 на участке нержавеющих сталей. Это дало свои результаты. Уже на
пересменке, опять же, без формальной санкции общего собрания, и при неясной ситуации в механическом цехе,
администрации вручается уведомление о возобновлении забастовки с утра
26.12.1997.:
Администрации
ОЗ ГТИ
Стачечный комитет завода
ставит вас в известность о том, что с утра 26-го декабря 1997г. рабочие завода
возобновляют приостановленную 15.12.97г. забастовку, так как никакого решения
вопроса о задолженности по заработной плате администрацией принято не было.
25.12.97г.
Стачком ОЗ ГТИ
Между
тем, ситуация в механическом цехе остается неопределенной. Там член стачкома
коммунист Геращенко также ходит по участкам и открыто агитирует против
забастовки. Буквально вслед за ним, рабочих обрабатывает начальник цеха г-н
Артамонов.
Утро
26-го декабря. Забастовка возобновляется одним трубопрокатным цехом. Вновь
изнурительное многочасовое пассивное стояние в холодном помещении. Вновь
яростные дискуссии председателя стачкома с правящей на заводе троицей. Но утром
администрация выталкивает вперед своего «красного» агента – коммуниста
Геращенко, который клеймит председателя стачкома провокатором, стремящимся
разрушить завод, и призывает бастующих работать, работать и еще раз работать,
надеясь только на милость господ начальников. «Иначе мы погубим завод»,
- таков основной аргумент Геращенко. Но какое дело много месяцев сидящим без
зарплаты рабочим до судьбы отчужденных от них средств производства?! Возмущение
трубников велико. Покрываемого матерной руганью, Геращенко буквально
вышвыривают с собрания и тут же выводят из состава стачкома, заменив его
авторитетной в трубопрокатном цехе рабочей активисткой, резчицей труб участка сплавов Р. Крепкой,
которая вместе с Дубровским организовывала летнюю акцию протеста. После этого
инцидента характер стачкома определенно меняется: радикальные элементы
(Крепкая, Дрозд, Дубровский) впереди, а ставленники администрации, после
изгнания с позором Геращенко, откровенно прячутся. Их бывает очень нелегко
найти, когда возникает необходимость общего сбора всего стачкома. Но и
административный триумвират тут же меняет свою тактику. Теперь для начальства у
бастующих стачкома нет, - «здесь заправляет один Дубровский», на
которого возводятся самые невероятные инсинуации и угрозы. Триумвират
апеллирует теперь «к разуму и чувству ответственности» всех бастующих
рабочих, пытаясь расколоть их и по частям уговорить или заставить приступить к
работе. 26-го декабря впервые на периферии собрания замечен заводской
профсоюзный босс г-н Ермоленко. Можно
также отметить, что за период 15.12 – 26.12. 1997 структура заводской организации официального
профсоюза металлургов нигде, никак и ничем не проявляла своего
существования.
Утро
27.12.1997. По инициативе коммерческого менеджера Потаповского, в помощь
администрации трубопрокатного цеха, пытающейся кое-где поддерживать
производственный процесс, директор мобилизовал в качестве штрейкбрехеров
многочисленных сотрудников заводоуправления и, кроме прокатных станов, вся
технологическая цепь производства труб кое-как ожила. Выдвигаемые в этот день
одна за другой, инициативы председателя стачкома по противодействию
штрейкбрехерам:
-
обесточить
оборудование;
-
выставить пикеты
у рабочих мест, с целью не допустить туда штрейкбрехеров;
-
перекрыть доступ
заводскому начальству и сотрудникам заводоуправления в трубопрокатный цех;
все
они не нашли поддержки ни у ставшего более радикальным стачкома, ни у общего
собрания бастующих. Рабочие упорно не хотели каких-либо наступательных
действий, какой-либо активности и обострения обстановки, предпочитая стоять на
холоде одной толпой и пассивно ожидать
инициатив и действий противника.
Тогда
же, 27-го декабря, отмечены первые случаи
появления отдельных штрейкбрехеров из числа бастующих, а к середине дня
наступает очередной кризис. Дело доходит до скандала на общем собрании. Ругань
несется по всему пролету участка сплавов, - это работницы (составляющие не
менее 40% от общего числа рабочих в трубопрокатном цехе) клеймят друг друга «суками»,
- так проходит столкновение между желающими бастовать дальше и сторонницами
прекращения забастовки. В итоге этой перебранки травильщицы с участка
химобработки труб покидают общее
собрание с намерением после обеда приступать к работе. Это будет крахом
забастовки. Все понимают, что стоит какой-то бригаде или участку сломать
рабочую солидарность, как в трубопрокатном цехе начнется реакция общего
распада. Во время обеда председатель стачкома один отправляется на химучасток,
где в спокойной беседе с уже остывшими, после недавнего скандала,
травильщицами, убеждает их продолжать забастовку.
В
это же время в стачком из механического цеха поступают протоколы собраний всех
его участков (за исключением запуганного еще 15-го декабря участка «ширпотреба»)
с результатами поименного голосования, где стоят подписи почти всех рабочих
цеха. Все участки высказались за присоединение к забастовке с 29-го декабря. Не
подписали протоколы лишь пять человек во главе с Геращенко. Член стачкома от
участка №2, токарь Алферов ( при КПССовском режиме - депутат Днепропетровского горсовета),
подписал протокол и сбежал в отпуск, даже не предупредив об этом своем
своеобразном дезертирстве других членов стачкома.
В
этот день бастующие периодически подвергаются моральному давлению со стороны
директора и его окружения: незаконность забастовки; отрицание существования
стачкома; провокационная попытка выявить среди бастующих тех, кто находится в
состоянии алкогольного опьянения.
28-е
декабря 1997г. Выходной день, но на заводе, в трубопрокатном цехе кипит работа
штрейкбрехеров(цеховая администрация, цеховые ИТР + сотрудники
заводоуправления).
29-е
декабря 1997г. Участникам стачки, оказывается, запрещено пользоваться заводским
автотранспортом (каждое утро заводские автобусы тремя рейсами завозят основную
массу рабочих на завод, находящийся в километре от ближайшего жилмассива) и
поэтому утром преобладают опоздавшие. А господа начальники уже ждут на участке
сплавов трубопрокатного цеха общего сбора бастующих и фиксируют массовое «нарушение
трудовой дисциплины». На общее собрание приходит механический цех и стачка
вновь приобретает масштаб общезаводской. И нападки «триумвирата» на
бастующих резко обостряются. Директор обвиняет их в актах диверсии и саботажа,
- вчера, 28.12 штрейкбрехерам не запустить трубоволочильный стан на участке
нержавеющих сталей, а на крыше трубопрокатного цеха кто-то заткнул горловины
ливневой канализации и талая вода через трещины в крыше заливает
электрооборудование. Все это, по версии директора, проявления диверсионной
деятельности стачечников. Он вновь угрожает «саботажникам» и «зачинщикам»
забастовки уголовным кодексом и вновь отрицает существование стачкома…
Впрочем,
стачкома и в действительности, скорее нет, чем
есть. В то же время стачка представляет собой толпу, слушающую полемику
Дубровского с членами «триумвирата», либо слушающую начальников разного
калибра, которые беспрепятственно внедряются в толпу и ведут там то «душеспасительные»,
то угрожающие разговоры с целью расколоть бастующих и каким-то образом
заставить хоть какую-то часть их приступить к работе. Принятое 15-го декабря
решение общего собрания о том, что с администрацией переговоры ведет стачком и
только стачком, давно и прочно забыто бастующими. А после обеденного перерыва в
механическом цехе вновь полный распад. Начальник цеха г-н Артамонов, при прямом
содействии коммуниста Геращенко, только
что возобновившуюся забастовку в цехе эффективно разложил. Вновь, за слом рабочей
солидарности, за предательство, за штрейкбрехерство, вопреки собственной
подписи под соответствующим протоколом, г-н Артамонов сует рабочим в руки
наличные деньги из неизвестных источников. Так, за начало работы по «обдирке» трубной
заготовки под прокат, токаря в этот день получали от начальника цеха из рук в
руки по 20 гривен. Лидеры забастовки, - Дрозд, Крепкая, Дубровский (это
практически все, что осталось от стачкома ко второй половине дня 29-го декабря;
остальные члены полностью
самоустранились от участия в его деятельности) идут в механический цех с целью
спасти положение, но ничего уже изменить не могут. Забастовка продолжается только на инструментальном участке - это держится маленькая группа в 5-6 человек вокруг члена
стачкома В. Сидоренко. В трубопрокатном
цехе наиболее неустойчивое положение складывается со второй и ночной сменами.
Начальники вполне могут навалиться на их немногочисленный состав и принудить
приступить к работе. Тогда утром следующего дня основная масса бастующих
окажется перед фактом слома стачки, что, без сомнения, окажет на них самое пагубное деморализующее воздействие. Поэтому,
для поддержания боевого духа рабочих второй и ночной смен, председатель стачкома
остается с ними до утра 30-го декабря и, наверное, не напрасно: вторая смена
успешно отбила все попытки заводского начальства заставить ее работать; ночную
смену уже никто не беспокоил…
30-е
декабря 1997г. Утром бастующие собираются(механический цех представлен шестью
рабочими во главе с Сидоренко), толкутся и… расходятся. Стоять на холоде всю смену в томительном
ничегонеделании сил нет уже ни у кого. Стачком назначает общий сбор перед
обеденным перерывом.
Общий
сбор бастующих перед обедом: буквально на «ура» проходит инициатива Р. Крепкой о заявлении в областную
прокуратуру, которое тут же составляется. В этом заявлении бастующие просят
прокуратуру разобраться с администрацией
этого государственного предприятия: почему в условиях интенсивного
производства продукции и ее реализации заказчикам, у рабочих завода семь
месяцев нет зарплаты?! Против этой затеи только председатель стачкома, который
безуспешно пытается убедить рабочих в бессмысленности и вредности апелляций к
органам буржуазного государства, а также в том, что надеяться надо только на самих себя, на свою
рабочую солидарность и организованность. Бастующие совершенно не воспринимают
эту проповедь классовой сознательности и общее собрание делегирует члена
стачкома И. Дрозда для передачи этого заявления в областную прокуратуру. В свою
очередь, предпочитающие не высовываться, заводские партийные и околопартийные «марксисты-ленинцы»,
ни разу публично не выступавшие перед рабочими и никак не возражавшие против
той обструкции, которую бастующие устроили их «партийному вожаку»
Геращенко, непрерывно, день за днем, внушали председателю стачкома мысль о том,
что для успешного завершения стачки необходимо обратиться за помощью к обкому
КПУ и(или) к городскому Совету ВСР. Но Дубровский всякий раз отвергал эти
нашептывания…
31.12.1997
– 3.01.1998. Завод закрыт под предлогом новогодних праздников.
4-е
января 1998г. Новый год – «новые песни»… Штрейкбрехеров в трубопрокатном
цехе уже нет. «Триумвират» доделал их руками заказ на трубы для какого-то
АО.
Заседание
заводского комитета официального профсоюза металлургов – первое за всю стачку!
Для профсоюза, как такового, подобный факт сам по себе скандален, но повод для
заседания оказался еще скандальнее: оно должно санкционировать увольнение председателя
стачкома, который является рядовым членом этого профсоюза. Повод для увольнения
сфабрикован на основании выговора, полученного О.Дубровским за организацию
акции протеста в июле 1997г. и выговора за якобы отсутствие на рабочем месте
более 2-х часов 11-го декабря 1997г., во время вышеописанной встречи О.Дубровского с «триумвиратом»
у стана ХПТПВ 8-25 вечером того же дня.
В
завкоме доминируют сотрудники заводоуправления. Основное производственное
подразделение завода – трубопрокатный цех представлен там всего лишь одним
человеком(!) - безвольной марионеткой
администрации, кладовщицей(!) В. Брест.
Начальник
трубопрокатного цеха(!) «приглашает» на заседание председателя стачкома.
Там, в присутствии директора завода, главного инженера (чье присутствие
протокол заседания почему-то не зафиксировал), начальника трубопрокатного цеха
и начальника отдела по управлению персоналом г-жи Макаровой(которая выступает
официальным «обвинителем» со стороны администрации), члены завкома,
казалось бы, соревнуются между собой в негативных комментариях по поводу
продолжающейся забастовки и открытым голосованием дают свою, до сих пор еще на
государственных предприятиях необходимую, формальную санкцию на увольнение
Дубровского по п.3 ст. 40 КЗоТ Украины – «за систематическое невыполнение
трудовых обязанностей без уважительных причин». К своему грубому и
вызывающему поведению по отношению к председателю стачкома во время этого
судилища, профсоюзный босс завода г-н Ермоленко добавляет злобные выпады по
поводу ведущейся им на заводе социалистической (троцкистской) пропаганды.
(Здесь будет уместным отметить, что не только расклеиваемые в заводских
производственных помещениях листовки Социалистического Рабочего Союза: «КАКИМ
ДОЛЖЕН БЫТЬ КОЛЛЕКТИВНЫЙ ДОГОВОР»;
«КАК ЗАСТАВИТЬ АДМИНИСТРАЦИЮ
ВЫПОЛНЯТЬ КОЛЛЕКТИВНЫЙ ДОГОВОР»; «ЗАБАСТОВКА - НАШЕ ОРУЖИЕ», повсеместно уничтожались разнокалиберными начальниками, но и такие
троцкистские издания, как «Мировой
Курьер» и «Бюллетень Рабочего Движения» Международной Лиги Трудящихся и «Рабочая Демократия» Комитета за Рабочую Демократию и
Международный Социализм, постоянно срывались с перманентно пустующих стендов
для прессы, например, в механическом цехе, где рядом, на другом стенде,
коммунист Геращенко постоянно вывешивает «Правду», «Коммунист», «Гласность», «Молнию». Начальство эту
сталинистскую прессу не трогает, она висит беспрепятственно и Геращенко
регулярно ее обновляет…).
Выданный затем Дубровскому на руки официальный документ так отразил эту профсоюзную
расправу:
ВЫПИСКА
Из протокола №14 профсоюзного комитета
Опытного завода Государственного трубного
института
От 4.01.98г
Всего членов профкома: 9
Присутствовали: 8 – Афанасьева Г. М., Брест В.З., Ермоленко Г.Д., Заяц
Н.Е., Ладыка Н.С., Криворучко Г.Я., Кобыщева Л.В., Соколов В.В.
Отсутствовал: Краснодед В.А.
Приглашенные: Блощинский Г.П. – директор завода
Макарова
Н.В. – начальник ОТиУП
Дробот
А.С. – начальник ТПЦ
Магомедова А.Г. – член цехкома ЦРС
Дубровский О.Б. – вальцовщик ТПЦ
Повестка дня:
Рассмотрение представления администрации завода об увольнении вальцовщика
ТПЦ Дубровского О.Б. (информирует Макарова Н.В. – начальник ОТиУП)
К представлению администрации были приложены документы:
-
докладная
записка начальника ТПЦ Дробота А.С.
-
объяснительная производственного мастера Сторубля А.А.
-
объяснение
вальцовщика ТПЦ Дубровского О.Б.
Ранее Дубровскому О.Б. (приказ директора завода № 92-к от 21-го июля
1997г.) был объявлен выговор за нарушение трудовой дисциплины.
После обмена мнениями постановили:
Дать согласие администрации завода на увольнение Дубровского О.Б. ,
вальцовщика стана холодного проката по п.3 ст. 40 КзоТ Украины.
Голосовали: за – 8
против – 0
Председатель профкома Г.Д. Ермоленко.
Тут же появляется приказ по заводу:
П Р И К А З
по Опытному заводу Государственного трубного
института
04 января 1998г.
№ 1
Уволить Дубровского Олега Борисовича, вальцовщика стана холодного проката
труб 5 разряда трубопрокатного цеха 04 января 1998г. за систематическое
неисполнение обязанностей без уважительных причин п.3 ст.40 КзоТ Украины.
ОСНОВАНИЕ: Служебная записка начальника трубопрокатного цеха Дробота А.С.
от 12.12.1997г., объяснительная записка производственного мастера Сторубля А.А.
от 12.12.1997, объяснительная записка Дубровского О.Б. от 12.12.1997, выписка
из протокола заседания профкома №14 от 04.01.1998.
Директор завода Г.П. Блощинский.
Перед
бастующими господа начальники в этот день не появляются. Отсутствие прямого
контакта с начальством действует на рабочих весьма негативно, - среди них
множатся просто панические разговоры – сколько же мы будем бастовать?! Их уже
пугает столь длительная (продолжающаяся всего лишь шестой день) забастовка…
Председатель
стачкома остается ночевать в трубопрокатном цехе, понимая, что на следующее
утро уже может просто не попасть на завод…
5-е
января 1998г. Стачка продолжается. Продолжается одним трубопрокатным цехом (за
исключением ОТК, труболитейного участка и участка по ремонту металлургического
оборудования, которые не принимали участия в ней с самого начала);
продолжается, несмотря на рост числа колеблющихся и на их все громче звучащие
голоса о том, что мы, мол, бастуем уже недопустимо долго, что это ничего не
даст, что денег у начальства все равно нет и т.д. и т. п.; продолжается, несмотря на увеличивающееся количество отдельных
штрейкбрехеров из состава различных вспомогательных служб, к которым, надо
отметить, стачечники абсолютно индифферентны
- нет никакого давления на них, ни даже бойкота этих предателей. Стачка
продолжается, несмотря на то, что вчера, 4-го января, сразу же после позорного
судилища, в которое было превращено первое за всю стачку заседание заводского
комитета официального профсоюза, председатель стачкома оказался уволен. Утром
начальник отдела по управлению персоналом г-жа Макарова заявила Дубровскому,
что он на заводе уже не имеет никаких прав и его продолжающееся пребывание на
заводской территории лишено каких-либо законных оснований. «В любую минуту –
говорит г-жа Макарова – директор может дать команду заводской охране на
принудительное удаление вас с территории завода…».
Узнав
о вчерашнем решении завкома, стачечники (все, как один, члены официального
профсоюза металлургов) в большом числе посетили его помещение и буквально
притащили профбосса Ермоленко на общее собрание в трубопрокатный цех. Слушая со
всех сторон матерную ругань в свой адрес, он неуклюже оправдывался перед
рабочими, но тут же утверждал, что никакого стачкома нет, нет даже самой
стачки, а есть лишь «отказ выполнять свои трудовые обязанности частью
рабочих завода». В конце концов, г-н Ермоленко дает бастующим обещание:
завтра, 6-го января, в помещении участка сплавов трубопрокатного цеха провести
повторное, на этот раз открытое, заседание завкома по поводу увольнения
Дубровского.
По
инициативе Р. Крепкой весь этот скандал с участием заводского профбосса
оказался оформленным следующим протоколом:
ПРОТОКОЛ
5.01.98г.
Собрания
трудового коллектива трубопрокатного цеха от 5.01.98г.
Всего работников:
Принято участие:
Повестка
дня.
О
нарушении колдоговора по выплате зарплаты и незаконное увольнение
т.
Дубровского О.Б.
5.01.98 был приглашен
председатель профкома Ермоленко Г.Д. и присутствовал старший мастер Моисеев
В.В.
Председатель профкома
подтвердил, что нарушается колдоговор, так как руководство завода не выполнило
свое обещание 29.12.97г. довести до сведения рабочих в какие сроки будет
погашена задолженность по заработной плате с июня – по декабрь 1997г.
Так как 4.01.98г. утром снова
пообещав рабочим, что в 12.00
предоставят документ за погашение задолженности по заработной плате и до
конца рабочего времени не появились.
Они решили без ведома
рабочего коллектива уволить Дубровского О. Б.
А 5.01.98 коллектив трубного
цеха решил пригласить профком и пускай объяснят все, почему задним числом
уволили тов. Дубровского. Так как 11.12.97г. в 20.10 пришло проверить
руководство в 2-ю смену, т. Дубровский О.Б. уже закончил работу, так как пришла
уже ночная смена.
Директор
завода в этот день вновь не показывается перед бастующими, а г-да Потаповский и
Туренков представляют им план работы предприятия на первое полугодие 1998г.,
основной смысл которого сводился к тому, что рабочие своим интенсивным
трудом ежемесячно должны зарабатывать
себе текущую зарплату, оплату процентов по планируемому кредиту и какую-то
часть задолженности по зарплате за июнь-декабрь 1997г. Как тут же объяснил
рабочим председатель стачкома: вам вполне откровенно предлагают вторично
зарабатывать уже заработанное в 1997г…. Конкретные цифры и сроки господа
начальники обещают предоставить уже завтра и бастующие трубники, среди которых
стремление свернуть забастовку уже доминирует, надеются, что утром 6.01 будет подписано
соглашение между реально действующим стачкомом из трех человек (Крепкая – Дрозд
– Дубровский) и директором завода. Таким образом, по мнению большинства, можно
будет достойно прекратить забастовку.
6-е
января 1998г. Утро. Общий сбор бастующих рабочих трубопрокатного цеха.
Появляется и «триумвират» в окружении разнокалиберных начальников. Тут
же и вся цеховая администрация. В помещении для сменных собраний участка
сплавов должны начаться переговоры. Там разместились: стачком, включая упорно
прятавшихся 4-го и 5-го января его
членов Загоровского и Бабкина, несколько рабочих, пожелавших непосредственно
присутствовать на переговорах и
пресловутый «триумвират». Вся масса стачечников, перемешавшись с
администрацией трубопрокатного цеха, стоит вокруг этого, со стеклянными
стенами, помещения.
Диалог
сторон начинается с того, что Дубровский предлагает выяснить, признают ли
стороны полномочия друг друга по ведению переговоров и заключению какого-либо
соглашения. Нет, отвечает директор, администрация завода не признает никакого
стачкома и, тем более, наличия у кучки самозванцев каких-либо полномочий. Мы,
продолжает г-н Блощинский, пришли поговорить с вами, как с сотрудниками
предприятия, но не более того. В таком случае, заявляет председатель стачкома,
никакие переговоры, никакое соглашение об условиях прекращения стачки просто
невозможны, так как администрация стремится к слому забастовки, а не к
соглашению о ее прекращении!
«Почему
уволенный Дубровский находится здесь?!» - обращается к окружающим г-н Блощинский
и тут же приказывает начальнику трубопрокатного цеха вызвать заводскую охрану и
удалить председателя стачкома с территории завода. Переговоры сорваны, по сути,
даже не начавшись. Господа начальники покидают помещение сменных собраний.
Перед толпой стачечников директор громогласно объявляет, что он сейчас же
обращается в райотдел милиции и в СБУ для «наведения законного
порядка» на предприятии и приказывает начальнику участка г-ну Моисееву
фиксировать через табель всех, кто откажется сейчас приступить к работе и
готовить этих отказников на увольнение. Такой оборот дела и это дешевое
запугивание вызывают среди бастующих растерянность, развал и скандал.
Стачкомовцы и присутствовавшие на несостоявшихся переговорах рабочие со всех
сторон обвиняют Дубровского в непримиримости, в отсутствии гибкости и в
результате – в срыве переговоров. Впервые за всю стачку звучит предложение
переизбрать председателя стачкома. Работницы с участка химобработки труб, в
свою очередь, также набрасываются на Дубровского с криками, что они, мол, ему
верили и шли за ним, а он все сорвал и все испортил, так как не зарегистрировал
забастовку в обкоме официального профсоюза металлургов. Затем они в буквальном
смысле слова убегают с «поля боя», вслед за старшим мастером участка Аблязовым, чтобы
немедленно приступать к неоплачиваемой восьмой месяц работе… После этого
бегства химиков развал стремительно нарастает: толпа бастующих быстро редеет;
рабочие вспомогательных служб (электрики, сантехники, слесаря-ремонтники)
прячутся по своим мастерским; то там, то здесь, уже слышится шум включаемых
механизмов; г-н Моисеев ведет поименный опрос с табелем участка сплавов в
руках; а рядом выясняет отношения стачком…
А
вот и заводская охрана. Начальник охраны советует Дубровскому, во избежание скандала,
не оказывать сопротивления. Действительно, драка с охраной, на глазах
разбегающихся рабочих и торжествующего «триумвирата», выглядела бы жалко
и глупо. При полном отсутствии какой-либо реакции со стороны рабочих, двое
охранников, взяв председателя стачкома под руки, уводят его в сопровождении
начальника охраны, чтобы затем, тем же образом вывести за заводские ворота. Это
конец. Стачка разгромлена…
В
тот же день, вместо обещанного профбоссом Ермоленко открытого заседания завкома
в производственном помещении участка сплавов, которое так и не состоялось (во
время разгрома стачки нигде не было видно ни профбосса Ермоленко, ни членов
профкома), во второй половине дня в зале заседаний заводоуправления прошло «расширенное
заседание» все того же заводского профкома. Там присутствовали: вся, вдруг
всплывшая, структура официального профсоюза, - все эти фиктивные профгруппорги,
члены и председатели цехкомов, члены завкома, представители «рабочей
аристократии» - бригадиры всех заводских бригад, администрация трубопрокатного
и механического цехов, «триумвират», заместители директора и начальники
отделов заводоуправления, – всего более 90 человек. С речами выступили директор
завода г-н Блощинский и прибывший на завод, сразу же после разгрома стачки,
генеральный директор Трубного института г-н Сергеев. В резолюции этого «расширенного»
проявления классового коллаборационизма (которая была вывешена на доске
приказов и объявлений на заводской проходной) забастовка 26.12.1997 – 6.01.1998
была названа «конфликтом части рабочих завода с нарушением трудовой
дисциплины»…
В
условиях разгрома забастовки лишь 36 человек из 200 рабочих трубопрокатного
цеха осмелились подписать заявление с требованием восстановить на работе
председателя стачкома:
В
профком
ОЗ
ГТИ
Ермоленко
Г.Д.
6
января 1998г.
ЗАЯВЛЕНИЕ
Коллектив I – II смены требует о восстановлении на работу вальцовщика т.
Дубровского О.Б.
36 человек. Подписались:
6.01.98г.
Это
заявление было передано директору завода и председателю профкома на все том же
«расширенном заседании». Однако, и директор, и его профкомовские
марионетки проигнорировали «заявление 36», и рабочие больше не
предпринимали никаких попыток хоть как-то помочь оказавшемуся за воротами
завода с т.н. «волчьим билетом» (ст.140, п.3, КЗоТ Украины) председателю
стачкома. Да и сам стачком распался, растворился в запуганной массе, будто его
и вовсе не было. 7-го января рабочим бросили «кость с барского стола», -
выдали по 30 гривен за то, что позволили себя разогнать 6-го января и началось
«закручивание гаек» т.н. трудовой и производственной дисциплины.
На
восьмом месяце отсутствия зарплаты вновь началось подстегивание
производительности труда административным кнутом(!!!), - 8.01.1998 выходит
приказ директора, обязывающий прокатчиков выполнять фиксированные (увеличенные
по сравнению с нормами 1997г.) сменные нормозадания. Разгул административного
произвола и общая угнетающая обстановка, как обычно, значительно сильнее, чем
до проигранной стачки. Одним словом – реакция…
Какие
выводы можно сделать, подводя итог беглому обзору этого эпизода классовой
борьбы? На наш взгляд, самые общие выводы следующие:
1.
Данная
забастовка в частности и вообще уровень понимания рабочими всего комплекса
социально-экономических проблем, связанных с повсеместными хроническими
неплатежами заработной платы, еще и еще раз подтвердили чрезвычайную важность
организации систематической социалистической просветительской работы,
организации политэкономического и политического «ликбеза» для рабочих.
Ежедневное оглупление пролетариев электронными СМИ - т.н. «телевизионное образование»,
накладывающееся на элементарную экономическую и политическую безграмотность,
является огромным препятствием на пути восстановления классового сознания.
2.
Зарождающееся
(возрождающееся?) рабочее движение некоторое время не будет выходить из
экономических рамок. Это неизбежно. В ходе экономической борьбы рабочие будут
учиться классовой солидарности и самоорганизации, будут учиться побеждать. И
только побеждающий в экономических конфликтах пролетариат сможет осознать, что
в рамках капитализма экономическая борьба и победы в ней есть бесконечное
движение по замкнутому кругу, только тогда рабочие окажутся восприимчивыми к
лозунгам борьбы политической – против
существующего общественного строя, против государства эксплуататоров.
При господстве «экономических» целей и установок в среде борющегося
пролетариата, то есть, в рабочем движении, перед социалистическими активистами будет стоять
две задачи, два дела, которыми, очевидно, придется заниматься одновременно:
организация повседневной экономической борьбы за самые элементарные интересы наемных рабочих и
всесторонняя подготовка пролетариата для борьбы с властью эксплуататоров,
против т.н. «конституционного строя». На наш взгляд, взаимоувязка этих
задач, этих дел, представляет из себя основной метод работы активистов
революционного марксизма в пролетарской среде. Это значит, что по прежнему
актуальна методология «Переходной программы» Четвертого Интернационала:
перекидывать мостик от реакции к революции; от элементарных экономических
требований подводить пролетариат к борьбе за власть в обществе.
3.
Активность
рабочих, их способность к сопротивлению и организации нельзя подменить
деятельностью одиночек, какой бы активной она не была. Попытки заместить
самоорганизацию пролетариата волюнтаризмом отдельных идеологизированных
активистов обречены на провал. «ДВИЖЕНИЕ НЕ СОЗДАЮТ, ЕГО НАПРАВЛЯЮТ» -
говорил О. Бланки. В данном случае имела место именно попытка создать движение
там, где субъективные условия для организации рабочего сопротивления
практически отсутствовали. В один из дней вышеописанной забастовки на Опытном
трубном заводе, директор завода говорил боссам из Трубного института, указывая
на О. Дубровского: «Вот этого убрать и здесь все будет тихо»… Действительно,
после разгрома забастовки на Опытном трубном прошло пять месяцев, ни одно из
обещаний администрации не выполнено, продукция производится и отгружается, но
зарплаты по прежнему нет, задолженность по ней достигла 11(одиннадцати)
месяцев(!) и при этом ни малейшей попытки сопротивления…
А. БЕЛОБОРОДОВ
Май – 1998
ПРИЛОЖЕНИЯ.
1.
О. Дубровский –
заявление в суд.
В районный суд
Индустриального района
г. Днепропетровска
от гр. Дубровского О.Б.
З А Я В Л Е Н И Е
14-го июля
1997г. на Опытном трубном заводе Государственного трубного института (ОЗ ГТИ)
проводилась организованная акция протеста рабочих против злостного нарушения
администрацией ст.24 Закона Украины «Об оплате труда» и соответственно,
коллективного договора на 1997г., в форме коллективного прекращения работы в
13.00 вместо 15.05. О проведении акции тогдашний директор завода г-н Морозов
был предупрежден утром 14.07.1997 в
письменной форме. Являясь инициатором и организатором этой акции протеста и
одновременно членом Совета предприятия, я, вальцовщик 5-го разряда станов ХПТ
участка сплавов трубопрокатного цеха ОЗ ГТИ, по согласию этого Совета
(председателем которого являлся г-н Морозов), был приказом директора №92-к от
21.07.1997г. подвергнут взысканиям: выговору и переводу оплаты моего труда по
минимальной тарифной ставке 3-го разряда сроком на три месяца.
Будучи на
прежнем места работы (Днепропетровском домостроительном комбинате №1)
заместителем председателя комиссии по трудовым спорам (КТС) комбината, я
предполагал, что и на ОЗ ГТИ существует избранная согласно ст. 223 КЗоТ Украины
комиссия по трудовым спорам(КТС) и поэтому обжаловал заявлением в заводскую КТС
этот административный произвол.
Однако,
вместо избранной на конференции трудового коллектива КТС, половина членов
которой должны составлять рабочие, на ОЗ ГТИ существует фальсифицированная,
коллективом не избранная комиссия, половина членов которой, в том числе
председатель комиссии, тогдашний заместитель директора г-н Бабенцев, была
назначена в свое время приказом директора, а вторая половина (от присвоившего
себе почему-то такие полномочия заводского профкома) была вообще неизвестна и
определилась только после подачи моего заявления по произволу освобожденного
председателя профкома г-на Ермоленко, назначившего самого себя, а также своего
заместителя г-на Ладыку и члена профкома, рабочего Центральной заводской лаборатории(ЦЗЛ) Соколова, членами
заводской КТС.
Таким
образом, созданная при полном игнорировании КЗоТ, сотрудниками предприятия не
избиравшаяся, а значит, неправомочная, КТС в составе:
-
заместителя директора г-на Бабенцева;
-
главного бухгалтера г-жи Бондарь;
-
начальника отдела труда и управления персоналом
г-жи Макаровой;
-
освобожденного председателя заводского профкома
г-на Ермоленко;
-
инженера отдела заводоуправления, заместителя
председателя профкома г-на Ладыки;
-
рабочего ЦЗЛ, члена заводского профкома
Соколова,
приняла,
соответственно, и неправомерное решение – считать объявленный мне выговор
правильным.
Обвиненный
в приказе № 92-к в грубом нарушении правил внутреннего распорядка в форме «отсутствия
на рабочем месте без уважительных причин 2ч. 05м.», я в заявлении в КТС
указал на то, что у меня, как участника организованной акции протеста, не было
никаких оснований для того, чтобы продолжать работу, находиться на рабочем
месте и вообще на территории цеха после 13.00 14.07.1997г.
Формулировка
приказа № 92-к о «самовольном оставлении работы» и «отсутствия на
рабочем месте без уважительных причин» полностью замалчивает проводившуюся
рабочими акцию протеста и, следовательно, искажает причины прекращения работы
мною в 13.00 14.07.1997. В своем заявлении в КТС я расценил наложенные на меня
взыскания как факт административного произвола по отношению к организатору
акции протеста 14.07.1997.
Однако
нелегитимная КТС отказалась рассматривать мои аргументы в моем присутствии,
пригласив меня лишь для ознакомления со своим решением, что само по себе
является нарушением ст.226 КЗоТ Украины.
Исходя из
вышеизложенного, я утверждаю, что:
-
неправомочная по методу своего формирования КТС;
-
грубо нарушая процедурные нормы рассмотрения
трудовых споров;
-
сделала неправомерный вывод о том, что директор
завода, «с предварительного согласия Совета предприятия», объявил мне
выговор правильно.
Наличие
этого выговора создало необходимую начальству предпосылку для административной
расправы со мной во время нового трудового конфликта.
К моменту
моего поступления на завод в октябре 1996г., в трубопрокатном цехе (ТПЦ) уже
существовал порядок, когда вторая смена заканчивала свою работу между 20.00 и
21.00. Как правило, не позднее 21.00 заводской автобус отправлялся от
проходной, чтобы вывезти рабочих на проспект им. газеты «Правда», после
чего, до 22.00 заводская охрана запирала бытовые помещения. На работающем в три
смены прокате труб рабочие ночной смены приходили на работу к этому же времени,
- между 20.00 и 21.00.
11.12.1997,
после проведения определенной работы по организации забастовки, я
зарегистрировал в приемной директора входящим документом № 22-з
обсужденное и принятое всеми
подразделениями трубопрокатного и механического цехов уведомление о начале
забастовки с 15.12.1997, с требованиями погашения семимесячной задолженности по
зарплате и с последующей оплатой труда согласно коллективному договору.
В тот же
день вечером, около 20.00 (я работал во вторую смену) возле моего рабочего
места – трубопрокатного стана ХПТПВ 8-25, оказались директор завода г-н Блощинский, заместитель директора по
маркетингу г-н Потаповский, и главный инженер завода г-н Туренков. В это время
стан был мною уже остановлен (в 20.10), так как пришел мой сменщик ночной смены,
с которым я уже успел поговорить еще до встречи с руководством завода. С г-ном
Блощинским у меня состоялся обмен мнениями по поводу предстоящей забастовки, а
г-н Потаповский спросил: «Почему не работает стан ХПТПВ 8-25?». Я
ответил, что уже отработал, так как пришел мой сменщик ночной смены. Больше
никаких вопросов господа начальники не задавали и удалились. Но на следующий
день, 12.12. 1997г. начальник участка сплавов г-н Моисеев предложил мне
написать объяснительную записку по поводу отсутствия на рабочем месте. В
объяснительной записке я был вынужден заявить, что все попытки господ
начальников приписать мне отсутствие на рабочем месте в рабочее время в течение
11.12.1997г. являются грубой выдумкой.
15.12.1997
на общем собрании рабочих трубопрокатного и механического цехов был избран
стачком из восьми человек, а я был
избран председателем стачкома. Началась забастовка, которая в тот же день в
12.00 была приостановлена, так как рабочие решили еще раз поверить обещаниям
директора. 26.12.1997г. забастовка была возобновлена одним трубопрокатным цехом
(29.12.1997г. к забастовке на один день присоединялся и механический цех) и
продолжалась до 6.01.1998г. В течение забастовки руководство завода, и прежде
всего заместитель директора по маркетингу г-н Потаповский, неоднократно
пыталось публично, перед бастующими рабочими, представить меня нарушителем
трудовой дисциплины, саботажником, провокатором, самозванцем и т. п.
4.01.1998г. я был вызван на заседание заводского профсоюзного комитета. Прибыв
на это заседание, я узнал, что директор
завода направил в профком представление
о моем увольнении в связи с собственными измышлениями по поводу 11.12.1997г.
Председатель профкома г-н Ермоленко зачитал
документы: упомянутое представление, докладную записку начальника трубопрокатного
цеха г-на Дробота, объяснительную записку сменного мастера Сторубля и мою
объяснительную записку. В своей докладной записке г-н Дробот, вообще не
присутствовавший вечером 11.12.1997г. в цехе, сообщал непосредственно
разговаривавшему со мной в тот вечер директору о том, что я грубо нарушил
трудовую дисциплину, уйдя с работу 11.12.1997г. в 21.00 и предлагал тому же
директору применить ко мне меры дисциплинарного воздействия. Это значит, что
провокация администрации против меня приняла новый оборот, - зачем-то понадобилось представить, будто
инициатива расправы исходит от начальника цеха. Характерно, что 11.12.1997г.
г-да Блощинский, Потаповский и Туренков вообще не предъявили мне никаких
обвинений, ограничившись вопросом г-на Потаповского, - почему не работает стан?
Они были сформулированы лишь позднее, когда на следующий день, 12.12.1997г.,
через г-на Моисеева меня обвинили в отсутствии на рабочем месте в рабочее время
и потребовали письменных объяснений по этому поводу. Докладная записка начальника
цеха г-на Дробота обвиняет меня в уходе домой в 21.00 11.12.1997г. Я не
отрицаю, что ушел из цеха в это время и прекрасно знаю, что формально вторая
смена должна заканчиваться в 23.25. Но если пойти на поводу подобных обвинений,
то встает вопрос, - почему я не совершал этих «грубых нарушений» месяц
за месяцем в 1996 и в 1997г.г., когда уходил в это время домой вместе со
сменой, а часто и позже, так как не пользовался услугами заводского автобуса, а
ходил домой пешком. В объяснительной записке сменного мастера Сторубля сказано,
что мой сменщик 11.12.1997г. приступил к работе в 20.45, а я ушел домой в
21.00, но без его (мастера) разрешения. Спрашивается, если я уже передал
сменщику всю необходимую информацию по работе, если он уже к работе приступил,
то на каком основании я должен был оставаться в цехе и, тем более, спрашивать
разрешения мастера на уход, когда подобный трудовой распорядок существовал и в
1996 и весь 1997г.? Ответ на этот вопрос может быть только один: при отсутствии
дискредитирующих меня нарушений трудовой и технологической
дисциплины(опозданий, прогулов, пьянок или брака в работе я никогда не
допускал) был грубо сфабрикован предлог, позволяющий совокупно с неправомерным
выговором от 21.07.1997г (одобренным сфальсифицированным составом КТС) подвести
меня под увольнение по п.3 ст. 40 КЗоТ Украины. Профсоюзный комитет завода,
состоящий из лиц, не ведших на протяжении 1997г. никакой профсоюзной работы (я
ответственно заявляю это, так как на Домостроительном комбинате №1 был
председателем цехового комитета и членом заводского комитета первого
производства и знаю, что такое настоящая профсоюзная работа в современных
условиях наступления работодателей на элементарные права рабочих), и в котором
трубопрокатный цех представлен только кладовщицей В. Брест (по ее же словам,
никем не избранной, которую только попросили(?!) выполнять некоторые функции
практически несуществующего цехового профсоюзного комитета), в присутствии
директора, главного инженера и начальника трубопрокатного цеха, ОТКРЫТЫМ
ГОЛОСОВАНИЕМ единогласно выполнил волю администрации – дал согласие на
увольнение меня по п.3 ст.40 КЗоТ Украины.
5.01.1998г.,
в условиях продолжающейся забастовки, я, избранный 15.12.1997г. общим собранием
рабочих трубопрокатного и механического цехов председатель стачечного
комитета(о чем имеется соответствующий протокол) был вызван к начальнику отдела
труда и управления персоналом г-же Макаровой, которая поставила меня в
известность, что я уволен уже вчера, 4.01.1998г., и что теперь директор имеет
право принудительно удалять меня с территории завода, что и было реализовано на
следующий день, 6.01.1998г., при подавлении забастовки через угрозы директора
завода г-на Блощинского применить локаут и обратиться к милиции и СБУ для
наведения «законного порядка».
5.01.1998г.
на собрание бастующих рабочих трубопрокатного цеха был приглашен председатель
заводского профсоюзного комитета г-н Ермоленко, от которого рабочие потребовали
повторного, на этот раз открытого, прямо в производственном помещении
трубопрокатного цеха, заседания завкома по поводу моего увольнения. Г-н
Ермоленко пообещал собранию, что подобное заседание состоится в помещении
участка сплавов трубопрокатного цеха на следующий день, 6.01.1998г. в 8.30.
Однако, в условиях подавления забастовки административным произволом, г-н
Ермоленко счел возможным не выполнять данное рабочему собранию обещание и
открытого заседания завкома на участке сплавов трубопрокатного цеха утром
6.01.1998г. проведено не было. В тот же день, уже после моего принудительного
удаления с территории завода, в заводской комитет профсоюза было передано
заявление рабочих участка с подписями 36 человек, в котором коллектив требует
моего восстановления на работе.
Прошу суд
Индустриального района г. Днепропетровска рассмотреть мое заявление.
Если мои
аргументы суд признает правильными, то я предлагаю обязать администрацию ОЗ
ГТИ:
-
восстановить меня на работу вальцовщиком 5-го
разряда станов ХПТ участка сплавов трубопрокатного цеха ОЗ ГТИ с аннулированием
записи в моей трудовой книжке об увольнении по п.3 ст. 40 КЗоТ Украины
4.01.1998г.
-
оплатить мне средний заработок с 4.01.1998г. по
день восстановления на работе, то есть, за весь период вынужденной безработицы.
-
Компенсировать мне моральный ущерб, когда из
добросовестного работника я клеветническими обвинениями администрации был
превращен в «систематически не выполняющего трудовые обязанности без
уважительных причин», суммой в 1000 гривен.
ДУБРОВСКИЙ О. Б.
2.
А. Б. – «КРАСНЫЕ»
АНТИСЕМИТЫ. Ноябрь 1998г.
Днепропетровск, 6-е ноября 1998г. Традиционное
контрреволюционное краснознаменное сборище под названием «торжественное
собрание в честь 81-й годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции».
Место проведения – Дворец Культуры «им. Ильича». Представлен весь спектр
сталинистских организаций города. В своем выступлении, член ЦК ПК(б)У,
секретарь днепропетровского горкома этой партии, депутат днепропетровского
горсовета, г-н Земляков призывает собравшихся солидаризоваться с известным
сталинистким мракобесом, антисемитом Макашовым. Одновременно г-н Земляков
выдвигает инициативу о лишении звания почетного гражданина Днепропетровска депутата российской
Государственной Думы, известного в прошлом советского эстрадного певца И.
Кобзона. Причина: поведение Кобзона во время недавнего скандального выступления
генерала Макашова в Госдуме и его (Кобзона) национальная принадлежность.
Возражений и заявлений о том, что днепропетровская организация какой-либо «левой»
партии отмежевывается от подобных инициатив, не последовало. Это значит, что
все днепропетровские «коммунистические» и «социалистические»
функционеры, в том числе, председательствующий на «торжественном собрании»
1-й секретарь горкома КПУ г-н Молчанов и находившийся в президиуме депутат
украинского буржуазного парламента, 1-й секретарь днепропетровского обкома КПУ
г-н Борщевский, молчаливо солидарны с антисемитами Макашовым и Земляковым.
Сталинизм еще раз показал свое реакционное нутро.
Каждый пролетарский революционер, каждый сознательный
рабочий, которому дороги идеалы социалистического интернационализма, должен
решительно разоблачать этих «красных» контриков, пресекая
распространение сталинистской заразы.
3.
А. Б. – ЧЛЕНЫ КПУ АТАКУЮТ РАСПРОСТРАНИТЕЛЯ
ТРОЦКИСТСКИХ ЛИСТОВОК.
Днепропетровск, 7-е ноября 1998г. На центральной (им.
Ленина) площади города проходит санкционированный буржуазной властью
праздничный митинг «левых сил» (КПУ, СПУ, ПК(б)У, СКМ, ЛКСМУ, «Союз
Советских офицеров»). Присутствует не менее 5 000 человек, в основном,
пожилые люди. Основная тема выступлений: «Отправим этот режим на свалку
истории через выдвижение единого кандидата в президенты от левых сил».
В толпе митингующих троцкистский активист О.
Дубровский начинает распространять листовку Челябинского бюро Международного
Комитета Четвертого Интернационала «60 лет Московским процессам. Массовое
убийство коммунистов Сталиным». Практически сразу экзальтированные пожилые
женщины начинают швырять в лицо распространителю скомканные листовки и осыпать
его злобной руганью. Через несколько минут после начала раздачи листовок
троцкистский активист был атакован десятками разъяренных пожилых людей обеих
полов, которые с криками: «гад»; «паразит»; «сволочь»; «подонок»;
«провокатор»; «не тронь Сталина!» и т.п., пытаются его избить. У
части нападавших были партийные значки
КПУ. Пачка листовок (около 300 штук)
вырвана из рук Дубровского и брошена под ноги толпе. В потасовку вмешалось
несколько офицеров милиции во главе с начальником отдела «по охране
общественного порядка» ГУВД майором Седлецким, с которым рабочему активисту
Дубровскому приходилось не раз сталкиваться в годы «перестройки». «Не
обостряйте обстановку! Вы видите – люди вас не воспринимают!» - таков вывод
майора Седлецкого и офицеры милиции выводят Дубровского на периферию митинга.
Расположившись почти рядом, пожилые защитники репутации Сталина громко сообщают
Дубровскому о своих намерениях, - как они будут «убивать», «вешать»,
«уничтожать таких мерзавцев»…
По окончанию митинга, когда основная масса его
участников уже разошлась, выяснилось, что кто-то из сталинистов явно страдает
мазохизмом: несколько сотен троцкистских листовок, брошенных под ноги толпе в
начале потасовки, оказались изорваны на мелкие клочки и лежат горкой кусочков
бумаги… Порывы холодного ветра начали растаскивать их по всей площади, а
сталинисты кричат вслед Дубровскому: «Сколько тебе Черновол заплатил?!».
4.
А. Б. –
УНИЧТОЖЕН ПРОПАГАНДИСТСКИЙ СТЕНД КПУ. Декабрь 1998г.
Днепропетровск. На Опытном трубном заводе, где уже
полтора года нет зарплаты, где в январе была разгромлена 10-тидневная
забастовка, где, в этих условиях, систематически попирается важнейшее
завоевание наемных рабочих, - восьмичасовой рабочий день, партийная ячейка КПУ,
с благословения администрации, на капитальном, еще с КПССовских времен
оставшемся стенде, постоянно вывешивала свои контрреволюционные издания: «Коммунист»;
«Правду»; «Гласность»; «Молнию»… При этом,
распространявшиеся на заводе с 1990г. анархо-синдикалистские и троцкистские
газеты и листовки постоянно уничтожались администрацией и ее холуями, в том
числе и членами КПУ.
2.12.1998г., около 16.30, стенд, со свежим номером
газеты «Коммунист», был уничтожен. Политическую
ответственность за эту акцию пресечения распространения прессы КПУ взял на себя
бывший рабочий завода, уволенный оттуда во время разгрома забастовки
председатель заводского стачкома, троцкистский активист О. Дубровский. Коммунисты немедленно
донесли на него «правоохранительным
органам» украинского буржуазного
государства.
Немає коментарів:
Дописати коментар