ИДЕАЛИСТЫ ОТ БОЛЬШЕВИЗМА И «КОСТЕНЕЮЩАЯ КАСТА ПАРТИЙНЫХ СЕКРЕТАРЕЙ».

( К 100-летию Девятого съезда РКП(б) и 150-летию со дня рождения В. Ленина)

«Господство пролетариата выражается в том, что отнята помещичья и капиталистическая собственность».

В. Ленин. Политический отчет ЦК Девятому съезду РКП(б).

«Тогда зачем говорить о диктатуре пролетариата, о самодеятельности рабочих  – никакой самодеятельности нет!»

Т. Сапронов. Выступление в прениях

по отчету ЦК Девятому съезду РКП(б).

100 лет назад, 5.04.1920г., закончил свои работы Девятый съезд Российской Коммунистической партии (большевиков), который стал заметным событием в истории Великой российской революции 1917 – 1921г.г. .

 

Заседание 9-го съезда РКП(б). 1920 г. Москва.

I

Девятый съезд РКП(б) собрался в тот исторический момент, когда, по словам  Ленина, «решающую победу на решающих фронтах гражданской войны мы одержали» и перед «диктатурой пролетариата», т.е. перед монопольно правящей на большей части территории бывшей Российской империи большевистской партией встали задачи мирного хозяйственного строительства. Именно  формам и методам перехода на «мирные рельсы» и той социально-экономической политике, которая была бы наиболее приемлемой для такой перестройки, были формально посвящены работы данного съезда РКП(б).

Одновременно, в  работах съезда нашло свое отражение развитие объективно обусловленного процесса становления, формирования нового эксплуататорского класса на основе большевистской партийно-государственной бюрократии.

Этому неизбежно-необходимому процессу пыталась сопротивляться оппозиция, представленная рядом профсоюзных функционеров и фракцией «демократических централистов» или «децистов», что вызывало весьма острую  полемику во время заседаний съезда. Эта полемика, аргументы  и контраргументы, которые были озвучены во время нее, до сих пор представляют значительный интерес для желающих осмыслить генезис государственно-капиталистического режима в бывшем «СССР».

Как известно, Девятый съезд РКП(б) заслушал пять ключевых докладов:

Разбитый на два доклада отчет ЦК за период, прошедший после Восьмого съезда. Политический отчет делал Владимир Ленин. Организационный отчет –  Николай Крестинский*.

Доклад о хозяйственном строительстве. Докладчик Лев Троцкий*, содокладчики Н. Осинский (Валериан Оболенский)* (от «децистов») и Алексей Рыков*.

 Доклад о профессиональных союзах и их задачах. Докладчик Николай Бухарин*, содокладчик Давид Рязанов*.

Доклад по организационному вопросу (на заседании организационной секции). Докладчик Лев Каменев*, содокладчик Владимир Максимовский* (от «децистов»).

Содоклады, прения по докладам и содокладам, заключительные слова докладчиков и содокладчиков, проекты резолюций, голосования по ним, - все эти рабочие моменты съезда отражали внутрипартийную борьбу «децистов» (этих идеалистов от большевизма, которые при переходе к мирному хозяйственному строительству добивались демократизации общественной жизни в условиях «пролетарской диктатуры») и профсоюзных деятелей (уже оперирующих некоторыми формулировками и подходами будущей «рабочей оппозиции») против консолидирующейся партийно-государственной бюрократии, этой «костенеющей касты партийных секретарей» (Юрий Лутовинов), которая переживала процесс своего превращения в новый господствующий класс.

II

Объективное содержание внутрипартийной борьбы на Девятом съезде РКП(б) может быть осмыслено только в контексте того состояния, в котором  находилась «диктатура пролетариата»   к марту 1920г. т.е. через три года после начала Великой российской революции 1917-1921г.г. Для оценки этого состояния необходим краткий исторический экскурс.

Еще в январе 1917г.  в эмиграции, в Цюрихе, делая доклад о российской революции 1905-1907г.г.  перед молодыми швейцарскими социалистическими активистами, Ленин дал следующую характеристику этой российской революции: «Своеобразие русской революции заключается именно в том, что она была по своему социальному содержанию БУРЖУАЗНО-ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ, но по средствам борьбы была ПРОЛЕТАРСКОЙ. Она была буржуазно-демократической, так как целью, к которой она непосредственно стремилась и которой она могла достигнуть непосредственно своими собственными силами, была демократическая республика, 8-часовой рабочий день, конфискация колоссального крупного дворянского землевладения – все меры, которые почти в полном объеме осуществила буржуазная революция во Франции в 1792 и 1793г.г.» (Выделено Лениным).

Социально-экономическая эволюция Российской империи к 1917г., т.е. за 10 лет после потерпевшей поражение революции 1905-1907г.г.  не давала никаких оснований для того, чтобы по отношению к начавшейся в 1917г. новой революции и стоявших перед ней задач нельзя было применить подобную характеристику.

Однако Ленин, как известно, сразу же по возвращению в Россию из эмиграции в апреле 1917г.  провозгласил курс на социалистическую революцию(1). Его знаменитые «Апрельские тезисы» встретили отторжение российских социал-демократов-меньшевиков (Георгий Плеханов назвал «бредовой» речь Ленина с оглашением этих тезисов на совместном собрании большевиков и меньшевиков, участников Всероссийского совещания рабочих и солдатских депутатов) и первоначально полное непонимание в среде  большевистских функционеров. Ведь это была ревизия того ленинизма, на котором выросли «старые большевики», ревизия действующей программы РСДРП(б), но, как показала история революции, это была чрезвычайно эффективная политическая стратегия для прорыва к власти  большевистской партии под прикрытием знаменитого лозунга «Вся власть Советам!». Надо думать, что Ленин прекрасно понимал, какие скромные политические перспективы открывались перед большевистской партией в условиях демократической республики: роль парламентской левой оппозиции и в лучшем случае, несколько министерских портфелей в «однородном социалистическом правительстве».

Для иллюстрации первоначальной реакции высшего и среднего звена большевистских функционеров на «Апрельские тезисы» ограничимся только двумя цитатами.

Так, 7.04 (20.04) 1917 «Апрельские тезисы» опубликованы в «Правде», а 8.04.1917 редакция «Правды» публикует свой комментарий к ним: «Что касается общей схемы     т. Ленина, то она представляется нам неприемлемой, поскольку она исходит из признания буржуазно-демократической революции законченной и рассчитывает на немедленное перерождение этой революции в революцию социалистическую».  

Киевский большевистский комитет  представил «платформу Киевской организации большевиков» к Седьмой (Апрельской) Всероссийской конференции РСДРП(б), в которой, в частности, говорилось: «Мы считаем, что развитие производительных сил и социальная мощь пролетариата не достигли того уровня, при котором рабочий класс может осуществить социалистический переворот. Установление социалистического строя, являющегося конечной целью нашей деятельности, не входит, поэтому, в число задач…» (данной революции).

Обзор той внутрипартийной борьбы, в результате которой Ленину удалось заставить свою партию порвать с марксизмом и направить ее на подготовку социалистической революции в условиях российской экономической, политической и культурной отсталости, значительно отвлек бы нас от основной темы данной статьи. Кратко и весьма удачно этот процесс описан Николаем Сухановым* в его фундаментальных «Записках о революции»: «Разудалая «левизна» Ленина, бесшабашный радикализм его, примитивная демагогия, не сдерживаемая ни наукой, ни здравым смыслом, впоследствии обеспечили ему успех среди самых широких пролетарско-мужицких масс, не знавших иной выучки, кроме царской нагайки. Но эти же свойства ленинской пропаганды подкупали и более отсталые, менее грамотные элементы самой партии. Перед ними уже вскоре после приезда Ленина естественно вырисовывалась альтернатива: либо остаться со старыми принципами социал-демократизма, остаться с марксистской наукой, но без Ленина, без масс и без партии; либо остаться при Ленине, при партии и легким способом совместно завоевать массы, выбросив за борт туманные, плохо известные марксистские принципы. Понятно, как – хотя бы и после колебаний – решала эту альтернативу большевистская партийная масса. Позиция же этой массы не могла не оказать решающего действия и на вполне сознательные большевистские элементы, на большевистский генералитет. Ведь после завоевания Лениным партийного офицерства, люди, подобные, например, Каменеву, оказывались совершенно изолированными, становились в положение изгоев, внутренних врагов, внутренних изменников и предателей. И со стороны неумолимого громовержца подобные элементы немедленно подвергались такому шельмованию, наряду со всеми прочими неверными, какое вынести мог не всякий. И все это из-за каких-то «ложно понятых» принципов!.. Разумеется, и генералитету, даже читавшему Маркса и Энгельса, такое испытание было не под силу. И Ленин одерживал победу за победой.»

Ленинская риторика в 1917г. полна фраз о намечаемом полном разгроме старого государственного аппарата, о государстве-коммуне, об отсутствии в нем привилегированной бюрократии, полиции и постоянной армии, о поголовном вооружении, самодеятельности и самоорганизации пролетариата, о том, что пролетарская диктатура будет самой широкой демократией для трудящихся… 

Октябрь (ноябрь) – 1917. Под лозунгом «Вся власть Советам!» центральная власть большевиками захвачена. Провозглашенная Лениным в апреле 1917г. социалистическая революция развивается, т. е. сразу же  обозначается нерешаемость ее задач и крах ее основных установок, объективная невозможность «осуществить социалистический переворот» в социально-экономических условиях бывшей Российской империи.

Первые же дни большевистского переворота показали, что разгромить старый государственный аппарат нельзя, можно, разве что, поменять вывески над «присутственными местами». Бойкот со стороны старых государственных служащих, которого «мы очень испугались» (Ленин) показал, что заменить этих старых управленцев некем, – у большевизма для этого нет культурных сил.

Отсутствие объективных предпосылок для социалистической революции немедленно сказалось на субъективном, т.е. на политическом уровне: Советы рабочих депутатов, как органы «пролетарской диктатуры», сразу же потерпели фиаско по причине отсутствия культурных сил у того же пролетариата для обеспечения функционирования Советов, как органов власти. В своем «Открытом письме петроградским рабочим» от 28.10 (10.11) 1917г.  Георгий Плеханов предупреждал  их, что, даже завоевав власть, они не в состоянии будут ею воспользоваться. Однако успешно реализовывалась ленинская стратегия прорыва к власти большевистской  партии, точнее (что выяснилось очень скоро) ее аппарата. Профессиональные революционеры становились профессиональными управленцами, т.е. бюрократами, что было прямым следствием неразвитости, некультурности самого рабочего класса. Беспомощные рабочие Советы становились лишь ширмой, декорацией для всевластных большевистских партийных комитетов.

Но отсутствие у пролетариата культурных сил для обеспечения функционирования Советов рабочих депутатов, как органов новой «рабочей власти», было лишь частью еще более важной проблемы, – его неспособности организовать общественное производство на альтернативной капитализму основе, что, опять же, отражало объективную невозможность социалистической революции в бывшей Российской империи. Организация общественного производства является основной проблемой в жизни любого человеческого сообщества. Поэтому не может удержать власть над обществом тот класс, который не в состоянии организовать производство. Именно в таком положении оказался рабочий класс «Советской» России после захвата власти большевиками, когда уже весной 1918г. совершенно ясно обозначился провал социалистических по своему содержанию попыток организации промышленного производства силами самих рабочих, – через фабзавкомы и т.д. Несостоятельность рабочих Советов, как органов власти и неспособность промышленного пролетариата организовать производство уже к лету 1918г. превратили в фикцию пролетарскую диктатуру.

Начавшаяся в феврале (марте) 1917 г. великая российская революция, при всей выдающейся роли рабочего класса, так и осталась революцией буржуазной. Ставка на осуществление социалистической революции в бывшей империи Романовых в начале    ХХ ст. была крупнейшей и, пожалуй, самой фундаментальной идейно-теоретической и политической ошибкой Ленина. Это нисколько не противоречит тому факту, что его стратегия захвата и удержания власти большевиками в 1917–1921 г.г. была чрезвычайно эффективна.

Развитие производительных сил общества не позволяло преодолеть капиталистические производственные отношения, т.е. революционным способом «выпрыгнуть» из капиталистического способа производства. Там, где сорвалась реализация перехваченного большевиками у анархо-синдикалистов и чрезвычайно популярного в 1917г. лозунга «Фабрики – рабочим!», т.е. сорвалась социализация производства, там, где рабочий класс показал свою полную неспособность осуществлять функции управления жизнью социума, – там, по сути, не могло быть диктатуры пролетариата. Новый эксплуататорский строй – государственный капитализм, в «Советской» России был совершенно неизбежен на основе неизбежной национализации промышленного производства после провала его социализации.

Можно задать вопрос: кто займет место буржуазии в этом, якобы «рабочем государстве», в котором организовать материальное производство можно было только посредством капиталистических производственных отношений? При неустранимости капиталистического способа производства  место частновладельческой буржуазии займет новый эксплуататорский класс, займет с той же неизбежностью, с которой необходима организация общественного производства, т.е. воспроизводства материальных условий для жизнедеятельности общества. Поэтому в «Советской» России новый эксплуататорский класс начал складываться одновременно с началом кампании по национализации промышленности, первоначально, в качестве зародыша, как привилегированная каста организаторов и управленцев, а также, как «могучая каста специалистов по распределению» (Лев Троцкий).

Со второй половины 1918г. большевистская диктатура начинает «непосредственное введение социализма», т. е. начинает кампанию, задним числом получившую известное название «военного коммунизма», которая продлилась более двух с половиной лет. Это был период террористической однопартийной диктатуры в политике и безумных экспериментов в экономике. Тотальная национализация промышленности, вплоть до мельчайших предприятий; попытки вытеснить товарно-денежные отношения при помощи прямого продуктообмена, продразверстки и продовольственной диктатуры в стране, где существовали  22 миллиона мелкотоварных крестьянских хозяйств; создание пресловутых «комбедов», т. е. «перенесение классовой борьбы в деревню» (в связи с чем Троцкий считал, что социалистическая революция в России началась только с осени 1918 г.),  что означало начало терроризирования  зажиточного крестьянства, – вот основные составляющие этой кампании.

В результате – хозяйственная разруха и голод, стачки рабочих и восстания крестьян. Ряды промышленного пролетариата катастрофически редеют (в 1917г. – 3 600000 промышленных рабочих; в 1920-м – 1 270000) и он деклассируется: голодающие городские рабочие в массовом порядке уходят в село или пополняют ряды т.н. мешочников (На Девятом съезде РКП(б) Троцкий* в своем докладе назовет это «трудовым дезертирством») или поступают в продотряды – вооруженную силу Наркомпрода по выколачиванию продовольствия из крестьян. «Там, где большевики, там голод» - вполне обоснованно отмечали социал-демократы – меньшевики. Позднее, в 20-е годы, особенно в юбилейных речах в  1927г., большевистские лидеры утверждали, что политика «военного коммунизма» явилась тем фактором,  благодаря которому большевики  вышли победителями в гражданской войне (Эти выводы затем многократно тиражировались «советской» историографией). Российские социал-демократы были не согласны с подобными оценками. По их мнению, катастрофические результаты «непосредственного введения социализма» в мелкокрестьянской стране только отдалили, а не приблизили победу над белогвардейцами.

Гражданская война: «Триумфальное шествие Советской власти», о котором так любили писать партийные историки от КПСС, через полгода после захвата власти большевиками превратилось в полномасштабную гражданскую войну. Плеханов в ноябре 1917г., в том же «Открытом письме петроградским рабочим», предупреждал: «Несвоевременно захватив политическую власть, русский пролетариат не совершит социальной революции, а только вызовет гражданскую войну, которая, в конце концов, заставит его отступить далеко назад от позиций, завоеванных в феврале и марте нынешнего года». Так и получилось. Очаговая гражданская война на окраинах (там, где проживало привилегированное военно-феодальное сословие царской империи – казачество) была неизбежна даже в условиях демократической республики. Но гражданская война таких размахов, которых она достигла в 1918 – 1920 г.г., была, прежде всего, результатом  политики большевиков, которые игнорировали предупреждения социал-демократов о том, что такая война будет пагубной для  малочисленного рабочего класса. В результате,  на исходе гражданской войны не только социал-демократы, но и ряд высокопоставленных большевистских функционеров, начиная с самого Троцкого, констатировали, что революционный рабочий класс 1917г. выдохся, истощился, а то и просто сгорел в огне гражданской войны. Как хорошо выразился в свое время Петр Гарви: «Под руководством большевиков он (рабочий класс) взялся «углублять» революцию – до пропасти, в которой погибли не только социалистические иллюзии Октября, но и демократические завоевания Февраля». «Диктатура пролетариата» лишила этот самый пролетариат всех демократических свобод, завоеванных им в Феврале-1917: свободы слова; печати; собраний; союзов и стачек, а  на месте социалистических иллюзий встала идеологизированная полицейщина тоталитарного государственно-капиталистического режима. В отчетном докладе Ленина Девятому съезду РКП(б) есть слова, которые должны звучать чудовищно для всякого, кто боролся и борется за интересы рабочего класса: «…эта гражданская война была войной против всемирного капитала, и этот капитал распадался сам собою в драке, пожирал сам себя, тогда как мы выходили более закаленными, более сильными в стране умирающего от голода, от сыпного тифа пролетариата»…

Большевизм победил и все сильнее становился его партийный аппарат, но упустивший свои демократические завоевания 1917г.,  обессиленный рабочий класс умирал от голода и тифа. Таково было в самых общих чертах состояние «пролетарской диктатуры» к марту 1920г., когда в Москве 29.03.1920г. открылся Девятый съезд РПК(б).

Владимир Ленин (Ульянов)

III

Обратимся непосредственно к обзору его заседаний.

Со вступительным словом выступил Ленин, который  отметил, что «Внутреннее развитие нашей революции привело к самым большим, быстрым победам над противником в гражданской войне…» и выражал надежду, что «мы можем теперь, со спокойной и твердой уверенностью приступить к очередным задачам мирного хозяйственного строительства».

Избирается президиум съезда, куда входят В. Ленин, Л. Троцкий*, Н. Бухарин*, И. Сталин, А. Рыков*, М. Томский*, И. Смирнов *, Е. Преображенский*, М. Лашевич, Л. Каменев*, М. Калинин, Л. Серебряков* и лидер фракции «децистов» Т. Сапронов*.  

После оглашения приветствий съезду, слово взял Алексей Рыков (пропустить этот пассаж просто невозможно!): «Я предлагаю послать от имени съезда приветствие Красной Армии и Красному Флоту …  ставшим твердой опорой для Коммунистической партии(!), коммунистического общества(?!) как на территории Советской России, так и для окрепших под ее влиянием западноевропейских стран(?!?!)».

Приветствие принимается и после предложения Николая Бухарина послать «от имени съезда нашей боевой партии» приветствие германскому рабочему классу (в это время большевики возлагали очень большие надежды на победу социалистической революции в Германии) и оглашения им текста этого приветствия, формируется мандатная комиссия, из пяти членов которой двое (Николай Лисицын* и Марк Миньков*) представляют фракцию «децистов». В секретариат съезда избираются Авель Енукидзе* и Борис Волин.

В предложенную Центральным комитетом повестку дня съезда после некоторых прений вносятся самые незначительные изменения и в итоге «порядок дня утвержден следующий»:

1.                 Отчет ЦК

2.                 Очередные задачи хозяйственного строительства.

3.                 Профессиональное движение.

4.                 Организационные вопросы.

5.                 Задачи Коммунистического Интернационала.

6.                 Отношение к кооперации.

7.                 Переход к милиционной системе.

8.                 Выборы.

9.                 Текущие дела.  

После того, как делегаты съезда вставанием почтили память большевиков, погибших за год после Восьмого съезда РКП(б), председатель объявил, что «слово для доклада от имени ЦК имеет т. Ленин».

Центральный комитет, деятельность которого на съезде подвергнется жесткой критике и от имени которого Ленин делал  политический отчет, был избран  в марте 1919г. Восьмым съездом РКП(б) в составе 19 членов и 8 кандидатов.

Члены: А. Белобородов*; Н. Бухарин*; Ф. Дзержинский; Г. Евдокимов*; Г. Зиновьев*; М. Калинин; Л. Каменев*; Н. Крестинский*; В. Ленин; Н. Муранов; К. Радек*; Х. Раковский*; Л. Серебряков*; И. Смилга*; И. Сталин; Е. Стасова; П. Стучка; М. Томский*; Л. Троцкий*.

Кандидаты: Артем (Ф. Сергеев); А. Бубнов*; М. Владимирский; К. Данишевский*; С. Мицкевич; И. Смирнов *; В. Шмидт*; Е. Ярославский.

Члены Политбюро ЦК: В. Ленин; Л. Каменев*; Н. Крестинский*; Л. Троцкий*; И. Сталин. Кандидаты: Н. Бухарин*; Г. Зиновьев*; М. Калинин.

Члены Оргбюро ЦК: А. Белобородов*; Н. Крестинский*; Л. Серебряков*; И. Сталин; Е. Стасова. Кандидат: Н. Муранов.

Ответственный секретарь ЦК – Е. Стасова.

В самом начале своего доклада Ленин дает  хорошее представление об уровне централизации «пролетарской диктатуры», о роли и значении всевластного Политбюро ЦК РКП(б), т.е. о том, что такое «власть Советов» в большевистском понимании:

«За этот год громадная часть работы Политбюро сводилась к текущему разрешению всякого возникавшего вопроса, имеющего отношение к политике, объединяющего действия всех советских учреждений, всех организаций рабочего класса, объединяющего и стремящегося направить всю работу Советской республики. Политбюро разрешало все вопросы международной и внутренней политики».

Затем, оперируя таким понятием, как «чудо», Ленин объясняет делегатам съезда, почему большевики смогли победить основные силы контрреволюции – белые армии Н. Юденича, А. Колчака и А. Деникина. Примечательно, что при этом Ленин ни словом не упоминает тех макрофакторов, именно благодаря которым большевикам удалось победить в гражданской войне: наиболее радикальному решению ими аграрного вопроса, – этого самого главного вопроса буржуазно-демократической революции и, по меньшей мере, декларативному решению ими вопроса национального, когда  «Великой, единой и неделимой России» белогвардейцев противопоставлялось «право наций на самоопределение, вплоть до отделения».

По Ленину, «чудо» победы над основными силами контрреволюции стало возможным благодаря трем факторам: централизации, дисциплине и самопожертвованию пролетариата. В разных вариациях Ленин несколько раз повторяет это, употребляя такие термины, как «строжайшая централизация», «строжайшая дисциплина», «неслыханное самопожертвование» и даже подводит под эти рассуждения теоретическую базу: «… эта дисциплина и эта централизация осуществились только на той почве, что рабочие, прошедшие школу капитализма, объединены капитализмом … с другой стороны, благодаря тому, что собственность, капиталистическая собственность, мелкая собственность в товарном производстве разъединяет. (…)Чем дальше, тем больше наши враги разъединялись. Их разъединяла капиталистическая собственность, частная собственность при товарном производстве, будь это мелкие хозяйчики, которые спекулируют продажей излишков хлеба и наживаются за счет голодных рабочих, будь это капиталисты различных стран, хотя бы они обладали военной мощью…»

Осветив международное положение «Советской» России в контексте противоречивого и непоследовательного отношения к ней стран Антанты, Ленин в рамках политического отчета ЦК свернул собственно  политический отчет и перешел к полемике против «децистов» в свете задач предстоящего мирного хозяйственного строительства:

«Перехожу к важнейшим принципиальным соображениям, которые заставляли нас с решительностью направлять трудящиеся массы на путь использования армии для решения основных и очередных задач».

Фраза о том, что «трудящиеся массы» могут  использовать армию для решения каких-то задач есть чистейшая демагогия и вряд ли стоит приводить здесь «дооктябрьскую» ленинскую риторику  против постоянной армии, которая тогда вполне совпадала с представлениями социалистов всех оттенков и направлений о реакционной роли постоянной армии и замене ее вооруженным народом во время социальной революции. После создания регулярной Красной армии эта риторика была Лениным решительно отброшена. В данном случае речь шла о том, что принципы организации и методы функционирования регулярной армии, с ее принуждением, иерархией, субординацией, централизацией переносились на решение   задач  хозяйственного строительства, на мирную жизнь. Если «военный коммунизм» был, якобы, вынужденной политикой военного времени, то почему этот режим при переходе общественной жизни на «мирные рельсы» не только не был демонтирован, но еще более свирепел, еще более милитаризовался?! Ответом на этот вопрос может быть следующее высказывание             Петра Гарви: «Война питала иллюзию, будто государство – все может, будто, овладев властью, можно по произволу приказывать истории и менять законы экономического развития».

Рецепт Ленина был прост – не только внедрение армейских методов в экономическую жизнь, т.е.  пресловутая «милитаризация труда», но и применение Красной армии для решения хозяйственных задач. Принуждение и еще раз принуждение, – ни слова о самоорганизации и самодеятельности революционного класса! С изрядной долей демагогии Ленин обосновывает такой подход перед делегатами съезда:

«Старый источник дисциплины, капитал, ослаблен, старый источник объединения –  исчез. Мы должны создать дисциплину иную, иной источник дисциплины и объединения. То, что является принуждением, вызывает возмущение  и крики, и шум, и вопли буржуазной демократии, которая носится со словами «свобода» и «равенство», не понимая, что свобода для капитала есть преступление против рабочих, что равенство сытого и голодного есть преступление против трудящихся. Мы, во имя борьбы против лжи, стали на том, что мы трудовую повинность и объединение трудящихся осуществляем, нисколько не боясь принуждения, ибо нигде революция не производилась без принуждения и пролетариат имеет право осуществлять принуждение, чтобы во что бы то ни стало удержать свое.» Применительно к политической реальности большевистского режима с его чрезвычайной централизацией, этот пассаж надо понимать так, – «мы», т.е. Политбюро ЦК РКП(б), – это и есть тот самый пролетариат, который осуществляет принуждение по отношению к самому себе, «чтобы во что бы то ни стало удержать свое»…

Ленин продолжает: (…)«Фразы о меньшинстве и большинстве, о демократии и свободе ничего не решают, как бы ни указывали на них герои прошлого исторического периода. Тут решают сознательность и твердость рабочего класса. Если он готов к самопожертвованию, если он доказал, что он умеет напрячь свои силы, то это решает задачу. Все для решения этой задачи. Решимость рабочего класса, его непреклонность осуществить свой лозунг -– «мы скорее погибнем, чем сдадимся» – является не только историческим фактором, но и фактором решающим, побеждающим.»

Трудно понять, как у такого жесткого и трезвого политика, как Ленин, получалось говорить о том, что быстро преходящие настроения «революционной решимости, твердости и непреклонности» масс могут быть «историческим фактором». Обескровленный, обессиленный, истощившийся промышленный рабочий класс изнемогал под прессом «военного коммунизма», а Ленин с трибуны Девятого съезда РКП(б) произносил громкие слова о «непреклонности и закаленности пролетариата нашей страны», о том, что рабочий класс «готов к самопожертвованию» и в то же время убеждал делегатов съезда,  что политические свободы, завоеванные рабочим классом  в Феврале 1917, теперь ему не нужны…

Ленин продолжает: «Да, теперь задача состоит в том, чтобы к мирным задачам хозяйственного строительства, задачам восстановления разрушенного производства приложить все то, что может сосредоточить пролетариат, его абсолютное единство. Тут нужна железная дисциплина, железный строй, без которого мы не продержались бы не только два с лишним года, даже и двух месяцев. Нужно уметь применить нашу победу.» Эти общие фразы будут потом с замечательной четкостью конкретизированы Львом Троцким в его выдающемся докладе  о хозяйственном строительстве. Описанную Троцким модель социально-экономических отношений Карл Каутский оценил как «военно-феодальный деспотизм»(2)…

Далее Ленин переходит к прямой атаке на «децистов» по одному из основных (наряду с вопросом о «милитаризации труда») вопросов предсъездовской дискуссии, - вопросу о коллегиальности и единоначалии («единоличии»). В этом вопросе Ленин выступает, как идеолог, как выразитель интересов формирующегося нового господствующего класса, которому для собственной консолидации, для усиления своей власти над пролетариатом, «беспрекословное подчинение единой воле»(3) было «безусловно необходимо»(3).  

«… вопрос о коллегиальности и единоличии … должен быть во что бы то ни стало поставлен под углом основных приобретений нашего знания, нашего опыта, нашей революционной практики. Нам, например, говорят: «Коллегиальность есть одна из форм участия широких масс в управлении». Но мы в ЦК по этому вопросу говорили, мы решали и мы должны отчитаться перед вами: товарищи, с такой теоретической путаницей мириться нельзя. Если мы в основном вопросе нашей военной деятельности, нашей гражданской войны допускали бы одну десятую долю такой теоретической путаницы, мы были бы биты и биты поделом».

Прежде всего, надо отметить, что полемический прием с обвинением оппонентов в теоретической путанице был весьма ходовым в арсенале Ленина-полемиста. Пользуясь своим очевидным теоретическим превосходством над  большинством своих оппонентов в российском социалистическом движении (собственно в большевистской партии по уровню теоретической подготовки, пожалуй, только Александр Богданов (когда был большевиком), Лев Троцкий и Николай Бухарин могли соперничать с Лениным) он время от времени пользовался этим приемом и его оппоненты, как правило, тушевались, зная, что в теоретическом споре они наверняка потерпят поражение. Так и в данном случае, в полемике против «децистов», Ленин переходит к теоретическим аргументам, но его аргументация, неприятно удивляя значительным содержанием демагогии, выглядит весьма и весьма неубедительно.   

Кроме этого, коллегиальность даже не как «одна из форм участия широких масс в управлении», а как единственная форма приобщения рабочих к управлению в условиях диктатуры пролетариата, в условиях рабочего «полу-государства», «государства-коммуны», когда все учатся управлять по очереди в рамках подвергающихся постоянной ротации рабочих коллегий, – была основным ленинским революционным организационным рецептом в 1917г.

Но назвать вещи своими именами, и сказать, что «основные приобретения нашего знания, нашего опыта, нашей революционной практики» свидетельствуют о том, что рабочий класс по уровню своего развития оказался совершенно не готов к выполнению управленческих функций и поэтому фабзавкомы, как организаторы промышленного производства и рабочие Советы, как органы власти, оказались несостоятельны, вследствие чего неизбежно-необходимой является концентрация власти в руках партийно-государственной бюрократии, – озвучить подобное было для Ленина неприемлемо, ибо это означало признать правоту социал-демократов-меньшевиков в их идейном противостоянии с большевизмом. Вместо этого, Ленин развивает свою теоретическую аргументацию совершенно в ином направлении:

«Позвольте мне, товарищи … в связи с вопросом об участии нового класса в управлении на основе коллегиальности или единоначалия, внести немножко теории, указать, как управляет класс, в чем выражается господство класса. (…)В чем выражается сейчас господство класса? Господство пролетариата выражается в том, что отнята помещичья и капиталистическая собственность.(…) Победивший пролетариат отменил  и разрушил до конца собственность, вот в чем господство класса. Прежде всего в вопросе о собственности. Когда практически решили вопрос о собственности, этим было обеспечено господство класса. Когда Конституция записала после этого на бумаге то, что жизнь решила – отмену собственности капиталистической, помещичьей – и прибавила: рабочий класс по Конституции имеет больше прав, чем крестьянство, а эксплуататоры не имеют никаких прав. – этим было записано то, что мы господство своего класса осуществили, чем мы связали с собою трудящихся всех слоев и мелких групп. Мелкобуржуазные собственники раздроблены; те среди них, которые имеют большую собственность, являются врагами тех, кто имеет меньше, и пролетарии, отменяя собственность, объявляют им открытую войну. Есть еще много людей, которые целиком стоят за какую угодно свободную торговлю, но которые, когда они видят дисциплину, самопожертвование в победе над эксплуататорами, не могут воевать, они не за нас, но бессильны выступить против нас. Только господством класса определено отношение собственности и отношение того, какой класс наверху. Кто связывает вопрос, в чем выражается господство класса с вопросом о демократическом централизме, как это мы часто наблюдаем, тот вносит такую путаницу, что никакая успешная работа на этой почве идти не может.»

Итак, вспомним еще раз предостережение Плеханова о том, что даже захватив власть, рабочие будут не в состоянии ее использовать. «Децисты» безосновательно надеялись именно на это (и поэтому были обречены на поражение) – если «власть Советов» есть действительно рабочая власть, то хозяйственные и административные органы этого «рабочего государства» должны представлять собой выборные и в любое время сменяемые  рабочие коллегии, а не монопольное владение назначаемых сверху профессиональных управленцев. Таким образом, «децисты»  лишь повторяли ленинские организационные рецепты 1917г., которые Ленин тогда выдавал, ссылаясь на исторический опыт Парижской Коммуны. Но в марте 1920 г. Ленин обходит эту проблему, этот вопрос о том, как же рабочий класс реализует свою «рабочую власть» на практике и в состоянии ли он вообще это делать, и утверждает, что «господство пролетариата выражается в том, что отнята помещичья и капиталистическая собственность». Такая постановка вопроса о диктатуре пролетариата оставляет без ответа и важнейший вопрос о том, кто же распоряжается отнятой у помещиков и капиталистов собственностью. Ведь эта собственность, – это не предметы роскоши, и даже  не дворцы и особняки, а прежде всего, средства производства – земля сельскохозяйственного назначения, фабрики и заводы. «Победивший  пролетариат» не отменил и не «разрушил до конца собственность», как утверждал Ленин. Эта собственность в промышленности была национализирована после очень краткого периода попыток реализовать  лозунг «Фабрики – рабочим!», этот «социализм по-заводно» (П. Гарви), согласно анархо-синдикалистским рецептам. Но кто распоряжается прибавочным продуктом, получаемым в результате эксплуатации этой, теперь уже государственной собственности?! В каком положении, и в каком отношении к ней  находятся непосредственные производители, тот самый рабочий класс, который якобы господствует?! Ленин не освещает эти вопросы, надо думать, сознательно уклоняясь от ответа на них. Вместо этого он пускается в демагогические, не относящиеся к существу вопроса рассуждения о мелкобуржуазных собственниках, которые «стоят за какую угодно свободную торговлю», но видя «дисциплину, самопожертвование в победе над эксплуататорами», против большевистского режима воевать не будут. По этому поводу надо отметить, – как мог пролетариат «отменить и разрушить до конца собственность», в стране, где рядом с малочисленным рабочим классом находилась многомиллионная мелкая буржуазия, 22 миллиона мелкотоварных крестьянских хозяйств?! В нескольких строках Ленин противоречит сам себе. «…мы господство своего класса осуществили, чем мы связали с собою трудящихся всех слоев и мелких групп» – заявляет он  и тут же утверждает, что «пролетарии, отменяя собственность», объявляют открытую войну мелкобуржуазным собственникам, т.е. тем многим миллионам мелкотоварных сельхозпроизводителей, для которых свободная торговля продуктами своего труда на земле была вопросом существования…

«Когда практически решили вопрос о собственности, – этим было обеспечено господство класса («Забрать у богатых их силу, забрав их богатство силой!» -– афористично выражался Бухарин в  своем популярном изложении программы РКП(б)(4) по поводу того, как это надо делать), но затем Ленин переворачивает эту формулу: «Только господством класса определено отношение собственности и отношение того, какой класс наверху.» 

Эта теоретическая эквилибристика не отвечала на вопросы, поднимаемые «децистами» в предсъездовской дискуссии. Не говоря уже о том,  как,  пусть даже «победивший», пусть  якобы даже «господствующий» пролетариат мог бы навязать свои отношения собственности многомиллионным «мелкобуржуазным собственникам». Путем «открытой войны»? Такая война чуть не закончилась падением большевистского режима в первой половине 1921г….

Объединяя вопрос о коллегиальности и единоначалии с вопросом о привлечении к управлению «администраторов из предыдущего класса» и приводя в подкрепление своих доводов ошибочную историческую аналогию, Ленин продолжает: «…вы думаете, когда буржуазия сменила феодализм, она смешивала государство с управлением? Нет, они такими дураками не были, они говорили, что для того, чтобы управлять, надо иметь людей, умеющих управлять, для этого мы возьмем феодалов и переделаем их. Они так и сделали. Что же, это была ошибка? Нет, товарищи, уменье управлять с неба не валится и святым духом не приходит и от того, что данный класс является передовым классом, он не делается сразу способным к управлению. Мы видим на примере: пока буржуазия побеждала, она для управления брала выходцев из другого, феодального класса, да иначе и взять было неоткуда. Надо смотреть трезво на вещи: буржуазия брала предыдущий класс и у нас также задача – уметь взять, подчинить, использовать его знание, подготовку, воспользоваться всем этим для победы класса. Поэтому мы говорим, что победивший класс должен быть зрелым, а зрелость … удостоверяется опытом, практикой. Буржуа победили, не умея управлять и они обеспечили себе победу тем, что … набрали администраторов из своего класса и начали учиться, используя администраторов из предыдущего класса, и своих новых стали учить, подготовлять к администраторству, пуская для  этого в ход весь государственный аппарат, секвестрируя феодальные учреждения … и таким образом через долгие годы и десятилетия они подготовили администраторов из своего класса. Ныне в государстве, устроенном по образцу и подобию господствующего класса, нужно делать так, как бывало во всех государствах. Если мы не хотим стать на позицию чистейшего утопизма и пустых фраз, мы должны сказать, что мы должны учитывать опыт прежних лет, что мы должны обеспечить завоеванную революцией Конституцию, но для управления, для государственного устройства мы должны иметь людей, которые обладают техникой управления, которые имеют государственный и хозяйственный опыт, а таких людей нам взять неоткуда, как только из предыдущего класса. Сплошь и рядом рассуждение о коллегиальности проникнуто самым невежественным духом, духом антиспецства. (…) Мы должны управлять с помощью выходцев из того класса, который мы свергли, – выходцев, которые пропитаны предрассудками своего класса и которых мы должны переучить».

 Приведенная Лениным историческая аналогия ошибочна. Классический пример Великой французской революции, которая была социальной революцией, для которой созрели все объективные условия, дает нам совершенно другую картину: к 1789г. «третье сословие», т.е. французская буржуазия, по своему общему развитию, культуре, знаниям, социальной активности значительно превосходила паразитическое, загнивающее «первое сословие», – дворянство, аристократию. Поэтому во время революции у буржуазии не было никакой необходимости брать для управления «выходцев из другого, феодального класса»,  чтобы через долгие годы и десятилетия подготовить собственных, буржуазных администраторов.

После взятия Бастилии, после принудительного перемещения местопребывания короля из Версаля в Париж, то есть, после краха абсолютной монархии, уже  во второй половине 1789г.,  в рамках общего революционного процесса, во Франции разворачивается т.н. «муниципальная революция». В течение нескольких месяцев было разрушено все административное устройство Французского королевства (весь этот хаос провинций, сенешальств, бальяжей) и полностью демонтирован весь королевский (феодальный) управленческий аппарат. Франция получила новое единое административное устройство: департамент – округ – кантон – коммуна и буржуазия, совершенно не привлекая феодалов к функции управления, полностью, безальтернативно, заполнила своими представителями весь новый революционный административный аппарат. Таким образом, «буржуа победили», уже умея управлять (ведь еще до революции они проходили хорошую школу управления –  в их руках была вся промышленность и вся торговля – как внутренняя и внешняя, так и колониальная) и «обеспечили себе победу» в том числе и тем, что сразу смели на свалку истории всю структуру местной власти абсолютной монархии и в кратчайшие сроки создали свой, чисто буржуазный, упорядоченный и строго централизованный административный аппарат, совершенно не привлекая к этому делу управленцев из состава свергнутого «феодального класса».

Однако, из этой ошибочной аналогии вытекал важный, практический, правильный вывод в общем контексте эволюции «пролетарской диктатуры» – без профессиональных управленцев т.е. без бюрократии, – никак не обойтись, хотя, опять же, вещи своими именами не называются, а только указывается на «опыт прежних лет». Оказывается, в «рабочем государстве» «нужно делать так, как бывало во всех государствах», независимо от их классовой природы, – обеспечить нормы Конституции (в данном случае зафиксировавшей отмену капиталистической и феодальной собственности), но «для управления, для государственного устройства мы должны иметь людей, которые имеют государственный и хозяйственный опыт» – т.е. неизбежно привилегированную, стоящую над якобы господствующим классом, элиту профессиональных управленцев и организаторов общественного производства. Оказывается, что «Государство и революция» – эти  революционные организационные рецепты  1917г. с их основанной на опыте Парижской Коммуны  центральной идеей о том, что все рабочие по очереди должны становится администраторами и поэтому не будет профессиональных администраторов – это «позиция чистейшего утопизма и пустых фраз», которую, по мнению Ленина, как раз и отстаивали «децисты», упорствуя в своем большевистском идеализме образца 1917г.

Дилемма была в следующем: или подвергающиеся непрерывной ротации рабочие коллегии или бюрократическая элита. Рабочие коллегии показали свою несостоятельность в деле управления и организации производства, а партийно-государственная бюрократия изначально несла в себе потенцию превращения в новый господствующий класс. О возможной трансформации «советского строя» в государственный капитализм еще в первой половине 1918г. предупреждали  «левые коммунисты» во главе с Бухариным, в числе которых были и будущие лидеры «децистов».

В своей критике рабочих коллегий Ленин идет еще дальше, пускаясь в совершенно демагогические рассуждения с выстраиванием цепочки: коллегии – это бессилие; бессилие – это Брестский мир: «Мы наглупили достаточно в период Смольного и около Смольного. (…) Теперь это – недалекое прошлое, из которого мы вышли. Это прошлое, когда царил хаос и энтузиазм, ушло. Документом этого прошлого является Брестский мир. Это исторический документ, больше – это исторический период. Брестский мир навязан был нам потому, что мы были бессильны во всех областях. Что такое был этот период? Это был период бессилия, из которого мы вышли победителями. Это был период сплошной коллегиальности. Из этого исторического факта не выскочишь, когда говорят, что коллегиальность – школа управления. Нельзя же все время сидеть в приготовительном классе школы! Этот номер не пройдет.». (Протоколы съезда свидетельствуют, что делегаты Девятого съезда РКП(б) встречают эту демагогию аплодисментами)

Ленин продолжает и теперь достается не только «децистам» но и сопротивляющимся введению единоначалия профсоюзным деятелям: «Мы теперь взрослые и нас будут дуть и дуть во всех областях, если мы будем поступать как школьники. Надо идти вперед. Надо с энергией, с единством воли подниматься выше. На профсоюзы ложатся гигантские трудности. Надо добиться, чтобы они эту задачу усвоили в духе борьбы против остатков пресловутого демократизма. Все эти крики о назначенцах, весь этот старый, вредный хлам, который находит место в разных резолюциях, разговорах, должен быть выметен. Иначе мы победить не можем. Если мы этот урок за два года не усвоили, – мы отстали, а отставшие будут биты. Наши профсоюзы оказали гигантскую помощь в строительстве пролетарского государства. Они были звеном, которое связывало партию с миллионной темной массой. (Вот она – демонстрация буржуазно-якобинского революционного подхода: интеллектуальная элита – «партия», которая ведет на помочах «темную массу» и к тому же, - как можно «строить пролетарское государство» при «миллионной темной массе»  этого самого пролетариата?! Закономерным итогом такого строительства в условиях национализации «помещичьей и капиталистической собственности» как раз и будет образование нового эксплуататорского класса на основе государственного капитализма. О профсоюзах, как о связующем звене: «Профсоюзы – это приводной ремень от партии к массам» – все, кто работал на «советских»  заводах и фабриках, т.е. успел застать «советские» квази-профсоюзы с их злостной имитацией профсоюзной деятельности, должны помнить это пропагандистское клише, которое тиражировалось КПССовским режимом вплоть до того времени, пока во время буржуазно-демократической революции 1989 – 1991г.г., в 1990г. не была отменена 6-я статья Конституции «СССР».)

Сбиваясь на тему о «соотношении классов в продовольственной борьбе», т.е. о борьбе «пролетарское государство» vs. мелкотоварные сельхозпроизводители и утверждая при этом, что, несмотря на ненавистную продразверстку, крестьяне  в 1918 – 1919г.г. питались лучше, «чем за сотни лет в царской, капиталистической России», Ленин даже не обосновывает, а как-то невнятно указывает на изменение роли профсоюзов в «пролетарском государстве» по сравнению с государством буржуазным, вновь связывая этот вопрос с преодолением коллегиальности и переходом к единоначалию: «Как у всяких профсоюзов, у старых профсоюзов есть своя история и прошлое. В этом прошлом они были органами отпора против того, кто угнетал труд, против капитализма. А когда класс стал государственным и когда ему приходится теперь приносить большие жертвы и гибнуть и голодать, положение переменилось. Не все эту перемену понимают и не все в нее вникают. Тут нам помогают  некоторые меньшевики и эсеры, которые требуют замены единоличия коллегиальностью. Извините, товарищи, этот номер не пройдет! От этого мы отучились. Перед нами теперь очень сложная задача: победив на кровавом фронте, победить на фронте бескровном. Это война более трудная. Этот фронт самый тяжелый. Это мы открыто говорим все сознательным рабочим. После той войны, которую мы выдержали на фронте, должна быть война бескровная. Получается такое положение, что чем больше мы побеждали, тем больше оказывалось таких областей, как Сибирь, Украина и Кубань. Там богатые крестьяне, там пролетариев нет, а если пролетариат и есть, то он развращен мелкобуржуазными привычками и мы знаем, что там всякий, кто имеет кусочек земли, говорит: «Начхать мне на правительство. Я с голодного сдеру, сколько вздумаю, и мне наплевать на правительство». Крестьянину-спекулянту, который, предоставленный Деникину, колебнулся в нашу сторону, теперь будет помогать Антанта. Война переменила фронт и формы. Теперь она воюет торговлей, мешочничеством, она сделала его интернациональным. (…) Хотят мирное хозяйственное строительство превратить в мирное разложение Советской власти. Извините, господа империалисты, мы начеку. Мы говорим: мы воевали и победили и поэтому продолжаем ставить основным лозунгом тот, который помог нам победить. Мы целиком сохраняем его и переносим на трудовую область, именно лозунг твердости и единства воли пролетариата. Старые предрассудки, старые привычки, которые остались, с  ними нужно покончить. (…) Мы говорим, что борьба будет более трудная, чем на боевом фронте… Она требует максимального напряжения сил, того единства воли, которое мы проявляли раньше и которое мы должны проявить теперь. Если мы эту задачу выполним, тогда мы одержим не меньшую победу на фронте бескровном, чем на фронте гражданской войны.»

Этими словами Ленин закончил свой доклад Девятому съезду РКП(б).

Здесь, в заключительной части своего доклада, не конкретизируя, не называя имен, общими фразами Ленин вел полемику против «децистов», в очередной раз называя их меньшевиками (в декабре 1919г. на VIII-й конференции РКП(б) он назвал оппозицию «децистов» «худшим видом меньшевизма») и против Михаила Томского, т. е. против профсоюзных функционеров, ведь отстаивавшие коллегиальность в управлении промышленностью тезисы Томского были утверждены коммунистической фракцией ВЦСПС, несмотря на предсъездовские усилия  Ленина. Он дважды ( 12.03.1920г. и 15.03.1920г.) выступал на заседаниях фракции, пытаясь добиться ее одобрения принципа единоначалия в управлении промышленностью и дважды терпел неудачу. Оба раза комфракция ВЦСПС высказывалась против единоначалия, усматривая в нем отстранение рабочих от управления производством (тезисы Томского «Задачи профессиональных союзов» и тезисы «децистов» «Тезисы о коллегиальности и единоличии. (К IX съезду РКП)» за подписью Валериана Осинского, Тимофея Сапронова и Владимира Максимовского были опубликованы в марте 1920г. в газете «Экономическая жизнь»).

Заключительная часть доклада Ленина оставляет впечатление плохо состыкованной демагогии.  Основной вопрос борьбы за единоначалие (которое было совершенно необходимо партийно-государственной бюрократии для укрепления своего «именем рабочего класса» господства над самим рабочим классом) Ленин демагогически пытается связать со своим пониманием сопротивления крестьянства удушению свободной торговли, как одному из важнейших составляющих «непосредственного введения социализма»: «интернациональное мешочничество»; помощь Антанты «крестьянину-спекулянту»… И постоянно проводится мысль:  коллегии это бессилие, единоначалие – это «твердость и единство воли пролетариата».

После выступления Ленина, слово для доклада об организационной работе ЦК  предоставляется Николаю Крестинскому. Из соображений краткости изложения мы опускаем здесь доклад Крестинского и сразу переходим к прениям по отчетам ЦК. Содержание доклада Крестинского будет затрагиваться только в том случае, если оно  взаимосвязано с теми политическими вопросами доклада Ленина, которые служили объектом полемики со стороны участников прений.

IV

На следующий день, 30.03.1920г., на утреннем (втором) заседании Девятого съезда РКП(б) открываются прения по отчетным докладам ЦК. Председатель объявляет: «Мы переходим к обсуждению заслушанных докладов, слово в порядке записи имеет т. Юренев.» 

Константин Юренев (1888 – 1938) (Член РСДРП с 1905г. Профессиональный революционер. В 1917г., после Февральской революции, член исполкома Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, затем член ВЦИК. К большевикам присоединился летом 1917г. в составе организации «межрайонцев». Организатор Красной гвардии. Председатель главного штаба Красной гвардии, затем член всероссийской коллегии по организации Красной армии и член коллегии Наркомвоена. Летом 1918г.  – председатель всероссийского бюро военных комиссаров, весной 1919г. – член Реввоенсовета Восточного фронта, одновременно член Симбирского горкома РКП(б), осенью 1919г. – уполномоченный по руководству продовольственной кампанией в Костромской губернии, затем член Реввоенсовета Западного фронта, одновременно член Смоленского горкома РКП(б). К Девятому съезду РКП(б) – член Московского горкома этой партии. Убит сталинистами во время  «большого террора».):

«Товарищи… Тов. Ленин, ссылаясь на опыт буржуазных революций, доказывал, что буржуазия использовала феодальных специалистов; это – непререкаемая истина, но когда т. Ленин говорит, что коллегиальное управление – это синоним распада, распущенности, когда он как на пример указывает на начало русской революции, когда не было государственного аппарата, а когда была тьма коллегий, то здесь, мне думается, т. Ленин допускает ошибку.  Дело не в том, чтобы установить, хороша или плоха коллегия в абстракции, – коллегии могут быть хорошие и плохие в точно, конкретно учитываемой обстановке. Тогда, в Октябрьские дни, наша беда была не в коллегии, а в том, что пролетариат не научился еще строить государство. Я спрошу вас: разве коллегиальный образ управления не может быть сохранен при рабоче-крестьянском правильно налаженном, построенном государстве? Конечно, может быть. Дело не в том, что один метод управления ведет к разрухе, а другой метод (единоначалия) к правильному созиданию. Это неправильно. Мы из истории знаем много примеров, когда при единоначалии был непорядок, неустройство. Стало быть, здесь можно сказать, что истина конкретна, а раз так, то нельзя брать за основу линию единоначалия. Нужно сказать ясно: в одном случае – коллегия, в другом – единоначалие. Но как основная линия – в рабоче-крестьянской республике должно быть управление коллегиальное».

Далее Юренев обращается к методам деятельности ЦК, к взаимоотношениям между ЦК и партией, вспоминая при этом перипетии Восьмого съезда РКП(б): «Вопрос тогда шел, чтобы комиссарам-коммунистам в армии предоставить больше прав. Я был против этого: вопрос не в том, правильно ли съезд или неправильно поступил, это уже воля съезда, но я сейчас поднимаю другой вопрос. Имел ли право ЦК в своей повседневной работе наметить линию, совершенно противоположную, чем постановил съезд? Скажите мне, имел ли ЦК на это право? Конечно, нет, – а линия ЦК доведена до абсурда в вопросах единоначалия. На днях смещение политработников вызвало смятение на фронтах и, по заявлению одного авторитетного товарища, создало неустойчивое положение в среде комиссарского аппарата, который видит, что этот аппарат шельмуется, как будто признается негодным, растерялся, а спецы говорят – ваша песенка спета, и естественно, что комиссары чувствовали себя неуверенно – шатание было велико. Я спрошу ЦК: правильно ли я оцениваю это? ЦК должен был, прежде чем проводить такую линию, поставить перед съездом  или конференцией: утверждается ли его мнение по этому вопросу? Была конференция, мы все ждали, что ЦК скажет, как он поступает, но этого не было. ЦК удовлетворился тем, что на съезде была дана словесная бумажная уступка, которая дана пошумевшему народу, а так как остальное время народ безмолвствует, то за него усиленно действует ЦК. И в результате в течение целого года он вел свою собственную политику. Он питается слабостью нашей партии. (…) Я позволю себе еще остановиться на одном из методов управления ЦК нашей партии. Я скажу о том методе, который возведен в систему, это система ссылок, высылок под разными видами: один едет в Христианию, другого шлют на Урал, третьего – в Сибирь. ЦК, говорят, «играет человеком», но пускай играет хорошо, но ЦК не умеет хорошо играть, он поступает так, как ему заблагорассудится. Мы читали о   т. Шляпникове, что он тепло принят норвежскими рабочими, но для нас не секрет, почему он гуляет в Норвегии, а не у нас на съезде…» (В этом месте протокол отмечает смех в зале заседаний) (На Александра Шляпникова уже тогда клеился ярлык «синдикалиста», он уже тогда имел собственное, отличное от позиции ЦК, мнение о роли и месте «советских» профсоюзов в условиях «диктатуры пролетариата», которое изложил в тезисах «К вопросу о взаимоотношениях РКП, Советов и производственных союзов», явившихся первой формулировкой идейной платформы будущей «рабочей оппозиции» и во время проведения Девятого съезда РКП(б) он находился в Осло (Христиании), представляя «советские» профсоюзы на 1-м съезде норвежского профсоюза металлистов.) (…) Съезд нашей партии должен и в этом вопросе сказать свое слово. Дело не в том, чтобы у ЦК отнять право перемещения работников. Это право должно быть оставлено за ним. Но, товарищи, я говорю, что ЦК нашей партии отражает полностью слабость нашей партии и здесь борьба с ЦК будет не в той плоскости, чтобы вынести порицание ЦК или недоверие. (…) Дело не в этом; дело в том, что ЦК должен быть построен иным порядком, из ЦК должны быть усланы не волей ЦК, а волей съезда определенные товарищи, целая, может быть, группа ЦК (при  этом Юренев никого конкретно не называет) (…) Раз навсегда нужно сказать, что ЦК нашей партии – это есть ответственное министерство, а не безответственное правительство. (…) Заканчивая, я говорю съезду: нужно заставить ЦК выполнять его волю!». 

Владимир Максимовский (1887 – 1941) (Член РСДРП с 1905г. Большевик. Профессиональный революционер. В 1917г., после Февральской революции, член Московского областного бюро РСДРП(б), в декабре 1917г. – член Тульского военревкома. В 1917 – 1918 г. г. – секретарь исполкома Моссовета. Сентябрь 1918 – декабрь 1918 – ответственный секретарь Московского обкома РКП(б). 1918 – 1919 – заведующий инструкторским отделом НКВД РСФСР, член коллегии НКВД РСФСР. К Девятому съезду РКП(б) – заведующий учетно-распределительным отделом  ЦК РКП(б).  Во время сталинского «большого террора», арестован 27.07.1937. Согласно официальной справке, умер в ссылке от кровоизлияния в мозг в ноябре 1941г.):

 «На сей раз, кроме политического и организационного отчета ЦК, мы слышим добавление к политическому отчету, некоторую лекцию по «организационной науке», в которой мы достаточно осведомлены. Нужно сказать прямо, что эти лекции  по «организационной науке» лучше было бы не присоединять к политическому отчету ЦК, потому что иначе здесь сплошь и рядом скажется старая пословица, что «беда, коль пироги начнет печи сапожник». Тов. Ленин говорил здесь о том, что мы – сторонники коллегиальности в принципе, но есть разные сторонники коллегиальности: мы, например, стоим за сокращение коллегиальности, и есть коллегии, против которых мы выступаем. Такой коллегией прежде всего является Организационное бюро ЦК.»

Далее Максимовский критикует подход Ленина к работам ЦК, выражавшийся в том, что «не нужно разделять функции между Политическим и Организационным бюро» и настаивает на том, что «разделение функций необходимо». Он также указывает на необходимость сокращения состава Оргбюро ЦК с 6-7 человек до 3 человек и превращения его в «деловую коллегию», «чтобы там были деловые организаторы» вместо нынешнего положения, когда «в Оргбюро сидят товарищи, которые являются нашими политическими вождями, крупнейшими политическими работниками». По мнению Максимовского, именно  такая «мысль вкладывалась в организацию Политбюро и Оргбюро на VIII съезде».

Максимовский продолжает: «Тов. Ленин говорил здесь о коллегии, как о приготовительном классе, но мы говорим о коллегии, как о высшей школе управления.  Тов. Ленин сажал нас самих здесь в приготовительный класс и читал нам лекцию об организационной науке. Но он забыл опыт местной работы. Если говорить откровенно, то надо сказать, что трудно найти какой-нибудь губернский центр, который был бы так плохо налажен в организационном отношении, как наш всероссийский центр. Это я говорю на основании того опыта, который получил и в центре, и в местной работе. Я в этом глубочайше убежден. Поэтому смешно слушать, когда говорят об отчете ЦК о работниках на местах, которых надо сажать в приготовительный класс и читать им лекции по организационному вопросу. Что касается существенных недостатков нашего центра, не говоря о частностях, я считаю долгом упомянуть о принципе демократического централизма. Мы здесь не малые ребята и нечего нам говорить, будто мы защищаем меньшевистские взгляды. Мы защищаем тот демократический централизм, о котором написано в уставе партии, принятом на декабрьской конференции. Мы защищаем демократический централизм в построении органов Советской власти. Что такое демократический централизм? Это то, что принято декабрьской конференцией нашей партии и проведено VIII съездом Советов – и по поводу чего ЦК никогда не имел определенного мнения. В чем повинен ЦК, так это в бюрократическом централизме. В этом заключается суть дела; этот централизм здесь процветает со всеми его прелестями. Говорят, что рыба начинает вонять с головы. Партия сверху начинает поддаваться влиянию этого бюрократического централизма. В этом заключается суть дела и этим объясняются многие рассуждения об единоличии в таких формах, которые для нас и для кого угодно не приемлемы – с точки зрения, принятой нашей партией. (…) Этот бюрократизм сохраняет прежнее значение, несмотря на постановления декабрьской партийной конференции, особенно благодаря тому, что ЦК не имеет определенной точки зрения на необходимые меры в области советского и партийного строительства. Благодаря этому, естественно, что советский и партийный бюрократизм процветает».

Вместе с тем, Максимовский ратует за то, чтобы ЦК был сохранен «как сильный политический и организующий центр». «Если вы и здесь будете говорить о единоличии, то говорите прямо, что не надо ЦК»…

После выступления Максимовского председатель заседания сообщает делегатам съезда о том, что «предложено  закрыть запись ораторов; записавшихся 40 товарищей». Возражений не последовало. «Запись закрыта. Слово т. Сапронову».

Тимофей Сапронов

Тимофей Сапронов (1887 – 1937). (Рабочий-маляр. Член РСДРП с 1912г. Большевик. Организатор профсоюза строительных рабочих и Центрального бюро профсоюзов в Москве. В 1917 г., после Февральской революции – член исполкома Моссовета. После захвата власти большевиками председатель Московского губисполкома Советов, член Московского горкома и губкома РСДРП(б). Осенью 1919г., во время наступления южнороссийских белогвардейцев на Москву, член Реввоенсовета Московского укрепленного района. В декабре 1919 – марте 1920г. председатель Харьковского губкома КП(б)У и председатель Харьковского губернского ревкома. К Девятому съезду РКП(б) – член ЦК КП(б)У и член Президиума ВЦИК. С 1928г. находился в ссылках и тюрьмах. Убит сталинистами во время «большого террора»):

«Товарищи, докладом ЦК, как его первой частью, так и второй, съезд удовлетворен быть не может. Доклад политический в первой его части нам говорил о прошлых вещах, о вещах, о которых мы слышали на пяти съездах и десяти конференциях. И нам опять преподнесли это. Вторая часть была пересыпана руганью, через каждые пять слов крепкое слово по адресу местных работников. Доклада ЦК не было, а был громоотвод от деятельности ЦК. Нам говорили о коллегиальности. По этому вопросу, как ни хочется т. Ленину, мы сейчас говорить не будем, а поговорим обстоятельнее ниже, а  теперь мы будем говорить о деятельности ЦК. По поводу ядовитостей, которые были нами выслушаны в связи с коллегиальностью, эту ядовитость и насмешливость нам приходилось слышать и на VIII партийном съезде, и на  эту насмешливость ответить на всероссийской конференции и на VII съезде Советов, когда работники с мест потребовали ликвидировать вертикальный централизм и провести демократический централизм. По мнению т. Ленина, невежды те, которые этого требовали. Выходит, что невежды – весь съезд и сам т. Ленин, который не возражал и который, когда от него потребовали определенного мнения, начал лавировать и отступать перед мнением масс для того, чтобы потом не исполнять. Читать нам лекцию о том, что когда-то буржуазия привлекала к управлению чиновников феодалов, - лишнее, потому что у нас самих привлекались спецы буржуазии и не надо тут затушевывать вопрос и делать громоотвод, приводя древних феодалов. Никто не спорит о том, что нужно использовать спецов, но спор идет о том, как их использовать. Мы сами знаем, что мы приглашали к управлению буржуазных спецов в совхозы, которые насадили там такую контрреволюцию, что местные работники попросили взять их обратно. Может быть, это тоже была неграмотность и невежество? Я должен сказать, товарищи, что постановлениями VII съезда Советов играли и совершенно с ними не считались».

Несколькими примерами Сапронов иллюстрирует обусловленный объективными факторами процесс превращения формально высших институций «Советской власти» (съезды Советов, ВЦИК) в фикцию, в политическую декорацию и делает следующий вывод: «И сколько бы ни говорили об избирательном праве, о диктатуре пролетариата, о стремлении ЦК к диктатуре партии, на самом деле это приводит к диктатуре партийного чиновничества. Это факт. И как бы вы, т. Ленин, ни были грамотны и как бы мы невежественны и безграмотны ни были, никакие заявления, что этого нет, не помогут, никакими словами замазать этого нельзя! Стремление к единоначалию видно не только в управлении фабриками и заводами, оно уже заметно в стремлении заменить Советы, исполком, президиумы губернаторами и после этого все говорить о самодеятельности рабочих, об избирательных правах и т.д…»

«… новая форма – замена партийных комитетов политотделами, заведующие которых заменяют собою выбранные комитеты» - Сапронов осуждает эту новацию в области большевистского партстроительства и показывает, что политотделы «в несколько раз увеличивают бюрократические чиновничьи организации».

«Тогда зачем говорить о диктатуре пролетариата, о самодеятельности рабочих, – никакой самодеятельности нет! Вы и членов партии превращается в послушный граммофон, у которых имеются заведующие, которые приказывают: иди и агитируй, а выбирать свой комитет, свой орган не имеют права. Я тогда задам вопрос т. Ленину: а кто же будет назначать ЦК? А впрочем, и здесь единоначалие. Тоже здесь единоначальника назначили. Очевидно, мы до этого не дойдем, а если дойдем, то революция будет проиграна. (…) Тов. Ленин, против вашей теоретической подготовки, против ваших знаний никто не спорит и теоретически слишком трудно с вами вести здесь дискуссии. Но все-таки позвольте нам, невеждам, задать вам вопрос. Если вы идете по этой системе, думаете ли вы, что в этом будет спасение революции? Думаете ли вы, что в машинном послушании все спасение революции? (…) А если у вас имеется значительная часть невежественных членов партии, то задачи вождя мировой революции заключаются в том, чтобы доказать, что единоначалие и главенство партийных верхушек лучше главенства всей нашей партии, есть лучшая самодеятельность партийной массы. Этого т. Ленин не доказал, не убедил в этом, а доказал обратное…»

Юрий Лутовинов

Юрий Лутовинов (1887 – 1924). (Промышленный рабочий, с ранней юности работал на заводе, член РСДРП с 1904г., большевик. В 1917г., после Февральской революции, член Луганского комитета РСДРП(б), один из организаторов Луганской Красной гвардии. Принимал участие в боевых действиях против германских интервентов, донских белоказаков  и российских белогвардейцев. На Первом съезде КП(б)У избран членом ЦК.  В 1918г., будучи членом ЦК КП(б)У, подпольно работал на территории Украины во время режима гетмана Скоропадского.  В дальнейшем на профсоюзной работе. К Девятому съезду РКП(б) член ЦК профсоюза металлистов. Один из лидеров «рабочей оппозиции» в 1920 – 1922г.г.  В апреле 1923г., в своем заключительном слове по организационному отчету ЦК XII съезду РКП(б), Сталин сказал: «Нам с Лутовиновым не по дороге» и в мае 1924г. Лутовинов  покончил жизнь самоубийством) :

«Несмотря на то, что т. Ленин говорил в своем отчете об единоличии, противопоставляя его коллегиальности, я не буду на этом останавливаться. Тов. Ленин в последнее время вообще говорит об единоличии, где только представляется возможность говорить. Если Т. Ленин приветствовал какой-нибудь съезд профсоюзов, то обязательно начинал с единоличия и кончал единоличием. Это у нас в порядке дня и мы еще вернемся к этому, а теперь я хочу остановиться на отчете о деятельности ЦК. По первой части отчета много не приходится говорить, ибо факт существования и укрепления навсегда Советской власти наилучшим образом устанавливает, насколько правильна всегда была и есть политическая линия нашей партии. Нельзя говорить о кривизне или выпрямлении этой кривизны политической линии партии, которая сейчас играет первую скрипку в международном движении. Этим(?) наша партия всегда(?) отличалась, в этом ее величайшая заслуга перед всем миром(?) И я убежден, что на этом съезде не найдется ни одного чудака, который бы осмелился утверждать обратное. Ну, а если бы и нашелся кто-нибудь из породы левых коммунистов или из заскорузлых толка старых социал-демократов, которые в октябре 1917г. шарахнулись в сторону от партии, то на них посмотрели бы, как на заморскую редкость и, конечно, они не будут выражать мнения каких-нибудь групп. Но далеко не так обстоит дело в области практического проведения этой политической линии. Здесь можно сказать не преувеличивая, что мы хромаем на обе ноги. Наблюдая в течение целого года за работой высшего органа нашей партии – ЦК, который должен был руководить всеми областями столь разнообразного характера (партия, Советы, и союзы), к сожалению, мы должны констатировать, что у нас не было такого руководящего органа…».

В отличие от Сапронова, Лутовинов (который вскоре станет активным поборником рабочей и партийной демократии) на Девятом съезде РКП(б) еще не возражал против тоталитарной схемы функционирования «пролетарской диктатуры», когда не партия проводит свое влияние, свою политическую линию через своих, избранных рабочими, представителей в Советах и профсоюзах, но когда ЦК партии руководит не только партией, но и Советами и профсоюзами, превращая их в соответствующие придатки партийного аппарата. Лутовинов лишь сетовал, что у ЦК такое руководство как-то не очень получается. Он также отверг озвученные в докладе Крестинского обвинения профсоюзных функционеров в том, что они имели «преступные замыслы» «если не уничтожить ЦК, то, по меньшей мере, отождествить ВЦСПС с ЦК РКП», т.е. осуществить в «рабочем государстве» некий профсоюзный «переворот» и вновь возвращается к неспособности ЦК РКП(б) руководить профсоюзами:                                

        «… профессиональное движение  - слишком сложное движение, с которым до сих пор ЦК никак не может ознакомиться. Для него профессиональное движение – книга за семью печатями. И, конечно, надо со всей откровенностью сказать, что руководить этим движением во всех его проявлениях ЦК не может. В доказательство этому приведу один очень характерный факт. Тов. Каменев, - один из руководителей нашей партии, не менее компетентный, чем т. Крестинский, - задавал вопрос: «На какой предмет существует тариф, почему до сих пор не уравняете заработную плату?» Да ведь от таких руководителей пальчики оближешь. А они, с позволения сказать, руководят! Хотя это руководство больше напоминает дерганье за ниточку, к которой прикреплены несчастные работники. И эти-то руководители, не понимающие основы профессионального движения (я уже не говорю о деталях), ругают нас синдикалистами, тред-юнионистами, индустриалистами, меньшевиками, - одним словом, что в голову придет из прочитанного о профессиональном движении различных стран. А что нас дергают, я это докажу другим фактом. Тов. Крестинский ругал нас за тариф Украины, который после ухода Деникина оказался в 2 – 3 раза выше московского и не по нашей вине. Для того, чтобы выйти из создавшегося положения, профессионалисты выработали проект нового тарифа и вынесли на рассмотрение Политбюро. В этом проекте мы предлагали разницу в тарифах нивелировать поясной системой, а для того, чтобы не повышать тарифа и закрепить твердую ставку – перейти к частичной натурализации заработной платы. В Политбюро нас неприлично выругали. (…) Что это, как не дерганье за ниточку?».  

Информация Лутовинова о «тарифе Украины» чрезвычайно интересна и может служить отправным пунктом для исследований социально-экономической природы «пролетарской диктатуры» времен «военного коммунизма», а также положения рабочего класса на территории Украины, оккупированной российской Красной армией. Но в данный момент можно констатировать следующее: даже в условиях «военного коммунизма» сохраняются буржуазные нормы распределения; сохраняется и денежная форма оплаты труда рабочих государственных предприятий  при всех попытках вытеснить товарно-денежные отношения. Это также еще одно свидетельство сверхцентрализации «пролетарской диктатуры»: вопрос о тарифах профсоюзные функционеры согласовывают не с Наркоматом труда, не с ВСНХ, в конце концов, но представляют на рассмотрение  Политбюро ЦК РКП(б). Именно оно должно определять уровень жизни «господствующего класса», который в качестве наемных рабочих трудится на государственных предприятиях.

В заключение своей речи, Лутовинов частично опровергает Юренева: «Тов. Юренев заявил, что ЦК, применяя метод борьбы с неугодными членами партии – высылку, выслал за границу т. Шляпникова. Я заявляю, что на этот раз т. Шляпников не был выслан за границу ЦК, а послан профессионалистами, в чем я лично принимал активное участие. Но что ссылка применялась в самых широких размерах к товарищам вообще и к т. Шляпникову в частности, несколько раз, это и я утверждаю.».

Яков Яковлев (Эпштейн. 1896 – 1937) (Недоучившийся студент, член РСДРП(б) с 1913г. В 1917г., с первых дней Февральской революции, – организатор рабочей милиции и полковых комитетов в частях Петроградского гарнизона старой армии. Затем послан  в Украину, в Екатеринослав, где становится секретарем горкома РСДРП(б), редактором большевистских газет, членом президиума городского Совета Рабочих депутатов от большевистской фракции. После отступления российско-большевистских войск с территории Украины под натиском германской армии, в мае-июне 1918 работает секретарем Московского бюро профсоюза металлистов. В июле – сентябре 1918г.  – уполномоченный ЦК КП(б)У при подпольной большевистской организации в Киеве.        В ноябре 1918 г. – январе 1919 г. член бюро ЦК КП(б)У, руководитель подпольной большевистской работой на территории Украины, председатель Харьковского подпольного ревкома, один из руководителей Харьковского вооруженного рабочего восстания против власти Директории УНР 2.01.1919. В марте – июне 1919г. – председатель Екатеринославского губкома КП(б)У. В июле – сентябре 1919г. – начальник политотдела штаба 14-й Красной армии. После отступления российско-большевистских войск с территории Украины под натиском южнороссийских белогвардейцев, работал председателем исполкома Владимирского губернского Совета. В январе 1920г. возвращается в Украину: январь – февраль 1920 – председатель Екатеринославского губкома КП(б)У; в феврале – марте 1920г. – председатель Киевского губкома КП(б)У; к Девятому съезду РКП(б) – председатель Харьковского губкома КП(б)У. Убит сталинистами во время «большого террора»):

«…в докладе т. Крестинского не упоминалось ни разу одно слово, которое по протоколам Оргбюро занимало чрезвычайно важное место в деятельности ЦК. Это слово – Украина. ЦК наш, конечно, занимался Украиной больше, чем какой-либо другой областью, но как раз на примере Украины лучше всего видно, в чем здесь кроется отрицательная сторона деятельности ЦК. Нужно сказать: мало разогнать тот или иной комитет, который не умеет работать… Нужно разогнать его как следует, – так, чтобы на его месте поставить другой, который может работать. Нужно, если т. Крестинский говорил о тушении пожара, тушить этот пожар так, чтобы при тушении не разбрасывать искр и не зажигать других зданий. Здесь говорили о т. Шляпникове, которого изгнали за то, что у него были синдикалистские тенденции. Ведь если профессиональное движение проявляет синдикалистские тенденции, то тех товарищей, которые их проявляют, нужно изгнать из профессионального движения. И можно десятки случаев указать, когда ЦК действовал не как следовало, разгонял неумело. Когда стал вопрос о том, что на Украине надо создать такое ядро, которое сможет создать организации, в это время Украина превращается в место ссылки. Ссылаются туда товарищи, почему-то неугодные Москве. Здесь кроется та сторона деятельности, против которой возразить нужно. Если хотите разгонять, разгоняйте так, чтобы не превращать это место в новый очаг разгона. Это одна сторона деятельности.

Далее Яковлев дает замечательную оценку ведущейся внутрипартийной борьбы и порядков, установившихся в РКП(б) к ее Девятому съезду: «Другая сторона – это та критика  и те способы критики, которые мы здесь слышали. Они сводились к тому, что наверху стоит-де правительственная олигархия, правительственная кучка, которая захватила власть над партией и распоряжается всем. (…)Будьте логичны. Если ставить вопрос о партийной олигархии, которая захватила власть, то надо уже ставить и другой вопрос – о партийной олигархии, которая установила власть над страной, над той партийной «олигархией», которая до сих пор руководила революцией; вы хотите противопоставить другую партийную олигархию, только головой пониже. Если вы ставите этот вопрос, то мы предпочитаем гениальную олигархию – посредственной олигархии». Итак, Ленин и его ближайшее окружение (собственно – Политбюро ЦК) – это, по оценке Яковлева, «гениальная олигархия», власть которой для партийной бюрократии среднего и нижнего звена предпочтительнее, чем власть «посредственной олигархии», что произойдет в случае победы «децистов» во главе с Сапроновым во внутрипартийной борьбе…

Заканчивая свое выступление, Яковлев сказал, что те способы критики деятельности ЦК, «которые здесь у нас так странно звучат»  «вносят в партию настроения неврастении, демагогии и болезни. Отпор подобным настроениям съезд должен дать сейчас же».

Андрей Бубнов (1884 – 1938) (Выходец из эксплуататорских классов, его отец, -  хозяин фабрики и двух домов. Недоучившийся студент. Член РСДРП с 1903г., большевик.            В 1917г., после Февральской революции (которая освободила его во время следования по этапу в ссылку в Сибирь) член Московского областного бюро РСДРП(б). На Седьмой (Апрельской ) конференции большевистской партии выступил с призывом «немедленно поднять знамя гражданской войны, свергнуть Временное правительство, осуществить нашу диктатуру». С августа 1917г. – член ЦК РСДРП(б) и член «узкого состава» ЦК,  представитель ЦК в  редакции большевистской газеты «Солдат» и в Петроградском комитете РСДРП(б). С сентября 1917г. – член исполкома Петроградского Совета. На заседании ЦК РСДРП(б) 10 октября 1917г. избран членом Политбюро ЦК.  С 16.10. 1917 – член Военно-революционного партийного центра и Петроградского Военревкома, руководитель его Полевого штаба. Член ВЦИК. Комиссар (от Военревкома) Петроградского железнодорожного узла. С 5.11.1917 – комиссар железных дорог Российской Советской республики,  с применением вооруженной силы подавлял забастовки железнодорожников.  В конце ноября 1917г. принимал участие в боевых действиях против первых формирований Добровольческой армии и донских белоказаков атамана Каледина при обороне Ростова. С 10.12.1917 – член коллегии Наркомпути, комиссар железнодорожных вокзалов и комиссар железных дорог на юге Российской Советской республики, затем член Совета Госбанка. После Седьмого съезда РКП(б) – член Народного Секретариата (народный секретарь хозяйственной деятельности) – правительства Украинской Народной Республики Советов – российско-большевистского квази-государственного образования на территории Украины, участник боевых действий против германских войск. На Первом съезду КП(б)У избран членом ЦК и одновременно председателем (по другой версии только членом) Всеукраинского Военревкома. С октября 1918г. находился на партийной подпольной работе в Киеве – член подпольного Киевского областного бюро КП(б)У и председатель подпольного Киевского Совета, начальник большевистского подпольного штаба. После захвата Киева российской Красной армией – нарком внутренних дел в составе «Рабоче-крестьянского» правительства УССР ( с января по сентябрь 1919г.). На Восьмом съезде РКП(б) избран кандидатом в члены ЦК и членом комиссии по выработке программы партии. Член Политбюро ЦК КП(б)У и Совета Рабоче-крестьянской Обороны Украины. Одновременно (с февраля по август 1919г.) – председатель  губисполкома Киевского губсовета и (с апреля по июнь 1919г.) член Реввоенсовета Украинского фронта. Таким образом, весной-летом 1919г. Бубнов занимал одновременно семь партийных, административных и военно-политических должностей в системе «пролетарской диктатуры». К Девятому съезду РКП(б) – член Реввоенсовета  14-й Красной армии. Убит сталинистами во время «большого террора»):

«Товарищи, я намерен остановиться на украинской политике ЦК, так как она представляет достаточно обширный материал для характеристики тех методов, при помощи которых ЦК управлял нашей партией. Товарищи, всем вам прекрасно известно, что основным вопросом украинской политики является вопрос крестьянский, вопрос земли, продовольственный»

И Бубнов упрекает ЦК в непоследовательности, в отсутствии «определенной линии в этом важнейшем вопросе». Например, весной 1919г., на Восьмом съезде РКП(б), «целый ряд ответственейших представителей ЦК говорил наиопределеннейшим образом, что не нужно было трогать кулака. Говорилось о том, что нужен на Украине не только национальный, но и социальный такт. Это говорилось и писалось, но на самом деле проводилась совершенно обратная линия, которая приводила к колоссальному раздражению не кулаков, потому что кулака не только нужно было раздражать, его нужно было бить, а к колоссальному раздражению масс среднего украинского крестьянства. По какому вопросу практической политики на Украине вы не возьмете факты, вы натолкнетесь на это основное обстоятельство».

Бубнов продолжает негативно комментировать украинскую политику ЦК РКП(б): «Мы, в свое время, самым определеннейшим образом, целое крупнейшее течение нашей партии, заявляли, что не следует усиливать боротьбистов и пропускать их в правительственные органы. Наш ЦК сделал как раз наоборот: он не обратил внимание на это течение и результаты были очень плачевные. Усиление боротьбистов есть результат, в известной степени, той неправильной политики ЦК (ЦК КП(б)У), которая была навязана ему ЦК РКП. И здесь имеется, товарищи, характерная особенность. Партия здесь высказывается против того, чтобы пропускать боротьбистов в учреждения, находя, что это вредно. Партия имеет крупные причины, которые говорят о том, что нужно вести линию на уничтожение влияния боротьбистов. ЦК РКП делает по своему и наносит вред. … он совершенно не считается в данном случае с тем, что партия рабочих, – КПУ, на правах областной организации, заявляет на основании своего опыта».

Бубнов обвиняет ЦК в том, что «он способствовал дезорганизации коммунистических рядов на Украине». Вспоминая 1919г., он говорит о массе партийных работников «которая хлынула с Украины после первых ударов деникинских банд» и которая «была пропущена без всякой задержки».  Этих партаппаратчиков ЦК РКП(б) стягивал в Москву, откуда они получали назначения на периферию. Против этого назначенства Бубнов не возражал, он возражал против того, что ЦК «распылял всю массу ответственных украинских работников и сажал их на самые пустяковые работы», а когда после отступления белогвардейцев, в Украину «стали возвращаться действительно связанные с рабочим движением работники, то против них была поднята травля». Кто поднял эту травлю и по какому поводу она велась, Бубнов не уточнял, но отмечал, что ЦК РКП(б) против этой травли не протестовал.

«Затем, Украинский ЦК совершенно разгоняется, остается только бюро, из которого двое сидят в Москве, двое в Серпухове, а секретариат двигается по направлению к Харькову. Естественно, когда центра не существует, от этого наше дело страдает в колоссальной степени, и те результаты, которые мы сейчас имеем, являются не чем иным, как плодами того, что мы делали».

Бубнов отмечает, что в данный момент он достаточно далек от украинских дел,  что не хочет вмешиваться в споры, происходившие «на последней Украинской конференции»       (речь идет о IV-й Всеукраинской партконференции и о борьбе на ней между ленинцами и «децистами», в результате которой победили «децисты» и был избран «децистский» ЦК КП(б)У, который, вопреки всем большевистским уставным нормам, был вскоре разогнан по указанию Ленина), но, продолжает он, «для меня ясно одно: ЦК продолжает свою политику разгона центральных учреждений  и ослабления коммунизма на Украине. Это для меня совершенно ясно, потому что здесь ни в какой степени не считаются с тем, что имеется на местах. Здесь ведут политику не укрепления центра, который может только провести действительно разумную твердую политику, - наоборот, этот центр распускается, разгоняется и всячески ослабляется»

Бубнов заканчивает свое выступление предложением создать «целый ряд центральных комитетов, такие организующие центры, которые действительно могли бы проявлять партийную диктатуру, проводить ее, с одной стороны, чрезвычайно твердо, а с другой стороны, - считаясь со всей суммой обстоятельств на местах».

Алексей Киселев (1879 – 1937) (В ранней юности  - промышленный рабочий. Член РСДРП с 1898г., после  ее раскола  – большевик, профессиональный революционер. В 1917г., после Февральской революции, председатель Иваново-Вознесенского городского Совета, член Иваново-Вознесенского горкома РСДРП(б). На 1-м Всероссийском съезде Советов избран членом ВЦИК. После захвата власти большевиками – участник гражданской войны, в частности, в 1918г. руководил обороной Оренбурга от белоказачьих войск атамана Дутова. С 1919г. – председатель Центротекстиля, член комиссии Совнаркома по Туркестану. К Девятому съезду РКП(б) -  член Президиума ВЦИК, председатель профсоюза горнорабочих. Убит сталинистами во время «большого террора»)

В начале своего выступления Киселев указал на недостатки постановки агитационно-пропагандистской работы со стороны ЦК РКП(б), а также на то, что ЦК не выполняет тех задач по борьбе с бюрократизмом, которые были возложены на него Восьмым съездом РКП(б): «бюрократизм нас везде и всюду заел. Восьмой партийный съезд нашел следующий выход из этого: для того, чтобы освежить эту затхлую атмосферу, необходимо орабочить те самые центры, которые слишком забиты канцелярским бюрократизмом». Естественно, из этого «орабочения» ничего не вышло. Киселев не видел, что причины этой неудачи кроются не в нежелании ЦК заниматься этим вопросом, но носят более фундаментальный характер, о котором говорилось выше.

Далее Киселев указывает на уже имеющиеся тенденции большевистской партийной жизни, которые  еще более разовьются и найдут широкое применение в 20-е годы при подавлении  сталинистами различных оппозиций: «…у нас за последнее время отмечается тот факт, что существует большое стремление наших центров убить, уменьшить, ослабить всякую партийную мысль на местах. У нас в настоящее время дело зашло так далеко в проведении партийной линии, что вот я сейчас уже связан определенными постановлениями, которые сводятся к тому, чтобы защищать линию ЦК. Другие делегаты точно так же говорят, что их обязали к тому же. Между тем, теперь линия ЦК колеблется, что же мы теперь будем защищать? Все это чрезвычайно трудно», – трудно изгибаться вслед за «генеральной линией партии». «Бывают такие моменты, когда мужественная смелость, проявление самостоятельности может сыграть огромную роль в истории. А между тем, наши партийные мнения низводят на нет. Нам приходится здесь это отметить…»

Затем Киселев, будущий участник «рабочей оппозиции», озвучивает основу ее идейной платформы и описывает реакцию высшей партийной бюрократии на попытки эти идеи отстаивать и на них опираться: «…я надеюсь, что съезд будет бороться против того, что поскольку начинают пробовать отстаивать положения VIII съезда, то вас объявляют и анархистами, и синдикалистами, и махаевцами. В нашей программе говорится, что профессиональные союзы должны прийти к фактическому сосредоточению в своих руках всего управления всем народным хозяйством, но когда была попытка опереться на этот пункт и защищать его, то поднялась самая усиленная демагогия против этого. Ничего удивительного нет, что многие товарищи, присутствующие здесь, очень напугались.»  

Заканчивая свое выступление, Киселев рассказал  о мелочных склоках между  ВЦИК и ЦК РКП(б)., а также о том, что Оргбюро ЦК «ставит Президиум ВЦИК – эту рабочую организацию (этот формально высший орган власти «Республики Советов») под подозрение и не дает возможности работать».

Петр Каганович или Каганович-Воронежский (1887 – 1942) (Член РСДРП с 1905г. Большевик. После захвата власти большевиками член Костромского губкома РСДРП(б), затем комиссар по продовольствию в Симбирской губернии, член Сибревкома.                  К Девятому съезду РКП(б) – председатель Курского губисполкома. Во время сталинского «большого террора» арестован. Погиб (расстрелян?) в заключении):

«… прежде всего обратимся к вопросу о единоличии и коллегиальности. Я спрошу: а что у нас, на местах, проводится ли коллегиальность? Есть ли коллегиальность в исполкомах? Разве в губкоме партии не предрешаются все вопросы? Разве в отношении к уездным комитетам партии не проглядывает единоличная диктатура? Такая диктатура – факт. (…) …я заявляю, что диктатура на местах есть и места ее не боятся».

Затем Каганович делает выпад в сторону Киселева: «Затем, необходимо отметить, что ЦК, как здесь заявляли, меняет тактическую линию. Но мы смотрим на ЦК не только как на орган исполнительный, но и как на орган руководящий, и, как от такового, мы ждем от него директив, и поэтому, если бы ЦК имел только исполнительную роль, а не руководящую, мы  остались бы без руководящего органа в то время, как жизнь не ждет». Каганович также оправдывает практику «почетных ссылок» «товарищей-центровиков на места» и непрерывную перетасовку партийного аппарата. «Децисты» осуждали практику арестов губисполкомов отдельными наркомами, считая, что это право должно быть только у ВЦИК. Каганович же наоборот, говорил: «…когда мы, председатели губисполкомов собрались, то мы сказали, что надо предоставить право ЦК, Совнаркому и отдельным комиссариатам сажать нас под арест, потому что мы износились, изнервничались, распустились. Эту линию, товарищи, нужно провести до конца.» Но он солидаризовался с «децистами» в их отрицательном отношении к политотделам, делая исключение для политотделов в частях Красной армии.

Борис Волин (1886 – 1957) (Член РСДРП с 1904г. с перерывом  в 1911 – 1917г.г., большевик. В 1917г., после Февральской революции, сотрудник газеты «Социал-Демократ», член Московского горкома РСДРП(б). При захвате власти большевиками, во время октябрьских боев в Москве, член Военревкома Замоскворецкого района. Член редакции «Правды». С мая по август 1918г. – председатель Орловского губкома РКП(б), с августа 1918г. по июнь 1919г. – председатель исполкома Орловского губсовета. В дальнейшем председатель губисполкома в Костроме и секретарь губкома РКП(б) в Брянске. К Девятому съезду РКП(б) – председатель Харьковского губисполкома. Дальнейшая партийная карьера Б. Волина была преимущественно связана с большевистской прессой, с цензурой (несколько лет возглавлял Главлит, т.е. стоял во главе аппарата «советской» цензуры)  и с пропагандой реакционной схоластики т.н. «марксизма-ленинизма». Последняя занимаемая должность – старший научный сотрудник Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Никогда ни в каких оппозициях не участвовал, послушно изгибался вслед за «генеральной линией». Во время «большого террора» уцелел, даже несмотря на то, что в течение 30-х годов несколько раз побывал в Западной Европе в качестве «советского» дипломата. В 1937г. был арестован весь центральный аппарат Наркомата просвещения  во главе с наркомом А. Бубновым, кроме Б. Волина и Н. Крупской…)

В своей речи Волин однозначно выступает как ленинец, как сторонник ЦК, деятельности которого он дает сугубо положительную оценку.

«Оппозиция ЦК была несколько сглажена, но безусловно, то тягостное впечатление, которое произвели первые три оратора, выступившие с критикой общей линии ЦК, осталось. Прежде всего, поражают тт. Юренев, Максимовский и Сапронов своими непонятными истерическими выступлениями и необоснованностью заявлений, которые они делали. Ругань, которая якобы вчера раздавалась на партийном съезде при открытии, в действительности шла из уст т. Юренева. Это ругань самая невероятная. Тов. Бубнов хотел ослабить впечатление и сказал: это – случайное пролетарское словечко. Я записал все эти три случайных пролетарских словечка. Их много. И стоит повторить, чтобы другие не повторяли. Тов. Юренев говорил о «линии абсурда», которая проводилась ЦК, т.Максимовский говорил о партии, которая уподобляется теперь рыбе, а ЦК похож на ее голову, которая начинает вонять … т. Сапронов  говорит о «маленькой кучке партийной олигархии». Лутовинов, который произнес гимн политической линии ЦК, говорит  в дальнейшем о таких вещах, о которых даже на уездных съездах не будут говорить… Наконец, т. Бубнов говорит, что линия ЦК на Украине ведет к ослаблению коммунистов. Видите ли, товарищи, таким образом – не одно словечко, а целая дюжина. Это характерно, это показывает, что здесь действительно имеется определенная система. Выступает ряд товарищей, которые фактически являются центральными работниками. Они стремились с самого начала ошарашить съезд такими выступлениями против ЦК, чтобы съезд ни в коем случае не мог разобраться, в чем же истина… (…) Теперь по существу критики деятельности ЦК. Те товарищи, которые работают на местах … безусловно констатируют большую продуктивность работы ЦК последнего созыва». И далее: «… работа организационно-политическая ЦК необыкновенно выросла за последний год»; «Она чувствуется и в Оргбюро, и в Политбюро, и в целом ряде инструкций и циркулярных писем и переписки, которую вел ЦК. Мы чувствуем, что работа налаживается»; «… работа, которая была проведена ЦК в губерниях, в высшей степени продуктивна и эта работа должна продолжаться и впредь».

Волин коснулся и проблемы «орабочения» партийного аппарата, применив при этом известный прием подмены понятий: «Затем относительно орабочения ЦК и связи с местами. Здесь были розданы резолюции Московского губернского комитета, где говорится, что нужно ввести в ЦК в противовес той кучке олигархов, которая имеется в центре, новых работников с места». Но «орабочение» и «работники с места» - это разные социально-политические категории. Большевистские лидеры, тот же Ленин, неоднократно декларировавшие необходимость «орабочения» партийных и государственных институтов, понимали под ним введение в партийный аппарат «рабочих от станка», т.е. пополнение его свежими силами со стороны пролетарской основы собственной власти. Эпизодические кампании «орабочения» по вполне объективным причинам всякий раз выхолащивались, нейтрализовывались, т. е. совершенно не достигали декларируемых целей, но понимались они именно так, - как вливание «свежей пролетарской крови» в бюрократизированный организм большевистской партии. Волин же говорит о возможном включении в состав ЦК «работников с мест», хотя эти работники с мест – это не «рабочие от станка», но все та же партийная бюрократия, только нижнего и среднего звена. Но озвучив такую возможность, Волин ее тут же нейтрализует рассуждениями о том, что вводить работников с мест в состав ЦК не смысла, так как все члены ЦК связаны с местами: «Я просматривал список ЦК и вижу, что там имеется ряд товарищей, непосредственно связанных с местами. Я не знаю ни одного товарища, который не был бы в этом списке непосредственно связан с местами».

По мнению Волина, ЦК не должен обращать внимания на бездоказательные «упреки, которые здесь высказывались», но сосредоточиться «на существеннейшем и главнейшем – на намечении тех новых путей, которые стоят сейчас перед нашей партией».

Евгений Преображенский  (1886 – 1937) ( Член РСДРП с 1903г.. большевик. В революцию 1905-1907г.г. участник декабрьского (1905г.) вооруженного восстания в Москве. В 1917г., после Февральской революции, товарищ председателя Читинского Совета, член  президиума Комитета общественных организаций Читы, член президиума Восточно-Сибирского съезда Советов. На Первом Всероссийском съезде Советов избран членом ВЦИК. Член Златоустовского горкома  и Уральского областного комитета РСДРП(б). На Шестом съезде РСДРП(б) избран кандидатом в члены ЦК. На Втором съезде Советов вновь избран членом ВЦИК. С мая 1918г. – председатель Президиума Уральского обкома РКП(б), организатор вооруженной борьбы с контрреволюционным выступлением Чехословацкого корпуса. Летом 1918г., в Москве, будучи делегатом Пятого съезда Советов, как член большевистской фракции съезда, участвовал в подавлении  выступления левых эсеров и был контужен при атаке на здание центрального телеграфа. Тем же летом на короткое время в качестве комиссара командируется Реввоенсоветом РСФСР под Курск,  в расположение российско-большевистских войск, стоящих на границе с Украиной, для наведения там порядка и укрепления дисциплины. В условиях наступления белогвардейцев-колчаковцев возвращается на Урал, где возглавляемый им Уральский обком РКП(б) преобразовывается в политотдел 3-й Красной армии. Во время известной «катастрофы под Пермью», уходил из Перми под обстрелом белогвардейцев, вместе с последними подразделениями красных войск. После роспуска Уральского обкома по решению ЦК, отозван в Москву, где работал в редакции «Правды». На Восьмом съезде РКП(б) избран членом комиссии по выработке партийной программы. Уполномоченный ВЦИК по Орловской губернии. Присутствовал в здании Московского комитета РКП(б) в Леонтьевском переулке, когда оно было взорвано анархистами, но не пострадал. После освобождения Урала от белогвардейцев-колчаковцев возвратился туда на работу в партийном аппарате. К Девятому съезду РКП(б) председатель Уфимского обкома этой партии. Один из ведущих большевистских экономистов. Основные работы: «Анархизм и коммунизм»; «Азбука коммунизма»(в соавторстве с Бухариным); «Бумажные деньги в эпоху пролетарской диктатуры»; «Причины падения нашего рубля»; «От нэпа к социализму»; «О морали и классовых нормах»; «Экономика и финансы современной Франции»; «Об экономических кризисах при нэпе»; «Новая экономика»; «Основной закон социалистического накопления». Убит сталинистами во время «большого террора». )  

В самом начале своего выступления Преображенский напоминает «децистам», каково должно быть отношение большевиков к «Советской» власти в условиях «пролетарской», т.е. большевистской диктатуры: «… я должен остановиться на нескольких словах т. Сапронова, когда он горько жаловался на то, что решения VII Всероссийского съезда Советов игнорируются нашей партией. Товарищи, относительно этого мне казалось, что мы в нашей партии давно договорились, что для нас, людей партийных, высшим руководящим органом является наш партийный центр. (…) … совершенно невозможно защищать на партийном съезде какие бы то ни было решения ссылками на Всероссийский съезд Советов. (…) … ЦК и партийный съезд для нас, партийных товарищей, во всех инстанциях советской работы является высшим органом.»

Преображенский продолжает полемизировать с Сапроновым: «Он говорит о необходимости самодеятельности. Кто из нас этого не понимает? И вообще, - это слова, которые давно нами усвоены и о них не стоит говорить.» Но Сапронов говорил об удушении самодеятельности рабочих в условиях декларируемой диктатуры пролетариата, без привязки к их партийной принадлежности. В свою очередь, Преображенский подменил эту проблему  очень важной для внутрипартийной борьбы  проблемой растворения старого, испытанного, закаленного в борьбе с царизмом и в революциях большевистского ядра огромной массой новых членов партии и на этом основании оправдывал зажим самодеятельности нового партийного пополнения «диктатурой, проводимой внутри Коммунистической партии»: «У нашей партии в настоящий момент есть совершенно явная опасность, которая заключается в том, что мы, которые имели на прошлом съезде 200 с лишним тысяч членов партии, сейчас имеем представленными на этом съезде свыше полумиллиона и привлечение новых членов партии создает чрезвычайно грозное положение, потому что товарищи не втянуты в нашу работу политически и не воспитаны, они являются на наших партийных собраниях членами партии,  формально равноправными с теми, кто 10 – 20 лет или с начала этой революции работают уже в партии, выявили себя, как защитники Советской власти и пролетарской диктатуры и в этом смысле, ни в каком отношении не могут быть равны, а формально они равны. Эта опасность есть всюду и везде, что новые члены партии  формально являются правомочными, но, не прочитав нашей программы до последней строки, они втягиваются в нашу партийную борьбу и решают, например, спор, хотя бы между т. Сапроновым и Лениным, между мною и т. Сапроновым и т.д. они могут решить совершенно не в ту сторону, как будет в конце концов выгодно и мне, и  т. Сапронову и другим (в 20-е годы именно так и получилось). Эту опасность мы игнорировать не должны». Поэтому, по мнению Преображенского, возражать против внутрипартийной диктатуры не приходится, а тем, «которые в эту сторону совершенно неправильно уклонили нашу полемику», хорошо бы видеть на этом съезде фигуру Юлия Мартова, т.е. призрак меньшевизма, ведь именно меньшевизм всегда ратовал за внутрипартийную демократию. Но пройдет всего несколько лет, и Сталин предложит своим внутрипартийным оппонентам, в том числе и самому Преображенскому, комбинацию из внутрипартийной диктатуры и сырого пополнения «ленинского призыва» 1924г. 

Останавливается Преображенский и на проблеме тотальной бюрократизации большевистского режима. «… каждый работник на местах видит, что у нас все решительно обюрокрачивается. Это неизбежно. И я должен сказать т. Лутовинову, что я слышал очень много от профессионалистов, которые здесь в Москве бывали в Центральном совете профсоюзов, как они с грустью возвращались на места и говорили: мы думали, что, по крайней мере, там нет бюрократизма. Но картина та же. Обюрокрачивается все решительно, но нужно поставить вопрос: почему? Мы живем  в состоянии гражданской войны, еще не законченной, и здесь обюрокрачивание целого ряда наших учреждений, не исключая и ЦК нашей партии, совершенно неизбежно, потому что работа, которую предстоит проделать, неизмеримо велика для тех сил, которые мы имеем». Съездовским обвинителям в бюрократизации режима, т.е. прежде всего «децистам», Преображенский возвращает это обвинение, переводя проблему бюрократизации на губернский уровень: «Разве на губернских съездах не укоряли представители волостей, уездов, что у вас бюрократизм? Это есть, и в этом отношении всероссийский масштаб от масштаба губернского отличается только величиной, но не существу, и с этой точки зрения совершенно ясно: сюда бить не приходится, потому что те, которые бьют ЦК, с этой стороны побиты сами на губернских конференциях».

Рассуждения Преображенского и предлагаемые им паллиативы показывают, что он не осознавал объективных причин бюрократизации «пролетарской диктатуры». Корень зла формирования касты привилегированных профессиональных управленцев состоял в том, что подвигнутый большевиками на социалистическую революцию рабочий класс был совершенно не готов к ней по своему развитию( не говоря здесь уже о том, что попытка социалистических преобразований предпринималась в отсталой стране, где доминировал мелкотоварный хозяйственный уклад). Развитие производительных сил общества и прежде всего, главной производительной силы, – рабочего класса, не позволяло организовать общественное производство на основе самодеятельности непосредственных производителей, не позволяло преодолеть социальное разделение труда на начальников и подчиненных (о чем уже говорилось выше, в первой части этого текста). Вот в чем состояли объективные причины тотальной бюрократизации большевистского режима, выступавшего под самоназванием «пролетарской диктатуры».

Паллиатив Преображенского, – децентрализация большевистской диктатуры: «Я констатирую факт, что многие из товарищей в центре настолько перегружены, что не в состоянии физически справиться. Надо наметить практический выход. Я другого выхода не вижу, кроме следующего, чтобы ЦК не был безруким невольно, потому что не в состоянии справиться с огромным количеством работы, он должен в этом отношении произвести некоторую децентрализацию партийной власти. (…) Если мы этого не проделаем, , то ЦК будет все больше захлебываться от огромного количества работы и еще больше упреков будет выслушивать здесь… Децентрализация в партийной работе необходима». Эта разумная полумера, которая уменьшила бы описываемые им сверхнагрузки  на центральный партаппарат по объемам обрабатываемой информации и привела бы к большей гибкости всю структуру большевистского режима. Проблемы бюрократизации она, конечно бы, не решила и самое главное, - она совершенно противоречила интересам складывающегося на основе той же самой партийной бюрократии нового господствующего класса, который для усиления своего господства как раз нуждался в консолидации на основе существующей сверхцентрализации. Децентрализация противоречила оформляющимся классовым интересам «костенеющей касты партийных секретарей».

Другое предложение Преображенского по преодолению бюрократизации режима носит ультрарадикальный характер, но выглядит совершенно утопично в условиях 1920г., когда все тенденции развития «пролетарской диктатуры» имели прямо противоположное направление:  «Мы должны помнить, что в нашей программе стоит пункт, который мы постараемся осуществить как можно скорее (!!!) – отмена всякого государства. Вот радикальное разрешение вопроса. (…) Мы должны спорить о том, какие методы приводят к тому, чтобы не только ослабить бюрократизм, а добиться полного отмирания государства, как такого органа, который мы должны будем сдать в архив истории».

Лев Каменев (1883 – 1936) (Член РСДРП с 1902г., большевик. В 1917г., после Февральской революции, член редакции «Правды», член исполкома Петроградского Совета, член президиума Первого Всероссийского съезда Советов, на съезде избран членом ВЦИК и его Президиума. Член ЦК РСДРП(б). Во время вхождения большевиков в Предпарламент, член его Президиума. На Втором Всероссийском съезде Советов избран членом президиума и председателем съезда, а также председателем ВЦИК. 4.11.1917г. заявил о выходе из ЦК РСДРП(б) в знак несогласия с линией Ленина-Троцкого, направленной на срыв создания «однородного социалистического правительства». По решению ЦК РСДРП(б) отстранен с поста председателя ВЦИК. Член Учредительного собрания, в составе делегации ВЦИК участвовал в Брест-Литовских мирных переговорах. В январе 1918г. выехал в Западную Европу в качестве нового посла России во Франции, но французское правительство отказалось признать его полномочия. С сентября 1918г. – член Президиума ВЦИК, с октября  – председатель Моссовета. К Девятому съезду РКП(б)  – член Политбюро ЦК РКП(б), член Совета Труда и Обороны РСФСР. С января 1935г. находился в заключении. В августе 1936г. выведен обвиняемым по делу «троцкистско-зиновьевского объединенного центра» на  показательный Первый  Московский публичный процесс. Приговорен к расстрелу. Расстрелян 26.08.1936.)

 Выступление Каменева было в своем роде замечательным. Как член Политбюро ЦК, он, естественно, отмел все обвинения в адрес ЦК. Его выступление представляется довольно эмоциональным и в контексте  той обстановки, в которой вел борьбу за выживание большевистский режим в 1919 – начале 1920г.г., весьма аргументированным.

«… в этих нападках поражает то, что ни один нападавший не дал общей картины, не представил общей обстановки, в которой велась работа ЦК. Чем был ЦК? Обстояло ли дело так: существует громадная партия, у ней ЦК, который нормально собирается, 19 человек обсуждают все вопросы, по поводу каждого перевода работника. ЦК запрашивает места, производит анкеты, устанавливает дискуссии и т.д. Я уверен, что все мы вместе с вами, победив врага, заведем такой демократический порядок… (…) Но на самом деле в продолжение этого года ЦК был не чем иным, как штабом революционных войск. Мы вели борьбу на самых решительных фронтах: на фронте деникинско-колчаковском, внутренней контрреволюции, внешней политики, где мы были окружены блокадой и дрались с целым миром, наконец, на фронте голода, холода и разрухи, которые чуть не задавили нас. На этих трех фронтах приходилось все время бороться и ни на одном из них партия не потерпела поражения. Никто не попытался так поставить вопрос, только наговорили много крупных слов. Ведь предсказывали нам огромные ужасы, что в Москве и Петрограде умрет до 30% населения, что мы не выживем без топлива, продовольствия и т.д. и т.д. Мы одержали победы над внешними врагами, мы одержали победы над лондонскими и парижскими кабинетами – неужели это можно было бы сделать, не грабя партию, не обижая местных организаций, не принимая решения по телефону? (…) Вы говорили здесь, что год тому назад было VIII съездом постановлено так-то, а ЦК нарушил эти постановления. Но ведь год назад мы не знали, какая обстановка борьбы будет. Мы не знали, как пройдет лесная кампания, топливная, мы не знали, что Деникин не будет слушаться наших директив, что Ллойд-Джордж станет поступать не по тем предположениям, которые мы имели год назад. Вы были бы правы, если бы сказали, что ЦК формалистичен, что он следовал букве, не понимая революционного духа. (…)Здесь говорили, что забивают партийную мысль на местах. Так говорил т. Киселев, который вообще наговорил много всякой ерунды. (…) Спросите т. Смирнова, убивал ли ЦК мысль тех товарищей, которые являлись фактическими хозяевами Сибири? Их было всего три. (Речь идет о Сибревкоме. Ревкомы – эти не предусмотренные «советской» Конституцией органы власти создавались там, где по тем или иным военно-политическим причинам, большевики считали невозможным прикрывать свою диктатуру ширмой  Советов. Позднейшая КПССовская историография называла ревкомы «чрезвычайными органами Советской власти», но, по сути, власть ревкомов означала упразднение Советской власти, как таковой.) Спросите их: убивал ли ЦК их мысли? Он не сошел с ума, чтобы поступать с ними так; он давал общие директивы, общую линию тем людям, которым он доверял и сносился с ними раз или два в неделю по прямому проводу. А все наши ревкомы, Кубревкомы, Донревкомы и Украинский партийный ЦК – разве это не областные органы? Разве они могут претендовать на то, что ЦК убивает их мысль?(Нетрудно заметить, что Киселев вел речь немного не о том, о чем говорит Каменев) Но что он иногда должен принимать репрессивные меры,  это -  да. Когда т. Шляпников в профессиональном движении, в одном из наиболее важных и существенных наших орудий, стал проводить синдикалистские тенденции, мы его отстранили. На заседании фракции ВЦСПС его резолюция единогласно провалилась. Если бы вы сказали, что Шляпников устранен, а его резолюция была принята единогласно, тогда вы были бы правы… Но оставлять в профессиональном движении товарища, тезисы которого провалились именно там, это значит тормозить профессиональное движение.. (…) Утверждают, что ЦК слишком сильный кулак, а я говорю, что он слишком  слабый кулак для той громадной территории, которая имеется, для той невиданной партии, которую мы представляем. Нам не у кого учиться, как управлять Коммунистической партией, в которой более полумиллиона членов. Тов. Ленину ставили здесь в упрек, что мы решали важнейшие вопросы по телефону, что мы проводили в жизнь диктатуру. Да, мы управляли при помощи диктатуры и если бы  ввиду тех колоссальных событий, которые мы переживаем, мы созывали  пленумы и парламентским путем решали бы вопросы, то мы, несомненно, погубили бы революцию, потому что выигрыш во времени для нас чрезвычайно важен. Тут работает группа товарищей, которые абсолютно друг другу доверяют, которые друг друга с полуслова понимают. И иначе управлять сейчас нельзя. (…) … мы – чернорабочие революции, мы должны работать усиленным темпом, мы должны считаться с каждым радио из Америки, мы должны проявлять диктатуру, основанную на полном доверии, на том, что нами взята правильная линия…»

Степан Полидоров (1882 – 1932) (Член РСДРП с 1905г., большевик. В революцию 1905 – 1907г.г.:  активный участник декабрьского(1905г.) вооруженного восстания в Москве, – сражался на баррикадах; в 1906г. участник ряда экспроприаций и террористических актов в составе боевой  социал-демократической группы. В 1917г. Февральской революцией освобожден из тюрьмы, – из Ярославского «централа», где с 1910г. отбывал 12-летний срок каторги. С мая 1917г. – член Московского окружкома РСДРП(б), один из организаторов захвата власти большевиками в Подмосковье. В 1918-1920г.г. – член Президиума Московского губсовета, член бюро Московского губкома РКП(б), зам. председателя, а с декабря 1919г. и к Девятому съезду РКП(б) – председатель исполкома Московского губсовета):

«Я должен заявить от имени Московской губернской организации, что мы не разделяем того тона, который некоторые товарищи допустили на настоящем съезде. Данный тон мы считаем абсолютно неправильным. Мы подходим к деятельности ЦК с политической точки зрения, точки зрения деловой критики. Что касается политической деятельности ЦК, то мы считаем ее правильной. (…) … мы с огромным удовлетворением можем отметить, что в основных линиях и в основных взглядах между нами и ЦК никакого разногласия нет. (…) Может быть, самое важное разногласие заключается в вопросе о единоначалии и коллегиальности… Но даже в этом вопросе слишком резкой разницы не наблюдается(?!). Полидоров все же указывает на один недостаток работы ЦК – «недостаток контроля за деятельностью народных комиссариатов» и в связи с этим  высказывает идеалистическое благопожелание, выполнимое только на страницах ленинской социальной утопии под названием «Государство и революция»: «Затем я должен указать, что бывает во всяком государстве, что у органов власти скопляется множество различного рода авантюристов, которые стараются использовать свое властное положение.  Я нахожу, что ЦК недостаточно употребил своего влияния, чтобы расчистить ту атмосферу, какая создалась вокруг народных комиссариатов. Именно здесь нужно более решительно проводить ту линию поведения, что приближение к высшей власти никаких привилегий за собой не несет(!!!)».

Наиболее интересным местом в выступлении Полидорова является его концовка. Как известно, отправным пунктом идейной платформы «рабочей оппозиции», которая через год, к  Десятому съезду РКП(б) превратится в основного внутрипартийного оппонента формирующегося нового господствующего класса, было положение программы РКП(б), которое гласило: «Профессиональные союзы должны прийти к фактическому сосредоточению в своих руках всего управления всем народным хозяйством, как единым хозяйственным целым». На Девятом съезде РКП(б), «рабочей оппозиции», как идейно-политического явления, еще не было. Она сформируется только к концу 1920г., но уже заметно, что вокруг этого пункта партийной программы начинает складываться некая оппозиционная идейная общность в среде профсоюзных функционеров. И вот Полидоров, не мудрствуя лукаво, заявляет: «Это место из программы нужно выкинуть(!!!), чтобы не было недоразумений, чтобы товарищи, работающие в профессиональных союзах, не могли под влиянием окружающих масс, часто не разделяющих наших взглядов, часто даже меньшевиков и эсеров, отклониться от основного». Безусловно, это замечательное рассуждение. Оказывается, идейное господство большевизма в пролетарских массах далеко не безраздельно и под влиянием этих не сочувствующих большевизму масс, большевики, работающие в профсоюзах, могут настаивать на реализации данного пункта партийной программы, что прямо противоречит интересам кастовым интересам партийно-государственной бюрократии. Поэтому, принятую Восьмым съездом год назад партийную программу уже нужно кастрировать!    

После выступления Полидорова делается первая попытка прекратить прения, хотя выступило только 10 ораторов из 39 (Это цифра приводится без каких-либо пояснений,  -  ведь записавшихся ораторов было 40). Против прекращения прений выступает Леонид Сосновский*, за прекращение – Александр Мясников (Мясникян). Большинство делегатов съезда высказывается за продолжение прений и председатель объявляет: «Слово в порядке записи т. Троцкому».

Лев Троцкий

Лев Троцкий (Бронштейн) (1879 – 1940) (К Девятому съезду РКП(б) член Политбюро ЦК, Председатель Реввоенсовета РСФСР, – высший военно-политический руководитель Красной армии. Будучи выслан из «СССР» в 1929 г., убит в Мексике агентом сталинских спецслужб)

Выступление Троцкого было коротким, но весьма содержательным. Он сразу атакует Киселева: «Во время прений т. Киселев затронул один момент, который играет большую роль. Это – вопрос о так называемом орабочении или об отношении к рабочим группам…». Киселев не так ставил вопрос. Во первых, «так называемое орабочение» было линией, точнее паллиативом VIII съезда РКП(б) в борьбе с развивающимся процессом бюрократизации «пролетарской диктатуры». Во вторых, о неких «рабочих группах» Киселев вообще не упоминал. Конфликтная ситуация, на которой останавливался Киселев в конце своего выступления, состояла в том, что Президиум ВЦИК своей властью закрыл такую-то газету, а ЦК РКП(б)  своей властью эту газету снова открыл. В этой, казалось бы, весьма незначительной конфликтной ситуации нашел свое отражение конфликт прерогатив, конфликт властных полномочий между реальным и формальным высшим органом власти «рабочего государства». Кто «главнее»?! Политбюро и Оргбюро ЦК монопольно правящей политической партии, превратившей «рабочее государство» в тоталитарное «партия-государство» или высший законодательный, распорядительный и контролирующий орган государственной власти в  РСФСР – ВЦИК и его Президиум, как орган верховной власти в перерывах между сессиями ВЦИК?! Власть большевистского партийного аппарата или власть Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов?! Именно в этом была суть, казалось бы, такого незначительного, на уровне  какого-то недоразумения, конфликта вокруг газеты «Агит-Роста». Если имела место «диктатура пролетариата», т.е. «рабочее государство», то Киселев вполне обоснованно называл Президиум ВЦИК «рабочей организацией» и констатировал, что  Оргбюро ЦК «ставит президиум ВЦИК – эту рабочую организацию, под подозрение и не дает возможности работать»… Такое положение дел означало, что Оргбюро ЦК препятствовало функционированию высшего органа власти РСФСР, то есть покушалось на «советский» конституционный строй.  Можно говорить о том, что даже состоящий из большевиков, Президиум ВЦИК  еще     как-то сопротивлялся объективно обусловленному процессу превращения советской власти в фикцию. Именно эти попытки Президиума ВЦИК сохранить за собой остатки независимых от большевистского ЦК властных полномочий вызывали соответствующую реакцию со стороны Оргбюро ЦК РКП(б), на которую указывал Киселев. Но Троцкий, атакуя Киселева и показывая действительное соотношение «советской» и большевистской власти в системе «пролетарской диктатуры»  подменяет понятия и пускается в откровенную демагогию: «… т. Киселев … отметил, что ЦК, который относится с недоверием к рабочим, решил снова открыть газету, закрытую рабочими. (…). Как можно на партийный съезд выносить вопрос в такой постановке? Рабочая группа закрыла газету, а ЦК ее открыл. Но скажите, кто эта рабочая группа? Это – Президиум ВЦИК. Там широкая рабочая масса, а ЦК – это олигархия, которая не прислушивается к голосу широкой массы – Президиума ВЦИК. И все это заявление основывается только на том, что ЦК осмелился отменить распоряжение рабочей группы Президиума. Во первых, я даже и не знал, что в Президиуме ВЦИК существуют какие-то рабочие фракции, я думал, что Президиум выражает нашу Коммунистическую партию(!!!); во вторых, в словах т. Киселева звучали ноты вовсе не из низов масс, а ноты знакомые нам по европейской практике». Вся эта насыщенная «передергиваниями» и демагогией тирада звучит, как откровенное издевательство над формально высшим органом власти РСФСР и является посягательством на «советскую» Конституцию, согласно которой ВЦИК (и его Президиум) является концентрированным выражением власти рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, но никак не «нашей Коммунистической партии». Безусловно, это был выпад не только против Киселева, но и против «децистов». Ведь именно они, а не Киселев, определяли членов ЦК,  (при существовавших на 1920г. внутрипартийных большевистских порядках), как партийную олигархию; именно они настаивали на том, что «пролетарская диктатура» это, прежде всего, власть Советов; что большевистская партия должна проводить свою политику через Советы, а не подминая их под свои партийные комитеты.

«Европейская практика»? Троцкий продолжил свою демагогию: «Почему т. Киселев не приводит другого примера, когда раскассирован был завод, причем раскассирование происходило через профсоюзы и совнархоз или того примера, когда мы ставили комиссаров на железные дороги? Нет, т. Киселев потребовал дополнительного времени для того, чтобы рассказать, как ЦК святотатственно поднял руку на такое учреждение, как Президиум ВЦИК, т.е. на верхушку советского парламента. По этому вопросу(?!) шла борьба по всей Европе(?!) и здесь, под видом орабочения, хотят провести освобождение некоторых высоких советских учреждений, вроде Президиума ВЦИК, из-под контроля ЦК.»  Совершенно непонятно, при чем тут «европейская практика» и как «по этому вопросу» могла идти «борьба по всей Европе». Ведь «советский строй» был, как известно, принципиальным отрицанием буржуазного парламентаризма и большевистская тоталитарная система «партия-государство» была на 1920г. беспрецедентным социально-политическим явлением. Никакие аналогии с парламентской борьбой в рамках европейских буржуазных демократий здесь не  уместны.  «Орабочение» в декларативных заявлениях большевистских лидеров всегда трактовалось как привлечение «рабочих от станка» в те или иные партийно-государственные учреждения для нейтрализации процесса их бюрократизации. «Орабочение» Президиума ВЦИК?  Никто, ни Киселев, ни «децисты» не говорили о необходимости такой операции. Да и как можно, в принципе, «под видом орабочения провести освобождение Президиума ВЦИК из-под контроля ЦК»?! Сама постановка вопроса о контроле ЦК над  Президиумом ВЦИК вновь являлась покушением на «советскую» Конституцию, согласно которой ВЦИК был подотчетен только Съезду Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. Когда в своем выступлении в прениях по отчетному докладу ЦК, на съезде монопольно правящей партии, один из ее высших руководителей позволяет себе такие, не встречающие возражений, антиконституционные высказывания – это показатель доминировавшего в большевистской среде  уже в 1920г. нигилистического отношения к «власти Советов рабочих и крестьян». Считая, что Президиум ВЦИК «выражает нашу Коммунистическую партию», Троцкий также бросает Киселеву совершенно демагогический упрек в том, что тот не упоминает  большевистских мер подавления по отношению к выступлениям рабочих: «когда раскассирован был завод», «когда мы ставили комиссаров на железные дороги», но жалуется, что ЦК РКП(б) покушается на прерогативы Президиума ВЦИК. «Раскассирование завода», – это локаут, – когда предприятие закрывается и все рабочие увольняются, – известный радикальный метод борьбы владельцев капиталистических предприятий против забастовок наемных рабочих, который был быстро освоен «рабочей властью» для подавления забастовочного движения рабочих в «стране Советов». Большевистские комиссары на железных дорогах, как известно, не останавливались ни перед какими методами принуждения, чтобы заставить работать железнодорожников. Но мог ли ВЦИК, этот, по «советской» Конституции высший орган государственной власти в РСФСР, опротестовывать те или иные большевистские репрессивные меры по отношению к рабочим в условиях, когда все  или почти все члены ВЦИК были большевиками? Конечно, нет. По уже упоминавшимся объективным причинам, местные Советы рабочих и крестьянских депутатов были беспомощны как органы власти, что неизбежно превращало ВЦИК в декорацию, в формальный, не обладающий реальной властью орган. Но была еще конкретная политическая причина, делавшая органы Советской власти заложниками большевистской политики, – это когда ВЦИК летом 1918г. своим решением исключил из своего состава и из состава местных Советов  избранных рабочими и крестьянами социал-демократов и социалистов-революционеров. Свои выпады против «советского» конституционного строя Троцкий закончил следующим пассажем: «А я вам говорю: вы можете нынешний ЦК разогнать, но новому ЦК скажите: «Глядите в оба за всякими рабочими группами и за самыми высокими учреждениями, в том числе и за ВЦИК».

Обвинения Юренева в том, что ЦК РКП(б) превратился в «безответственное правительство», Троцкий отвергает, жонглируя большевистскими уставными нормами и переходит к предложению Преображенского «произвести некоторую децентрализацию партийной власти». Как Ленин в вопросе о коллегиальности и единоначалии защищал интересы партийно-государственной бюрократии ( на основе которой складывался новый господствующий класс), так и Троцкий в вопросе о децентрализации партийного аппарата защищал интересы того же самого социального слоя: «Тов. Преображенский говорил, что нужны какие-то гибкие органы и, как он сказал, партийный децентрализованный аппарат. Это в корне ошибочно и неверно. Децентрализовать партийную власть, это значит растащить ее, сделать ее достоянием областной стихии, это значит уничтожить всякое руководство. (…) Я считал бы вредным создание областных комитетов на основе избрания от местных комитетов.»

И снова  демагогия, теперь уже по адресу «децистов». Во время прений по отчетам ЦК делегаты съезда не аплодировали ни одному из выступивших до Троцкого ораторов. Но демагогические выпады Троцкого против «децистов» дважды срывают аплодисменты: «…Я думаю, при формировании нового ЦК, который вам все же придется формировать из материалов, которые имеются в нашей партии, нужно … обеспечить определенную политическую линию и я надеюсь, что это будет не та линия, бессознательным выражением которой является т. Сапронов, ибо, т. Сапронов, наибольшее количество сторонников ваших не в Петрограде, Москве и на Урале, а на Украине.  (Аплодисменты) Что такое Украина, Украина, разъединенная десятком режимов – меньшевиков, социалистов-революционеров и всеми остальными болезнями болевшая? Мы знаем хорошо, что наши партийные организации на Украине, в худшей своей части, отражают те же самые болезни. В этом я слишком хорошо убедился на Украине, когда в каком-нибудь городе встречал сколько угодно критики, брюзжания и болтовни, а когда приходилось мобилизовать на фронт работников, шло 5 человек, а дезертировало 95(Аплодисменты). Делать такого рода уступки этим элементам не приходится и было бы недопустимо». Троцкий не утруждает себя аргументированной критикой «линии Сапронова», т.е. «децистской» идейно-политической платформы. Его логика  в данном случае такова: опора «децистов» – это украинские парторганизации  РКП(б), но Украина, -  это гнилая социальная основа по сравнению с Уралом, Москвой и Петроградом. Украинские парторганизации РКП(б) «в худшей своей части» отражают эту гнилость и Сапронов является проводником идейно-политического влияния  именно этих гнилых элементов украинского большевизма. Поэтому нельзя допустить, чтобы «децисты» смогли навязать большевистской партии свою политическую линию. Надо отметить, что это самая разнузданная демагогия, которая прозвучала в прениях по отчетному докладу ЦК на Девятом съезде РКП(б)…

Сергей Сырцов (1893 – 1937) (Недоучившийся студент. Член РСДРП(б) с 1913г. Профессиональный революционер.  В 1917г., после Февральской революции, по возвращению из ссылки, большевистским ЦК направляется в Ростов-на-Дону. В октябре 1917г. – председатель Ростовско-Нахичеваньского Совета и большевистского Военно-революционного комитета. Организатор захвата власти большевиками в Ростове. Способствовал соглашению с социал-демократами-меньшевиками и социалистами-революционерами по созданию вместе с ними «Военно-революционного комитета объединенной демократии», на основе большевистского ВРК,  для борьбы с белогвардейцами и донскими белоказаками. В ноябре 1917 – феврале 1918 – председатель Донского областного Военревкома. В марте – сентябре 1918г. – заместитель председателя Совнаркома Донской Советской республики, член Донбюро ЦК РКП(б).  В январе-апреле 1919г. начальник отдела гражданского управления при Реввоенсовете Южного фронта. Инициатор и организатор «расказачивания»  т.н. «Всевеликого войска Донского» и административного раздела его территории. К Девятому съезду РКП(б) – секретарь Одесского губкома РКП(б) и член Реввоенсовета 12-й Красной армии. В 1930г., будучи кандидатом в члены Политбюро ЦК ВКП(б) и председателем Совнаркома РСФСР, явился последним открытым оппонентом социально-экономической политике Сталина в среде высшей партийно-государственной бюрократии («право-левацкий блок Сырцова-Ломинадзе»).  Снятый со всех своих партийно-государственных постов и работавший директором завода, арестован и расстрелян сталинистами во время «большого террора». Выдающееся личное мужество Сырцова в застенках НКВД, сорвало замыслы Сталина по организации   показательного публичного процесса по делу т.н. «резервного центра правых».)

Сырцов указывает на «недостаточно внимательное отношение к тому эмпирическому материалу, который местные организации, даже при оторванности и отсутствии связей с ЦК пытаются доставлять» и затем развивает эту тему:

«… необходимо, чтобы Оргбюро, которое является центральным органом, нашло возможность уделять больше времени тем вопросам, которые выдвигаются местными организациями. Слишком часто в разрешении этих вопросов не только не принимаются во внимание материалы, которые пытаются доставлять организации, но нет возможности даже поставить тот или иной вопрос. Вы сами знаете, как много и долго приходится ходить, чтобы настоять на постановке того или иного вопроса. Это объясняется не только тем, что у ЦК нет времени или сил, но в значительной мере и некоторым самомнением, которое несколько грубо выражается формулой: «Начальство лучше знает». Это самомнение неизбежно приводит к бюрократизму; вследствие этого устанавливается неправильное отношение к местным организациям. Это необходимо устранить». Сырцов путает причину со следствием. Как мы знаем, причины бюрократизации партийно-государственных институтов «пролетарской диктатуры» были гораздо более существенными и лежали гораздо глубже. Недостатки, на которые указывал Сырцов, были лишь следствием бюрократизации и неизбежной при этом чрезвычайной централизации, на необходимость некоторого ослабления которой уже указывал Преображенский.  В своем выступлении Сырцов также указал на «систему превращения наших партийных организаций в органы, аналогичные политотделам», что по его мнению, не способствует идейно-политическому «перевариванию» той массы молодого пополнения, которое хлынуло в большевистскую партию в 1919–1920г.г. Он настаивал: «Безусловно необходимо этой великолепной тенденции положить предел, ограничить систему политотдела исключительно областью военною и не пытаться  проводить ее в главных партийных организациях. Эта система приводит к тому, что масса партийных организаций остается не орабоченными и не поднимается на тот уровень, который позволил бы относиться без боязни, без опаски к новым членам партии». Неорабоченная масса партийных организаций – это, конечно, хорошее замечание по поводу классового состава и социальной ориентации молодого большевистского пополнения…

После выступления Сырцова предпринимается новая попытка свернуть прения по отчетным докладам ЦК и она достигает своей цели. Прения прекращены, несмотря на то, что из 39  ораторов выступило всего 12. Протоколы съезда  умалчивают о том, каким большинством голосов делегаты решили прения прекратить. Председатель объявляет: «Прения прекращены. Заключительное слово имеет т. Крестинский.» 

В заключительном слове Николая Крестинского есть несколько моментов, на которых стоит остановиться в контексте данной статьи.

1. О ссылках «ответственных товарищей»: «…был разговор о том, что Украина – место ссылки и вообще о ссылке товарищей. Тов. Лутовинов, упомянувший о ссылках, опроверг себя оговоркой, что Шляпникова за границу посла не ЦК, а Бюро фракции ВЦСПС с согласия данного им самим. Дело действительно происходило так: мысль о посылке        т. Шляпникова возникла в Бюро фракции ВЦСПС, когда бюро обратилось в ЦК за утверждением его кандидатуры, мы предложили запросить согласие т. Шляпникова. Тов. Лутовинов спросил Шляпникова по проводу о его желании. Он ответил: «выезжаю с первым поездом». Только после этого мы выдвинули т. Шляпникова». Но Лутовинов не опроверг себя своей оговоркой, что Шляпников был послан в Норвегию по инициативе, исходившее от профсоюзного руководства, а не выслан туда накануне Девятого съезда РКП(б) по решению ЦК. Оговорившись относительно Шляпникова в данном конкретном случае, Лутовинов утверждал, что ссылка применялась «в самых широких размерах к товарищам вообще» и неоднократно персонально по отношению к Шляпникову. Обращает на себя внимание и тот факт, что руководство «советских» профсоюзов в 1920г. уже не могло самостоятельно, без санкции ЦК РКП(б), решить, кого посылать в качестве своего представителя на съезд одного из западноевропейских профсоюзов.

Выступая в прениях по отчетам ЦК, Яковлев, не называя имен, говорил, что ЦК в Украину ссылал товарищей, чем-то неугодных Москве и ссылал так неудачно, что, желая создать ядро украинской большевистской организации, потом был вынужден это ядро разгонять. Крестинский понял намек и сказал, что Яковлев «имел в виду, в частности,                        т. Сапронова». Однако Крестинский  был не согласен с тем, что Сапронова ссылали в Украину, подальше от Москвы: «На самом деле история о ссылке т. Сапронова в Харьков такова. Еще во время продвижения Деникина Московский губком предложил ЦК мобилизовать на выбор одного из трех  товарищей: Сапронова, Сорина и Минкова. Мы выбрали т. Сапронова. И когда после ликвидации деникинского наступления был упразднен Военный совет Московского укрепрайона, членом которого был т. Сапронов и он оказался свободным, тогда с его согласия, еще до партийной конференции, было решено отправить его, как опытного работника на Украину, в надежде, что там он использует этот опыт и сумеет справиться с теми тенденциями бандитизма и махновщины, которых много на Украине. После конференции и VII cъезда (Советов) это решение было оставлено в силе, опять-таки с согласия т. Сапронова, определенно  подчеркнувшего, что он считает свою отправку деловой, а не способом удаления его из Москвы».

2. Крестинский не обошел своим вниманием и выступление Киселева: «Киселев говорил, что он получил из Иваново-Вознесенска императивный мандат голосовать за мнение ЦК и утверждал, что товарищ, защищавший на губернской конференции в Иваново-Вознесенске тезисы ЦК, говорил о расстрелах инакомыслящих». Что это был за эпизод с расстрелами инакомыслящих или кто кому угрожал  расстрелами за инакомыслие, – протоколы съезда не дают возможности ответить на эти вопросы. Но это уже второй момент, показывающий, что выступление Киселева  в опубликованных протоколах Девятого съезда РКП(б) приведено  с купюрами.  Так, атакуя Киселева в своем выступлении в прениях по отчетам ЦК, Троцкий упомянул, что Киселев просил о продлении времени своего выступления и «во время этого продления читал плохую статью из Роста», т.е.  из газеты, по поводу судьбы которой возник конфликт между ЦК РКП(б) и Президиумом ВЦИК. Это место в выступлении Киселева в протоколах съезда отсутствует, как и отсутствуют его слова о «расстрелах инакомыслящих». Крестинский сказал, что «тов. Бумажный, … вероятно ответит ему (Киселеву) на это сам, взяв слово по личному вопросу». Однако, когда в конце третьего, вечернего заседания съезда, после доклада Троцкого о хозяйственном строительстве и содокладов Осинского и Рыкова, были оглашены заявления Е.О. Бумажного и Бубнова, имевшие отношение к прениям по отчетам ЦК, то в заявлении Бумажного об этих расстрелах или об угрозах расстрелом, не было ни слова. Все свелось к препирательствам на тему о том, давались или не давались на партийной губконференции императивные мандаты делегатам  голосовать на съезде за линию ЦК.  Крестинский, ссылаясь на Бумажного, говорил, что «когда на конференции прошли экономические тезисы ЦК, то вопреки его (Бумажного) указаниям на недопустимость императивных мандатов, конференция постановила указать в резолюции, что она обязывает своих делегатов, в том числе и Киселева, поддержать линию ЦК». Крестинский продолжил, «передергивая»: «Тов. Киселев сказал, что не считается с этим. Тов. Киселев своим выступлением прекрасно показал, что резолюция ивановских рабочих его нисколько не связала»,  - но резолюция, императивный характер которой был отвергнут Киселевым, была резолюцией губернской большевистской партконференции, но не «резолюцией ивановских рабочих». Мнения и настроения рабочих никогда не были идентичны мнениям большевистского партаппарата, тем более в 1920г., когда нарастал кризис доверия большинства рабочих к «генеральной линии». Это вынуждало большевистское руководство делать ставку на милитаризацию труда, т.е. на принуждение и привело к образованию «рабочей оппозиции» и к самому тяжелому кризису режима весной 1921г., когда большевизм лишился поддержки остатков промышленного пролетариата на фоне восстания мелкой буржуазии против «военного коммунизма».

3. «Наконец, вопрос о профессиональных союзах или, вернее, о товарищах профессионалистах» – как выразился Крестинский под конец своего выступления.  Оказывается, что «Перед съездом во всей России, и особенно в Москве, шла определенная борьба, были определенные выступления, были тезисы органов одного из крупных профессиональных союзов. Они были разосланы по России, были и на Украине, на Урале, и хотя в Москве от них официально открещивались, за исключением, быть может, т. Киселева, который в своих выступлениях защищал их, они имели определенное влияние. (Речь идет об уже упоминавшихся тезисах будущего лидера «рабочей оппозиции» Шляпникова «К вопросу о взаимоотношениях РКП, Советов и производственных союзов», которым позднейшие сталинистские комментаторы протоколов Девятого съезда РКП(б) давали следующую оценку: «В них извращались основные ленинские положения о профсоюзах, профсоюзы противопоставлялись Советской власти, искажалась роль партии, Советской власти и профсоюзов. Тезисы Шляпникова выражали анархо-синдикалистскую точку зрения») (…)Между партией и значительной частью товарищей, работающих, в профессиональных союзах, наметились некоторые разногласия (Это известный прием в большевистской внутрипартийной борьбе, многократно опробованный сталинистами в 20-е годы, – когда высшая партийная бюрократия присваивала себе монопольное право говорить от имени всей партии, когда партия – это мы, члены «ленинского ЦК», а наши внутрипартийные оппоненты, –  это уже  как бы и не-партия). Наши профессиональные союзы были обескровлены военными, партийными и другими мобилизациями. В них поэтому начали проявляться тенденции цеховые, тред-юнионистские; появилось противопоставление союзов Советам и нашей партии; даже у многих(!) рядовых товарищей-коммунистов появилась известная психология урвать что-нибудь у партии для профессиональных союзов, - провести свою профессиональную линию. С этим надо было вести решительную борьбу. (Этот прием также потом будет самым широким образом использован  как большевистской пропагандой, так и позднейшей КПССовской историографией для дискредитации Кронштадского восстания; будет основным мотивом в попытках объяснить, почему балтийские матросы, – эта гвардия большевистской «Октябрьской революции», восстали против большевистского режима: они, мол, были уже не те, что в 1917г. – обескровлены всяческими мобилизациями, а в Кронштадте остались только «шкурники» и «анархо-клешники».) Продолжая, Крестинский приводит один пример борьбы ЦК с профсоюзной «Фрондой», которая через полгода оформится в «рабочую оппозицию»: профсоюзные функционеры наметили провести Всероссийский съезд профессиональных союзов перед Девятым съездом РКП(б)  и у большевистской «партийной олигархии» были серьезные опасения, что профсоюзный съезд примет резолюции, которые будут противоречить тем резолюциям, которые примет съезд партии (Это означает, что «олигархия» заранее знала, какие резолюции она проведет на съезде!). Этого допустить было нельзя и под давлением ЦК РКП(б) профсоюзный съезд «был отложен на время после партийного съезда». Этот принудительный перенос сроков созыва профсоюзного съезда вызвал, по словам Крестинского, «возбуждение и разговоры против ЦК». Но, по его утверждению, «Теперь же будет определенная партийная линия. Профессиональный съезд проведет решения нашего партийного съезда и тем аннулирует противоречащие нашей линии решения съездов отдельных профессиональных союзов, проводившихся на этих съездах товарищами профессионалистами вразрез с тезисами ЦК. … на голову ЦК за это отложение посыпалась масса упреков со стороны товарищей профессионалистов, которые хотели поставить партийный съезд перед фактом определенных резолюций профессионального съезда и авторитетным решением непартийного съезда оказать давление на высший суверенный орган нашей партии. Эта страница в истории нашей партии – период некоторого расхождения с товарищами коммунистами из профсоюзов – может считаться почти законченной. Та непримиримая борьба, которую мы повели в печати и на собраниях перед съездом против их уклонения, оказала на них совершенно определенно отрезвляющее действие». Но оптимизм Крестинского был явно преждевременным: борьба складывающейся «рабочей оппозиции» только начиналась, своего апогея она достигнет только через год – в марте 1921г.

V

Заключительное слово Ленина. Свое выступление Ленин начинает с атаки на оппонентов (профсоюзных функционеров и «децистов»), обвиняя их в «теоретической путанице», т.е. вновь применяя свой ходовой полемический прием и на этот раз совершенно бездоказательно, без каких-либо аргументов:

«Товарищи, главные нападки вызвала та сторона политического отчета ЦК, которую  т. Сапронов назвал руганью. Тов. Сапронов придал чрезвычайно определенный характер и привкус той позиции, которую он защищал…»

Ленин напоминает делегатам съезда, что 2.03.1920 г. «мы (т.е. сам Ленин) печатаем от имени ЦК письмо к организациям РКП по вопросу об организации съезда». И что получается в ответ? Напрасно Ленин, по его словам, думал, что время теоретизирования прошло. «… в течение 15 лет до революции теоретизировали, два года управляли государством, надо теперь проявить деловитость и практичность и вот мы обращаемся 2 марта к товарищам, имеющим деловой опыт…» В ответ получаются тезисы Томского, тезисы Сапронова, Осинского, Максимовского и тезисы Московского губкома. «И во всех этих тезисах вопрос поставлен теоретически неверно». Ленин зачитывает параграфы 7-й и 8-й тезисов Томского, где отстаивается принцип коллегиального управления промышленностью и не приводя никаких контраргументов, объявляет, что это «страшная путаница элементарных теоретических вопросов». Далее он обрушивается на «децистов»: «В тезисах тт. Осинского, Максимовского и Сапронова … все – сплошное теоретическое искажение. Они пишут, что коллегиальность в той или другой форме составляет необходимую основу демократизма. Я утверждаю, что за 15 лет предреволюционной истории социал-демократии ничего похожего вы не найдете. Демократический централизм значит только то, что представители с мест собираются т выбирают ответственный орган, который и должен управлять. Но как? Это зависит от того, сколько есть годных людей, сколько там есть хороших администраторов. Демократический централизм заключается в том, что съезд проверяет ЦК, смещает его и назначает новый. Но если бы мы вздумали проверять те теоретические неверности, которые написаны в этих тезисах, мы бы никогда не кончили. Я, собственно, не буду больше этого и касаться и скажу лишь, что ЦК занял ту линию в этом вопросе, которую нельзя было не занять. Я прекрасно знаю, что                  т. Осинский и другие махновских и махаевских взглядов не разделяют, но за их аргументы махновцы не могут не цепляться. Они с ними связаны.» Вот каков, оказывается, «привкус» у защищаемой Сапроновым позиции – махновский…

«Децисты» боролись за демократизацию «пролетарской диктатуры»; за то, чтобы она действительно была самой широкой демократией для трудящихся; за то, чтобы Советская власть была действительно властью рабочих советов, а не декорацией, за которой скрывается власть «гениальной олигархии», но пристегивать махновцев к аргументации «децистов» и заявлять  о связи «децистов» с махновцами – это злостная демагогия, на уровне демагогического выступления Троцкого в прениях по отчетам ЦК. Растолковывая, что такое демократический централизм, Ленин  почему-то не упоминает о таких его основополагающих принципах, как подчинение меньшинства большинству и свобода обсуждения до принятия решения, а также обходит молчанием указания «децистов» на то, что большевистский демократический централизм уже выродился в бюрократический централизм.  По этому поводу в содокладе Осинского (по докладу Троцкого о хозяйственном строительстве – ключевому, самому важному докладу на Девятом съезде РКП(б)) имеется чрезвычайно яркое место: «… у т. Троцкого в неопубликованной части тезисов стоял вопрос, что делать с демократическим централизмом в области партийной, и ответ был: заменить партийные организации политотделами не только на железных дорогах, но и во всех основных отраслях промышленности. Тов. Сталин, которого я глубоко уважаю, но с которым не схожусь в этом вопросе, уже предвосхитил идею т. Троцкого и в донецкой угольной промышленности создал угольный политотдел. Все это надо нам учесть в общей связи как проявление известных тенденций. Вспомним также, как в первый день съезда т. Ленин говоря о демократическом централизме, объявил идиотами всех, кто говорит о демократическом централизме, а самый демократический централизм – допотопным и устарелым и т.д. Если связать отдельные факты, то для меня тенденция ясна. Конечная тенденция идет к тому, чтобы ввести единоличное управление во всех звеньях советского аппарата. Поставим же себе серьезный вопрос, что это означает? Это означает, что раз ставши на этот путь и зайдя по нему достаточно далеко, мы рухнем под тяжестью бюрократии…».

Ленин продолжает: «Возьмите тезисы Московского губкома партии, которые были нам розданы. Здесь говорится, что в развитом социалистическом обществе, где исчезнет общественное разделение труда и прикрепление людей к профессиям, периодическая смена людей, выполняющих по очереди функцию управления, возможна только на основе широкой коллегиальности и т.д. и т.д. Все это сплошная путаница!»

И дальше: «Те тезисы, которые после 2 марта вынесены, содержат чудовищные принципиальные неверности. Это я утверждаю. Давайте об этом говорить и спорить. Нечего от этого отделываться! Тут нечего ссылаться, что вы не теоретики. Извините, т. Сапронов, ваши тезисы есть тезисы теоретика. (…) Отношение класса к устройству государства я считаю в корне неверным и тащащим нас назад. За это, понятно, стоят все те элементы, которые остаются назади, которые еще не пережили всего этого. И надо винить авторов этих тезисов не в том, что они сознательно шли на разгильдяйство, но в том, что они своей теоретической ошибкой … дают некоторое знамя, некоторое оправдание худшим элементам». Вот и все. Никаких контраргументов, только развешивание на оппонентов ярлыков в теоретической несостоятельности и обвинение их в том, что их борьба за демократизацию режима есть знамя для неких «худших элементов».

Затем Ленин останавливается на перипетиях отправки Шляпникова в Норвегию и переходит к организационному вопросу. Он отрицает ссылки оппозиционеров, называя их просто распределением работников и показывает, как распределяются в ЦК дела между Политбюро и Оргбюро, резко отрицательно отзываясь при этом об организационной критике Максимовского: «…мы получили только беспредметную критику, фальшивые утверждения».

Наиболее интересным моментом в заключительном слове Ленина является его обращение к теме разгона Всеукраинской партконфенеции и выбранных ею органов вопреки всем уставным нормам, формально регулировавшим внутрипартийную жизнь в РКП(б).

«Тов. Сапронов много говорил об олигархии и самодеятельности. Жаль, что не проиллюстрировал примерами Украины. Там мы видим, какие нападки на олигархию возводили местные конференции. Этот вопрос съезд  будет разбирать, либо поручит ЦК. Но мы об Украинской конференции, на которой большинство с Сапроновым во главе высказалось против т. Раковского и вело совершенно недопустимую травлю, мы скажем, что мы не признаем этого постановления областной конференции. Это есть решение ЦК. Если оно было неправильно – тяните нас к ответу, но не отделывайтесь фразами, ибо здесь есть люди грамотные и они скажут – это есть демагогия. Если мы неправы в оценке украинского раскола, приведите факты, что ЦК сделал ошибку.  Мы скажем, что мы этой конференции т. Сапронова не признаем, а назначаем двух старых и двух новых товарищей, т Ж… и боротьбистов. Я не слышал ни одного протеста ни от                      т. Сапронова, ни от других и ни одного делового довода. Если мы разогнали и раскассировали целую Украинскую конференцию, то нужно было бить в набат и сказать, что мы преступники. Между тем, все молчат, потому что чувствуют, что за этими фразами о самодеятельности и т.д. скрылись и спрятались все элементы дезорганизаторские, элементы мещанства и атаманщины, которые на Украине очень сильны».(И опять антиукраинский демагогический выпад, как и в случае выступления Троцкого, вызывает аплодисменты делегатов съезда)

В этом случае Ленин демонстрирует тот политический цинизм, ту нелояльность по отношению к своим «партайгеноссе», которые вскоре возьмет на вооружение Сталин в своей борьбе за собственное «единоначалие» в  тоталитарной системе «партия- государство». Ведь Ленин прекрасно знал, почему «все молчат». Накануне съезда, Ленин и Сапронов, как лидер оппозиции и как глава украинской делегации, заключили, так сказать, келейное соглашение не поднимать на съезде вопрос о разгоне Всеукраинской партконференции, но обсудить его на пленуме ЦК после съезда. Сапронов лояльно соблюдал это соглашение, а Ленин в свою очередь, не только поднял этот вопрос на съезде, облекая его к тому же в демагогические формы, но и обвинил «децистов» в том, что они заключенное с ним соглашение соблюдают.  Подобное нелояльное поведение «вождя мирового пролетариата» вызвало такое сильное непонимание украинской делегации (в составе которой были как сапроновцы, так и «верные ленинцы»), что она выступила с общим от всей делегации заявлением, где раскрыла всю механику соглашения не поднимать на съезде украинский вопрос и выразила свое недоумение поступком Ленина. Заявление от имени украинской делегации огласил ленинец Волин в конце пятого, вечернего заседания съезда, 31.03.1920г. Протоколы съезда ничего не говорят о реакции Ленина на этот, публично оглашенный ему выговор в политической нечистоплотности.

В своем заключительном слове он продолжил бичевать «децистов», теперь уже по вопросу о назначенстве: «Все ваши слова остаются словечками: самодеятельность, назначенство и т.д. Могли ли бы мы продержаться два месяца, если бы мы не назначали в течение двух лет, когда мы в разных местах переходили от полного истощения и разрушения опять к победе? Из-за того, что вам не нравится отозвание т. Шляпникова или т. Юренева, вы бросаете эти словечки в толпу, в бессознательную массу».

Продолжая тему о назначенцах, Ленин останавливается на вопросе назначения членов ЦК Бухарина и Радека в состав ВЦСПС, хотя в прениях по докладам Ленина и Крестинского этот вопрос не поднимался, что скорее всего, вновь свидетельствует о том, что протоколы Девятого съезда РКП(б) имеют неполный характер: «Говорят, что мы их послали политкомами в ВЦСПС и тут думают разыгрывать на той канве, что нарушается самостоятельность, проводится бюрократизм. Может быть, вы знаете лучших теоретиков, чем Радек и Бухарин, так дайте нам, может, вы знаете лучших людей, знакомых с профессиональным движением, дайте их нам. Как, ЦК не имеет права прибавить к профессиональному союзу людей, которые лучше всего теоретически знакомы с профессиональным движением и знакомы с немецким опытом и могут иметь воздействие на неправильную линию? ЦК, который бы этой задачи не выполнил, не мог бы управлять! Чем больше нас окружают крестьяне и кубанские казаки, тем труднее наше положение с пролетарской диктатурой! Поэтому нужно выпрямить линию и сделать ее стальной во что бы то ни стало и мы эту линию партийному съезду рекомендуем.» Вот образчик мышления ведущего  представителя «гениальной олигархии», - он нисколько не сомневается в своем праве посылать  «политкомов» в выборные(по сути) руководящие профсоюзные органы, для «воздействия на неправильную линию», которую  «нужно выпрямить и сделать стальной». «Стальная линия» Ленина: назначенство - единоначалие – централизация - милитаризация – принудительный труд. Он считает, что именно такая линия нужна  «пролетарской диктатуре» во время мирного хозяйственного строительства  в стране «крестьян и кубанских казаков».

Интересно прокомментировал Ленин и выступление Бубнова: «Тов. Бубнов сказал здесь, что он тесно связан с Украиной и этим выдал истинный характер своих возражений. Он сказал, что ЦК виноват в усилении боротьбистов. Это – вопрос сложнейший и крупнейший, и я думаю, что в этом крупнейшем вопросе, где требовалось маневрирование, и очень сложное, мы вышли победителями». Да, – говорит далее Ленин, – боротьбистам делались максимальные уступки и это потому, что «прямо можно сражаться тогда, когда у неприятеля есть прямая линия», но когда противник двигается зигзагами, надо двигаться за ним «и ловить его на всех зигзагах». Так и поступали с боротьбистами: максимум уступок при условии проведения ими «коммунистической политики».  «И  что эти уступки сделаны вполне правильно, доказывается тем, что все лучшие элементы боротьбистов вошли теперь в нашу партию. Мы эту партию перерегистрировали(?) и вместо восстания боротьбистов, которое было неизбежно, мы получили, благодаря правильной линии ЦК, великолепно проведенной т. Раковским, то, что все  лучшее, что было в среде боротьбистов, вошло в нашу партию, под нашим контролем, с нашего признания, а остальное исчезло с политической сцены. Эта победа стоит пары хороших сражений. Говорить поэтому, что ЦК виноват в усилении боротьбистов, значит не понимать политической линии в национальном вопросе.» По поводу этого ленинского комментария Бубнов сделал особое заявление, которое было озвучено вслед за заявлением Бумажного в конце третьего заседания съезда.

Относительно предложения Полидорова выбросить из программы РКП(б) положение о профсоюзах, Ленин сказал: «Вот образец торопливости. Мы так легко не делаем. Мы утверждаем, что ничего выкидывать не нужно, надо обсуждать в брошюрах, статьях, в печати и т.д.» Вопреки имевшимся на март 1920г. реалиям, вопреки тенденциям становления государственного капитализма в «стране Советов» Ленин утверждает: «Профессиональные союзы идут к тому, чтобы взять в руки хозяйственную жизнь, именно промышленность». Через год, в борьбе с «рабочей оппозицией» он изменит свое мнение… Заканчивая свое выступление, Ленин высказал еще несколько соображений по профсоюзному вопросу, уже не связанных с предложением Полидорова: «Разговоры о том, чтобы не включать специалистов в профессиональные союзы, есть предрассудок. Профессиональные союзы являются воспитателями и с них спрашивается строго. Плохого воспитателя ЦК не потерпит(!)». Можно сказать, что это были дополнительные детали общей большевистской политики по отношению к профсоюзам, которая привела к тому, что  рабочие оказались лишены своих классовых организаций в условиях «советского» государственного капитализма.

После заключительного слова Ленина председатель заседания объявляет: «Мы имеем два предложения. Одно имеет сделать т. Зорин*»

Сергей Зорин (Александр Гомбарг): «От имени делегации Петрограда, Москвы, Сибири и Урала предлагается следующая резолюция: «Заслушав отчет ЦК, съезд признает, что ЦК приходилось работать в условиях ожесточенной гражданской войны, усиленного советского строительства и необычайного роста партии. Несмотря на все трудности в ходе работы ЦК, съезд находит, что политическую линию и организационную работу партии ЦК проводил в общем и целом правильно и твердо. Выражая одобрение деятельности ЦК, съезд переходит к очередным делам».

Председатель: «Слово для предложения имеет т. Сапронов»

Не ссылаясь на какие-либо делегации, Тимофей Сапронов предлагает собственный проект резолюции: «Заслушав отчет ЦК и одобряя его политическую часть, IX съезд РКП вменяет в обязанность новому ЦК поднять на должную высоту организационную работу партии во всех ее отраслях, неизменно руководясь при этом постановлениями декабрьской конференции по партийному и советскому строительству, подтвержденными в советской части VII съездом Советов.»

Председатель: «Итак, товарищи, я голосую. Тех, которые высказываются за резолюцию, оглашенную т. Зориным, прошу поднять карточки. Опустите, товарищи. Тех, кто за резолюцию т. Сапронова, прошу поднять карточки.

Большинством голосов принимается резолюция, предложенная т. Зориным».

Все решения на Девятом съезде РКП(б) принимались простым большинством голосов. Сколько голосов было подано за резолюцию, предложенную Зориным  и сколько – за резолюцию предложенную Сапроновым, то есть, каковым было в данном случае это большинство – никогда не публиковалось…

VI

«Децисты» в очередной раз проиграли. Эти идеалисты от большевизма, эти большевики образца 1917-го года, не хотели признавать беспомощность российского рабочего класса в деле организации производства и управления жизнью общества и в то же время сопротивлялись процессу образования нового эксплуататорского класса на основе большевистской партийно-государственной бюрократии. Их борьба была безнадежна, так как подобный процесс был неизбежен, а значит, объективно необходим. 

Ленин побеждал, оседлав  волну этой объективной необходимости, но побеждал уже не как пролетарский, а как буржуазный революционер, ставший у истоков формирования нового господствующего класса.

В свою очередь, российский рабочий класс,  в результате эпохального большевистского эксперимента с «углублением» буржуазной революции до социалистической, как субъект социальных преобразований исчез с арены истории.

Олег Дубровский.

Статья основана на издании:

    Девятый съезд РКП(б). Март-апрель 1920 г. Протоколы / Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. — М., Госполитиздат, 1960. – XVI, 578 c.

или то же по библиографическому ГОСТу:

 РКП(б). Съезд. 9-й.  Москва.  1920.     

       Протоколы. - Москва : Госполитиздат, 1960 - XVI, 650 с., 2 л. ил. ;  23 см.. - (Протоколы и стенографические отчеты съездов и конференций Коммунистической партии Советского Союза).

 Примечания.

*Тем или иным способом уничтожены сталинистами в период с 1936 по 1941г.

----------------------------------------------

1. Это началось уже во время известной встречи Ленина на Финляндском вокзале в Петрограде 3(16) апреля 1917г. Отвечая на приветствие начальника почетного караула, Ленин провозгласил: «Да здравствует социалистическая революция!».  В зале  Финляндского вокзала его встречает председатель исполкома Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов Николай Чхеидзе и члены исполкома Николай Суханов и Михаил Скобелев. Заканчивая свой ответ на приветственную речь Чхеидзе, Ленин вновь провозглашает: «Да здравствует социалистическая революция!». И наконец, растиражированная КПССовским агитпропом сцена  на площади перед вокзалом: Ленин, стоя на броневике, выступает перед возбужденной толпой рабочих и солдат. И вновь, заканчивая свое выступление, он бросает в толпу тот же рефрен…

2.                  Л. Троцкий.  Доклад о хозяйственном строительстве. Девятый съезд РКП(б). Выдержки: «Товарищи, мы сейчас подведены историей вплотную к задаче организации труда. Организация труда есть, по существу, организация нового общества, ибо каждое историческое общество является организацией труда.  Мы организуем или приступаем к организации труда на новых социалистических основах. Если наше прошлое общество состояло в принудительной организации труда в пользу меньшинства, причем принуждение распространялось меньшинством на подавляющее большинство трудящихся, то мы делаем первую в мировой истории попытку организации труда трудящихся в интересах этого трудящегося большинства. Но это, разумеется, не означает уничтожения элемента принуждения. Элемент обязательности не сходит с исторических счетов. Нет, принуждение играет и будет играть еще в течение значительного исторического периода большую роль. (…) Подходя к вопросу строительства общественного хозяйства на новых общественных основах, на основах строящегося коммунизма, мы с самого начала уперлись в вопрос о милитаризации.(…)Мы мобилизуем крестьянскую силу и формируем из этой мобилизованной рабочей силы трудовые части, которые приближаются по типу к воинским частям. Мы даем командно-инструкторский состав, мы должны включить туда коммунистические ячейки, чтобы части эти не были бездушны, а были бы одухотворены стремлением работать. Стало быть, это есть полное приближение к военной форме организации.(…)Квалифицированная рабочая пролетарская сила покупалась при капитализме на вольном рынке по твердым ценам и она передвигалась по требованию спроса и предложения с одного места на другое. Она называлась вольнонаемным или свободным трудом. Профсоюзы выросли на объединении вольного труда, на стремлении путем борьбы, стачек и т.д. отвоевать для этого труда наиболее благоприятные хозяйственные условия. Но кто сейчас распределяет рабочую силу и кто ее направляет туда, где она необходима по хозяйственным задачам строящегося социалистического хозяйства? Профсоюзы, по требованию общественно-хозяйственных органов. Но какие методы и приемы применяются для того, чтобы рабочий, направленный в место А, пошел именно в это место А? Сейчас рабочий передвигается с фабрики на фабрику, с завода на завод не по своей воле, как это называлось при капитализме, т.е. под ударом хозяйственного принуждения, принуждения голодом, как это было при царстве капитала, а он направляется и должен направляться в соответствии с единым хозяйственным планом по распределению соответствующих центральных хозяйственных органов. Стало быть, рабочие сейчас прикреплены к заводам и фабрикам. Разумеется, один рабочий это прикрепление испытывает как службу, долг, который он выполняет по своему внутреннему убеждению, в интересах поднятия народного хозяйства, другой не разбирается в этом, третий, наиболее отсталый, испытывает это сегодня еще как голое принуждение и противится этому. Что такие есть, об этом лучшим образом свидетельствует статистика профсоюзного движения. В важнейших отраслях промышленности у нас значится 1150000 рабочих, а на самом деле, 850000, так было месяца полтора-два тому назад. Куда девались 300000?          Они ушли. Куда? Может быть, в деревню, может быть, в другие отрасли промышленности, может быть, в спекуляцию, т.е. 300000 на 800000, как это называется в солдатской среде, дезертировали. Что с этим делать? В военной области имеется соответствующий аппарат, который пускается в действие для принуждения солдат к исполнению своих обязанностей. Это должно быть в том или ином виде в области трудовой. Безусловно, если мы серьезно говорим о плановом хозяйстве, которое охватывается из центра единством замысла, когда рабочая сила распределяется в соответствии с хозяйственным планом на данной стадии развития, рабочая  масса не может быть бродячей Русью. Она должна быть перебрасываема, назначаема, командируема точно так же, как солдаты. Это есть основа милитаризации труда и без этого ни о какой промышленности на новых основаниях серьезно говорить в условиях голода и разрухи мы не можем. Кто выполняет эту работу? Разумеется, основную часть работы выполняют профессиональные союзы. Но ВЦСПС совместно с Комиссариатом труда, по соглашению с соответствующим хозяйственным органом, перебрасывают рабочих с завода на завод и карают или прибегают к государственному органу для кары по отношению к тем, которые не выполняют их плановых нарядов. Это есть милитаризация промышленности, милитаризация рабочей силы. Это ее основа.(…) Эта милитаризация немыслима без милитаризации профессиональных союзов, как таковых, без установления такого режима, при котором каждый рабочий чувствует себя солдатом труда, который не может свободно собою располагать, если дан наряд перебросить его, он должен его выполнить; если он не выполнит, он будет дезертиром, которого карают. Кто следит за этим? Профсоюз. Он создает новый режим. Это есть милитаризация рабочего класса.(…) И здесь режим твердой, неукоснительной железной исполнительности является не менее важным и неотложным, чем в области Красной Армии».

  

3.                   Ленин – «Очередные задачи Советской власти» (Сочинения, 4 изд. т.27. стр. 239). Установки этой статьи, опубликованной 28.04.1918г. уже являлись разрывом с теми положениями, которые развивал Ленин в своей известной работе концептуального характера  - книге «Государство и революция». Полностью ленинская фраза выглядит так: «Беспрекословное подчинение единой воле для успеха процессов работы, организованной по типу крупной машинной индустрии, безусловно необходимо». Это ленинское высказывание выводит на очень важную для перспектив социалистического преобразования общества проблему: возможна ли организация производства в условиях крупной машинной индустрии на основе горизонтальных связей, без административной вертикали, то есть, на основе самоуправления непосредственных производителей; возможно ли преодоление социального разделения труда на начальников и подчиненных в условиях индустриального способа производства?

4.                 Бухарин  - «Программа коммунистов (большевиков)». М. 1918. Полностью высказывание Бухарина выглядит так: «Отнять у богатых их силу, отняв их богатство силой. – вот первейшая задача, которую ставят перед собой рабочий класс и рабочая партия, партия коммунистов»