( К 100-летию Девятого съезда РКП(б) и 150-летию со дня
рождения В. Ленина)
«Господство пролетариата выражается в
том, что отнята помещичья и капиталистическая собственность».
В. Ленин. Политический отчет ЦК Девятому съезду РКП(б).
«Тогда зачем говорить о диктатуре
пролетариата, о самодеятельности рабочих
– никакой самодеятельности нет!»
Т. Сапронов. Выступление в прениях
по отчету ЦК Девятому съезду РКП(б).
100 лет назад, 5.04.1920г., закончил свои работы Девятый
съезд Российской Коммунистической партии (большевиков), который стал заметным событием в истории Великой российской революции
1917 – 1921г.г. .
 |
| Заседание 9-го съезда РКП(б). 1920 г. Москва. |
I
Девятый съезд РКП(б) собрался в тот исторический момент,
когда, по словам Ленина, «решающую победу на решающих фронтах
гражданской войны мы одержали» и перед «диктатурой
пролетариата», т.е. перед монопольно правящей на большей части территории
бывшей Российской империи большевистской партией встали задачи мирного
хозяйственного строительства. Именно
формам и методам перехода на «мирные рельсы» и той
социально-экономической политике, которая была бы наиболее приемлемой для такой
перестройки, были формально посвящены работы данного съезда РКП(б).
Одновременно, в
работах съезда нашло свое отражение развитие объективно обусловленного
процесса становления, формирования нового эксплуататорского класса на основе
большевистской партийно-государственной бюрократии.
Этому неизбежно-необходимому процессу пыталась
сопротивляться оппозиция, представленная рядом профсоюзных функционеров и
фракцией «демократических централистов» или «децистов», что вызывало весьма острую
полемику во время заседаний съезда. Эта
полемика, аргументы и контраргументы,
которые были озвучены во время нее, до сих пор представляют значительный
интерес для желающих осмыслить генезис государственно-капиталистического режима
в бывшем «СССР».
Как известно, Девятый съезд РКП(б) заслушал пять ключевых
докладов:
Разбитый на два доклада отчет ЦК за период, прошедший
после Восьмого съезда. Политический отчет делал Владимир Ленин. Организационный
отчет – Николай Крестинский*.
Доклад о хозяйственном строительстве. Докладчик Лев Троцкий*,
содокладчики Н. Осинский (Валериан Оболенский)* (от «децистов») и Алексей Рыков*.
Доклад о
профессиональных союзах и их задачах. Докладчик Николай Бухарин*, содокладчик Давид
Рязанов*.
Доклад по организационному вопросу (на заседании
организационной секции). Докладчик Лев Каменев*, содокладчик Владимир Максимовский*
(от «децистов»).
Содоклады,
прения по докладам и содокладам, заключительные слова докладчиков и
содокладчиков, проекты резолюций, голосования по ним, - все эти рабочие моменты
съезда отражали внутрипартийную борьбу «децистов» (этих идеалистов от
большевизма, которые при переходе к мирному хозяйственному строительству
добивались демократизации общественной жизни в условиях «пролетарской диктатуры») и профсоюзных деятелей (уже оперирующих
некоторыми формулировками и подходами будущей «рабочей оппозиции») против
консолидирующейся партийно-государственной бюрократии, этой «костенеющей касты
партийных секретарей» (Юрий Лутовинов), которая переживала процесс своего
превращения в новый господствующий класс.
II
Объективное содержание внутрипартийной борьбы на Девятом
съезде РКП(б) может быть осмыслено только в контексте того состояния, в котором
находилась «диктатура пролетариата» к марту 1920г. т.е. через три года после
начала Великой российской революции 1917-1921г.г. Для оценки этого состояния
необходим краткий исторический экскурс.
Еще в январе 1917г.
в эмиграции, в Цюрихе, делая доклад о российской революции 1905-1907г.г.
перед молодыми швейцарскими
социалистическими активистами, Ленин дал следующую характеристику этой
российской революции: «Своеобразие
русской революции заключается именно в том, что она была по своему социальному
содержанию БУРЖУАЗНО-ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ, но по средствам борьбы была ПРОЛЕТАРСКОЙ.
Она была буржуазно-демократической, так как целью, к которой она
непосредственно стремилась и которой она могла достигнуть непосредственно
своими собственными силами, была демократическая республика, 8-часовой рабочий
день, конфискация колоссального крупного дворянского землевладения – все меры,
которые почти в полном объеме осуществила буржуазная революция во Франции в
1792 и 1793г.г.» (Выделено Лениным).
Социально-экономическая эволюция Российской империи к
1917г., т.е. за 10 лет после
потерпевшей поражение революции 1905-1907г.г. не давала никаких оснований для того, чтобы по
отношению к начавшейся в 1917г. новой революции и стоявших перед ней задач
нельзя было применить подобную характеристику.
Однако Ленин, как известно, сразу же по возвращению в
Россию из эмиграции в апреле 1917г.
провозгласил курс на социалистическую революцию(1). Его знаменитые
«Апрельские тезисы» встретили отторжение российских социал-демократов-меньшевиков
(Георгий Плеханов назвал «бредовой»
речь Ленина с оглашением этих тезисов на совместном собрании большевиков и
меньшевиков, участников Всероссийского совещания рабочих и солдатских депутатов)
и первоначально полное непонимание в среде большевистских функционеров. Ведь это была
ревизия того ленинизма, на котором выросли «старые большевики», ревизия
действующей программы РСДРП(б), но, как показала история революции, это была
чрезвычайно эффективная политическая стратегия для прорыва к власти большевистской партии под прикрытием
знаменитого лозунга «Вся власть Советам!». Надо думать, что Ленин прекрасно
понимал, какие скромные политические перспективы открывались перед
большевистской партией в условиях демократической республики: роль
парламентской левой оппозиции и в лучшем случае, несколько министерских
портфелей в «однородном социалистическом правительстве».
Для иллюстрации первоначальной реакции высшего и среднего
звена большевистских функционеров на «Апрельские тезисы» ограничимся только
двумя цитатами.
Так, 7.04 (20.04) 1917 «Апрельские тезисы» опубликованы в
«Правде», а 8.04.1917 редакция «Правды» публикует свой комментарий к ним: «Что касается общей схемы т. Ленина, то она представляется нам
неприемлемой, поскольку она исходит из признания буржуазно-демократической
революции законченной и рассчитывает на немедленное перерождение этой революции
в революцию социалистическую».
Киевский большевистский комитет представил «платформу Киевской организации большевиков» к Седьмой (Апрельской)
Всероссийской конференции РСДРП(б), в которой, в частности, говорилось: «Мы считаем, что развитие производительных
сил и социальная мощь пролетариата не достигли того уровня, при котором рабочий
класс может осуществить социалистический переворот. Установление
социалистического строя, являющегося конечной целью нашей деятельности, не
входит, поэтому, в число задач…» (данной революции).
Обзор той внутрипартийной борьбы, в результате которой Ленину
удалось заставить свою партию порвать с марксизмом и направить ее на подготовку
социалистической революции в условиях российской экономической, политической и
культурной отсталости, значительно отвлек бы нас от основной темы данной
статьи. Кратко и весьма удачно этот процесс описан Николаем Сухановым* в его
фундаментальных «Записках о революции»: «Разудалая
«левизна» Ленина, бесшабашный радикализм его, примитивная демагогия, не
сдерживаемая ни наукой, ни здравым смыслом, впоследствии обеспечили ему успех
среди самых широких пролетарско-мужицких масс, не знавших иной выучки, кроме
царской нагайки. Но эти же свойства ленинской пропаганды подкупали и более
отсталые, менее грамотные элементы самой партии. Перед ними уже вскоре после
приезда Ленина естественно вырисовывалась альтернатива: либо остаться со
старыми принципами социал-демократизма, остаться с марксистской наукой, но без
Ленина, без масс и без партии; либо остаться при Ленине, при партии и легким
способом совместно завоевать массы, выбросив за борт туманные, плохо известные
марксистские принципы. Понятно, как – хотя бы и после колебаний – решала эту
альтернативу большевистская партийная масса. Позиция же этой массы не могла не
оказать решающего действия и на вполне сознательные большевистские элементы, на
большевистский генералитет. Ведь после завоевания Лениным партийного
офицерства, люди, подобные, например, Каменеву, оказывались совершенно
изолированными, становились в положение изгоев, внутренних врагов, внутренних
изменников и предателей. И со стороны неумолимого громовержца подобные элементы
немедленно подвергались такому шельмованию, наряду со всеми прочими неверными,
какое вынести мог не всякий. И все это из-за каких-то «ложно понятых»
принципов!.. Разумеется, и генералитету, даже читавшему Маркса и Энгельса,
такое испытание было не под силу. И Ленин одерживал победу за победой.»
Ленинская риторика в 1917г. полна фраз о намечаемом
полном разгроме старого государственного аппарата, о государстве-коммуне, об
отсутствии в нем привилегированной бюрократии, полиции и постоянной армии, о
поголовном вооружении, самодеятельности и самоорганизации пролетариата, о том,
что пролетарская диктатура будет самой широкой демократией для трудящихся…
Октябрь (ноябрь) – 1917. Под лозунгом «Вся власть Советам!»
центральная власть большевиками захвачена. Провозглашенная Лениным в апреле 1917г.
социалистическая революция развивается, т. е. сразу же обозначается нерешаемость ее задач и крах ее
основных установок, объективная невозможность «осуществить социалистический переворот» в социально-экономических
условиях бывшей Российской империи.
Первые же дни большевистского переворота показали, что
разгромить старый государственный аппарат нельзя, можно, разве что, поменять
вывески над «присутственными местами». Бойкот со стороны старых государственных
служащих, которого «мы очень испугались»
(Ленин) показал, что заменить этих старых управленцев некем, – у большевизма
для этого нет культурных сил.
Отсутствие объективных предпосылок для социалистической
революции немедленно сказалось на субъективном, т.е. на политическом уровне:
Советы рабочих депутатов, как органы «пролетарской
диктатуры», сразу же потерпели фиаско по причине отсутствия культурных сил
у того же пролетариата для обеспечения функционирования Советов, как органов
власти. В своем «Открытом письме
петроградским рабочим» от 28.10 (10.11) 1917г. Георгий Плеханов предупреждал их, что, даже завоевав власть, они не в
состоянии будут ею воспользоваться. Однако успешно реализовывалась ленинская
стратегия прорыва к власти большевистской
партии, точнее (что выяснилось очень скоро) ее аппарата.
Профессиональные революционеры становились профессиональными управленцами, т.е.
бюрократами, что было прямым следствием неразвитости, некультурности самого
рабочего класса. Беспомощные рабочие Советы становились лишь ширмой, декорацией
для всевластных большевистских партийных комитетов.
Но отсутствие у пролетариата культурных сил для
обеспечения функционирования Советов рабочих депутатов, как органов новой «рабочей власти», было лишь частью еще
более важной проблемы, – его неспособности организовать общественное
производство на альтернативной капитализму основе, что, опять же, отражало
объективную невозможность социалистической революции в бывшей Российской
империи. Организация общественного производства является основной проблемой в
жизни любого человеческого сообщества. Поэтому не может удержать власть над
обществом тот класс, который не в состоянии организовать производство. Именно в
таком положении оказался рабочий класс «Советской» России после захвата власти
большевиками, когда уже весной 1918г. совершенно ясно обозначился провал
социалистических по своему содержанию попыток организации промышленного
производства силами самих рабочих, – через фабзавкомы и т.д. Несостоятельность
рабочих Советов, как органов власти и неспособность промышленного пролетариата
организовать производство уже к лету 1918г. превратили в фикцию пролетарскую
диктатуру.
Начавшаяся в феврале (марте) 1917 г. великая российская
революция, при всей выдающейся роли рабочего класса, так и осталась революцией
буржуазной. Ставка на осуществление социалистической революции в бывшей империи
Романовых в начале ХХ ст. была
крупнейшей и, пожалуй, самой фундаментальной идейно-теоретической и
политической ошибкой Ленина. Это нисколько не противоречит тому факту, что его
стратегия захвата и удержания власти большевиками в 1917–1921 г.г. была
чрезвычайно эффективна.
Развитие производительных сил общества не позволяло
преодолеть капиталистические производственные отношения, т.е. революционным
способом «выпрыгнуть» из капиталистического способа производства. Там, где
сорвалась реализация перехваченного большевиками у анархо-синдикалистов и
чрезвычайно популярного в 1917г. лозунга «Фабрики
– рабочим!», т.е. сорвалась социализация производства, там, где рабочий класс
показал свою полную неспособность осуществлять функции управления жизнью социума,
– там, по сути, не могло быть диктатуры пролетариата. Новый эксплуататорский
строй – государственный капитализм, в «Советской» России был совершенно
неизбежен на основе неизбежной национализации промышленного производства после
провала его социализации.
Можно задать вопрос: кто займет место буржуазии в этом,
якобы «рабочем государстве», в
котором организовать материальное производство можно было только посредством
капиталистических производственных отношений? При неустранимости
капиталистического способа производства место частновладельческой буржуазии займет
новый эксплуататорский класс, займет с той же неизбежностью, с которой
необходима организация общественного производства, т.е. воспроизводства
материальных условий для жизнедеятельности общества. Поэтому в «Советской»
России новый эксплуататорский класс начал складываться одновременно с началом
кампании по национализации промышленности, первоначально, в качестве зародыша,
как привилегированная каста организаторов и управленцев, а также, как «могучая каста специалистов по распределению»
(Лев Троцкий).
Со второй половины 1918г. большевистская диктатура
начинает «непосредственное введение
социализма», т. е. начинает кампанию, задним числом получившую известное
название «военного коммунизма»,
которая продлилась более двух с половиной лет. Это был период террористической
однопартийной диктатуры в политике и безумных экспериментов в экономике.
Тотальная национализация промышленности, вплоть до мельчайших предприятий; попытки
вытеснить товарно-денежные отношения при помощи прямого продуктообмена,
продразверстки и продовольственной диктатуры в стране, где существовали 22 миллиона мелкотоварных крестьянских
хозяйств; создание пресловутых «комбедов»,
т. е. «перенесение классовой борьбы в
деревню» (в связи с чем Троцкий считал,
что социалистическая революция в России началась только с осени 1918 г.), что означало начало терроризирования зажиточного крестьянства, – вот основные
составляющие этой кампании.
В результате – хозяйственная разруха и голод, стачки
рабочих и восстания крестьян. Ряды промышленного пролетариата катастрофически
редеют (в 1917г. – 3 600000 промышленных рабочих; в 1920-м – 1 270000) и он
деклассируется: голодающие городские рабочие в массовом порядке уходят в село
или пополняют ряды т.н. мешочников (На Девятом съезде РКП(б) Троцкий* в своем
докладе назовет это «трудовым
дезертирством») или поступают в продотряды – вооруженную силу Наркомпрода
по выколачиванию продовольствия из крестьян. «Там, где большевики, там голод» - вполне обоснованно отмечали
социал-демократы – меньшевики. Позднее, в 20-е годы, особенно в юбилейных речах
в 1927г., большевистские лидеры
утверждали, что политика «военного
коммунизма» явилась тем фактором, благодаря которому большевики вышли победителями в гражданской войне (Эти
выводы затем многократно тиражировались «советской» историографией). Российские
социал-демократы были не согласны с подобными оценками. По их мнению,
катастрофические результаты «непосредственного
введения социализма» в мелкокрестьянской стране только отдалили, а не
приблизили победу над белогвардейцами.
Гражданская война: «Триумфальное
шествие Советской власти», о котором так любили писать партийные историки
от КПСС, через полгода после захвата власти большевиками превратилось в
полномасштабную гражданскую войну. Плеханов в ноябре 1917г., в том же «Открытом письме петроградским рабочим», предупреждал:
«Несвоевременно захватив политическую
власть, русский пролетариат не совершит социальной революции, а только вызовет
гражданскую войну, которая, в конце концов, заставит его отступить далеко назад
от позиций, завоеванных в феврале и марте нынешнего года». Так и
получилось. Очаговая гражданская война на окраинах (там, где проживало
привилегированное военно-феодальное сословие царской империи – казачество) была
неизбежна даже в условиях демократической республики. Но гражданская война
таких размахов, которых она достигла в 1918 – 1920 г.г., была, прежде всего, результатом политики большевиков, которые игнорировали
предупреждения социал-демократов о том, что такая война будет пагубной для малочисленного рабочего класса. В
результате, на исходе гражданской войны
не только социал-демократы, но и ряд высокопоставленных большевистских
функционеров, начиная с самого Троцкого, констатировали, что революционный
рабочий класс 1917г. выдохся, истощился, а то и просто сгорел в огне
гражданской войны. Как хорошо выразился в свое время Петр Гарви: «Под руководством большевиков он (рабочий
класс) взялся «углублять» революцию – до
пропасти, в которой погибли не только социалистические иллюзии Октября, но и
демократические завоевания Февраля». «Диктатура
пролетариата» лишила этот самый пролетариат всех демократических свобод,
завоеванных им в Феврале-1917: свободы слова; печати; собраний; союзов и
стачек, а на месте социалистических
иллюзий встала идеологизированная полицейщина тоталитарного государственно-капиталистического
режима. В отчетном докладе Ленина Девятому съезду РКП(б) есть слова, которые
должны звучать чудовищно для всякого, кто боролся и борется за интересы
рабочего класса: «…эта гражданская война
была войной против всемирного капитала, и этот капитал распадался сам собою в
драке, пожирал сам себя, тогда как мы выходили более закаленными, более
сильными в стране умирающего от голода, от сыпного тифа пролетариата»…
Большевизм победил и все сильнее становился его партийный
аппарат, но упустивший свои демократические завоевания 1917г., обессиленный рабочий класс умирал от голода и
тифа. Таково было в самых общих чертах состояние «пролетарской диктатуры» к марту 1920г., когда в Москве 29.03.1920г.
открылся Девятый съезд РПК(б).
