Збигнев
Марчин Ковалевский
Збигнев
Ковалевский видный польский социалист и бывший лидер Солидарности в Лодзи в
1980-81 годах, много пишет про украинскую историю и общество. Многие из его
работ по Украине можно найти в Интернете по адресу: http://zmkowalewski.pl/?p=570 . Эта статья была впервые опубликована в
польском издании Ле Монд дипломатик - № 12 (106), декабрь 2014, и по-английски
– в “Inernational Viewpoint” 27 января
2015.
20 февраля
2014 года на Майдане в Киеве были убиты семьдесят пять человек. На следующий
день министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский настаивал: «Если вы не
подпишете соглашение, у вас будет военное положение и армия на улицах. Вы все
будете покойниками». Министры иностранных дел Франции и Германии вторят его
словам. Трио лидеров украинской оппозиции в конце концов итоге уступает
давлению. Хотя они очень боятся реакции Майдана, но все же принимают сделку с
Януковичем. Он остается президентом до декабря – до досрочных президентских
выборов. Западные политические элиты вздыхают с облегчением: революцию
перенаправили на институциональный путь, где она, без сомнения, увязнет.
Но сразу же следует первая неожиданность. Войска Министерства внутренних дел и полиция реагируют на соглашение, как если бы оно было капитуляцией Януковича. Поспешно, даже в панике, они покидают поле битвы, тем самым оставляя режим без сил безопасности. Все больше и больше полицейских переходят на сторону Майдана. В свою очередь Майдан считает, что капитулировали именно лидеры оппозиции. В темноте над головами огромный и очень разъяренной толпы, через это море огоньков свечей плывут гробы убитых. Арсений Яценюк, Виталий Кличко и Олег Тягнибок отчитываются о переговорах и защищают соглашение. Майдан реагирует враждебным рёвом. Тягнибок выступает, пытаясь удержать контроль над умами масс.
Командир одной из сотен самообороны Майдана, 27-летний Владимир Парасюк, прокладывает путь через толпу, выходит на сцену, хватает микрофон и произносит короткую и очень эмоциональную речь, которая с первых же фраз становится частью истории: «Мы не являемся членами какой-либо организации, мы просто народ Украины. (...) Мы, простые люди, говорим нашим политикам, которые стоят за моей спиной: Нет! Никакой Янукович не будет президентом до конца года. Он должен сложить полномочия до завтрашних 10 часов утра». Майдан отвечает громовыми аплодисментами, подтверждая свою горячую поддержку сказанному. «Наши лидеры обменялись рукопожатиями с этим убийцей. Позор!» «Позор!» – отвечает толпа. «Если завтра до 10 утра вы не представите декларацию, что Янукович должен уйти в отставку, мы пойдем в атаку, с оружием в руках! Я клянусь!» [1]
Соглашение, подписанное лишь несколькими часами раньше, перестало существовать. Узнав, что происходит с его силами безопасности и на Майдане, Янукович незадолго до полуночи бежит из Киева на вертолете. Его режим пал. Подлинно народные революции невозможно сдержать. Они удивляют даже самих себя. В этом их великая сила и удивительная слабость. Лоуренс Аравийский – знавший кое-что о том, чем являются революции, – писал, что их участники «опасные люди, ибо они могут действовать во сне с открытыми глазами, превращая свои грёзы в реальность» [2]. Революции не принимают во внимание баланс сил. Майдан, решив окончательно разорвать колониальные отношения, которые связывали Украину с Россией на протяжении трех веков, обратившийся с этой целью к Европейскому Союзу, меряет свои силы своими надеждами. Однако уже возрождается российский империализм, очень ослабший после распада Советского Союза [3]. Восстановление его господства над Украиной имеет первостепенное стратегическое значение для России. Поэтому немедленно следует контратака.
Но сразу же следует первая неожиданность. Войска Министерства внутренних дел и полиция реагируют на соглашение, как если бы оно было капитуляцией Януковича. Поспешно, даже в панике, они покидают поле битвы, тем самым оставляя режим без сил безопасности. Все больше и больше полицейских переходят на сторону Майдана. В свою очередь Майдан считает, что капитулировали именно лидеры оппозиции. В темноте над головами огромный и очень разъяренной толпы, через это море огоньков свечей плывут гробы убитых. Арсений Яценюк, Виталий Кличко и Олег Тягнибок отчитываются о переговорах и защищают соглашение. Майдан реагирует враждебным рёвом. Тягнибок выступает, пытаясь удержать контроль над умами масс.
Командир одной из сотен самообороны Майдана, 27-летний Владимир Парасюк, прокладывает путь через толпу, выходит на сцену, хватает микрофон и произносит короткую и очень эмоциональную речь, которая с первых же фраз становится частью истории: «Мы не являемся членами какой-либо организации, мы просто народ Украины. (...) Мы, простые люди, говорим нашим политикам, которые стоят за моей спиной: Нет! Никакой Янукович не будет президентом до конца года. Он должен сложить полномочия до завтрашних 10 часов утра». Майдан отвечает громовыми аплодисментами, подтверждая свою горячую поддержку сказанному. «Наши лидеры обменялись рукопожатиями с этим убийцей. Позор!» «Позор!» – отвечает толпа. «Если завтра до 10 утра вы не представите декларацию, что Янукович должен уйти в отставку, мы пойдем в атаку, с оружием в руках! Я клянусь!» [1]
Соглашение, подписанное лишь несколькими часами раньше, перестало существовать. Узнав, что происходит с его силами безопасности и на Майдане, Янукович незадолго до полуночи бежит из Киева на вертолете. Его режим пал. Подлинно народные революции невозможно сдержать. Они удивляют даже самих себя. В этом их великая сила и удивительная слабость. Лоуренс Аравийский – знавший кое-что о том, чем являются революции, – писал, что их участники «опасные люди, ибо они могут действовать во сне с открытыми глазами, превращая свои грёзы в реальность» [2]. Революции не принимают во внимание баланс сил. Майдан, решив окончательно разорвать колониальные отношения, которые связывали Украину с Россией на протяжении трех веков, обратившийся с этой целью к Европейскому Союзу, меряет свои силы своими надеждами. Однако уже возрождается российский империализм, очень ослабший после распада Советского Союза [3]. Восстановление его господства над Украиной имеет первостепенное стратегическое значение для России. Поэтому немедленно следует контратака.
Империя
наносит ответный удар
Россия смогла захватить Автономную Республику Крым и
Севастополь – российский Гуантанамо – воспользовавшись очень большой слабостью
Украины в военном отношении. В 1994 США и Великобритания совместно с Россией
убедили страну, которая была тогда третьей ядерной державой мира, отказаться от
ядерного оружия в обмен на документ – ничего не стоящий, как выяснилось
двадцать лет спустя – Будапештский меморандум [4]. Позднее, после усилий
сенатора Барака Обамы, поддержанного Конгрессом и президентом Джорджем У.
Бушем, Украина позволила США ликвидировать значительную часть своих
конвенциональных вооружений [5]. Таким образом Россия смогла осуществить
аннексию почти без единого выстрела. Опасаясь военного конфликта с Россией,
западные политические медиа-элиты узаконили аннексию: почти никто не ставит под
сомнение утверждение об участии 83 процентов избирателей в референдуме. Посыл
ясен: даже если и были фальсификации, мы всё равно знаем, что русскоязычное
население является большинством в Крыму, и мы знаем его выбор. Мировые СМИ
молчали о совершенно иных данных, предоставленных руководителями крымских
татар. Они не распространяли информацию о докладе Евгения Боброва,
опубликованном Советом при Президенте РФ по содействию развитию институтов
гражданского общества и правам человека в Российской Федерации. Бобров показал,
что «в Крыму, по разным данным, от 50 до 60 процентов избирателей проголосовали
в пользу союза с Россией, в то время как явка была между 30 и 50 процентами;
жители Крыма голосовали не столько в пользу объединения с Россией, сколько для
того, чтобы положить конец – пользуясь их словами - "коррумпированному
беззаконию и правлению находящихся под его защитой донецких воров"»,
протежируемых только что свергнутым режимом, иными словами, против олигархии
Донбасса [6]. «Олигархия» – популярный на Украине термин для обозначения
местного монополистического капитала. Российский полковник Игорь Гиркин, позже
ставший «министром обороны Донецкой Народной Республики» и получивший
известность как Стрелков, принял участие в аннексии Крыма. Он говорил: «Когда произошли события в Крыму, было понятно, что одним
Крымом дело не закончится. Крым в составе Новороссии — это колоссальное
приобретение, бриллиант в короне Российской империи. А один Крым, отрезанный
перешейками враждебным государством не то. Когда
украинская власть распадалась на глазах, в Крым постоянно прибывали делегаты из
областей Новороссии, которые хотели повторить у себя то, что было в Крыму»
[7]. Новороссия – это старое колониальное название Юго-Восточной Украины.
Вместе с возрождением российского империализма мы наблюдаем возвращение
царистских названий – Новороссии и Малороссии.
Бастион
монополистического капитала
После сотен
лет колониального правления Украина является наиболее регионально
несбалансированной страной Европы. Донбасс, расположенный под боком у России
крупный центр тяжелой промышленности – регион угля и стали, – является главным
бастионом монополистического капитала. С точки зрения концентрации капитала он
существенно превосходит другие области. Два исследователя, анализировавшие
реставрацию капитализма в Донбассе, Влад Михненко и Адам Суэйн, уже давно
предупреждали, что господствующее представление о регионе «как в либеральной,
так и в марксистской традиции, по крайней мере отчасти является продуктом
колониального западо-центричного взгляда» [8]. Этот подход состоит в том, что
«с точки зрения национальности, идеологии и геополитики, страна разделена на
“Восток”, где предположительно господствует анти-рыночная номенклатура,
находящаяся под влиянием наследия антизападной советской идеологии и Русской
Православной Церкви, и “Запад”, рассматриваемый как горнило украинской
национальной идентичности и находящийся под влиянием про-реформенных,
про-западных и выступающих против истеблишмента политиков»[9].
Как бы то ни
было, сравнительное исследование двух структурно схожих старо-промышленных
регионов Восточной Европы показывает, что в Донбассе капитализм имеет более
неолиберальной характер, чем в Верхней Силезии (юг Польши), это при том, что
Верхняя Силезия является регионом, являющимся частью Европейского Союза.
Михненко показывает, что «в Верхней Силезии щедрый (относительно, конечно, -
ЗМК) сектор социальной защиты и высокий уровень государственных расходов на
здравоохранение и другие социальные услуги привели к устойчивому улучшению
индикатора человеческого развития региона. В свою очередь, резкое снижение ряда
важнейших показателей продолжительности жизни и человеческого развития, которые
испытал посткоммунистический Донбасса, было вызвано постоянным снижением
государственных расходов на здравоохранение и прочие социальные услуги, и в
целом низким уровнем государственного участия в системе обеспечения социальных
потребностей»[10]. Хищный монополистический капитал, сформированный в очень
короткое время в Донбассе в основном политическими, криминальными и иными
внеэкономическими методами накопления, консолидировавшись к
концу 1990-х годов, заблокировал доступ в регион конкурирующим капиталам, и
захватил политическую власть посредством Партии регионов. В обмен на поддержку,
оказанную президенту Леониду Кучме (1994-2005) в Донбассе, этот капитал
обеспечил себе бόльшую экономическую автономию и
значительные привилегии. Это единственный украинский регион, извлекший выгоду
таких привилегий. «Это стало возможным лишь из-за сотрудничества внутри местной
элиты для защиты своих сверх-прибылей (...), что, в свою очередь, создало
материальные предпосылки для постепенного проникновения этих элитных групп в
государственное управление. Поскольку регион де-факто является экономически
автономным, не оказывается никакого давления за увеличение политической
автономии, и бизнес скорее концентрируется на свою экспансию за пределы
региона». [11] Так обстояло дело в первые годы XXI века. Один из лучших западных
специалистов по истории Донбасса, Хироаки Куромия, даже сказал, что Донбасс
может выпрыгнуть раньше других регионов «в объятия капиталистической и
демократической Европы» [12], иными словами говоря, выступить пионером
неолиберальных реформ в стране в целом.